Каменная сладость прощения - Лори Нелсон Спилман
Дорогая Фиона, отправляю тебе камень, символизирующий тяжесть твоей вины и освобождающий мое сердце от гнева.
С наилучшими пожеланиями,
Ханна Фарр
Пусть это не совсем искренне, но пока лучшее, на что я способна. Кладу письмо в конверт, опускаю туда же камешек и запечатываю. Брошу в почтовый ящик по пути домой. Теперь я честно могу сказать, что вернула Камень прощения.
Глава 3
Я меняю деловое платье и туфли на высоком каблуке на легинсы и балетки. С сумкой, набитой свежеиспеченным хлебом, с пышным букетом белой магнолии в руках я иду по Гарден-Дистрикт к моей подруге Дороти Руссо. До того как переехать в «Гарден-Хоум» четыре месяца назад, она была моей соседкой по шестиэтажному кондоминиуму «Эванджелина» на Сент-Чарльз-авеню.
Я перебегаю Джефферсон-стрит, иду мимо садов, где пышно цветут белая наперстянка, оранжевый гибискус и рубиново-красная канна. Несмотря на всю эту весеннюю красоту, мои мысли возвращаются то к Майклу и его безразличию, то к перспективе новой работы, то к Фионе Ноулз и Камню прощения, который только что ей отправила.
К старому кирпичному дому я подхожу уже в четвертом часу. Поднявшись по металлическому пандусу, я приветствую сидящих на крыльце Марту и Джоан.
– Привет, милые дамы, – говорю я, вручая каждой ветку магнолии.
В «Гарден-Хоум» Дороти переехала, когда дегенерация желтого пятна в конечном итоге лишила ее независимости. Единственный сын Дороти живет в девятистах милях отсюда, и я помогла найти ей новое жилье, где подают еду три раза в день и готовы прийти на помощь при каждом нажатии сигнальной кнопки. В свои семьдесят шесть Дороти перенесла переезд, как прибывший в кампус первокурсник.
Войдя в вестибюль, я прохожу мимо стойки с гостевой книгой. Я бываю здесь часто, и меня все знают. Иду в заднюю часть дома и нахожу Дороти во дворике. Она сидит в плетеном кресле с парой старомодных наушников на голове. Голова опущена на грудь, глаза закрыты. Я трогаю ее за плечо, и она вздрагивает.
– Привет, Дороти, это я.
Дороти снимает наушники, выключает плеер и встает. Она высокая и стройная, седые волосы с гладкой короткой стрижкой контрастируют с оливковой кожей. Несмотря на проблемы со зрением, она каждый день делает макияж, «чтобы поберечь тех, кто видит», шутит она. Но и без макияжа Дороти остается одной из самых красивых женщин, которых я знаю.
– Ханна, дорогая моя!
Ее южная манера произносить слова тягучая и мягкая, как вкус карамельки. Она на ощупь находит мою руку и привлекает меня к себе. В душе возникает знакомая боль. Я вдыхаю аромат духов «Шанель» и чувствую, как ее рука поглаживает меня по спине. Это объятия матери, не имеющей дочери, и дочери, оставшейся без матери. Они всегда волнуют меня.
Дороти принюхивается:
– Магнолия?
– Ну и нюх у тебя, – с улыбкой говорю я, доставая из сумки букет. – А еще я принесла буханку своего кленового хлеба с корицей.
Она хлопает в ладоши:
– Мой любимый! Ты балуешь меня, Ханна Мария.
Я улыбаюсь. Ханна Мария – так назвала бы меня мама.
Дороти вскидывает голову:
– Что привело тебя сюда в среду? Разве ты не должна сейчас прихорашиваться перед свиданием?
– Майкл вечером занят.
– Вот как? Тогда садись и рассказывай.
Я улыбаюсь этому характерному приглашению Дороти устроиться поудобнее и плюхаюсь на скамейку напротив, чтобы видеть ее лицо. Она подается вперед и кладет ладонь мне на плечо:
– Рассказывай.
Какое счастье – иметь подругу, которая знает, когда мне необходимо излить кому-то душу. Я рассказываю ей и о письме от Джеймса Питерса с канала WCHI, и о восторженной реакции Майкла.
– Как говорила Майя Энджелоу, «никогда не возвышайте того, для кого вы только один из вариантов». – Дороти приподнимает плечи. – Конечно, ты можешь обойтись и без моих советов.
– Нет, я внимательно тебя слушаю. Я чувствую себя такой глупой. Два года потратила, мечтая о том, что стану его женой, а у него, скорее всего, этого даже в мыслях не было.
– Знаешь, – говорит Дороти, – я уже давно приучила себя просить то, чего хочу. Это не очень романтично, но, если честно, мужчины часто ведут себя как болваны и не понимают намеков. Ты сказала ему, что его реакция тебя огорчила?
Я качаю головой:
– Нет. Я как будто попала в западню, так что сразу отправила письмо мистеру Питерсу, дав ему понять, что заинтересована. Какой еще у меня был выбор?
– Выбор есть всегда, Ханна, никогда не забывай об этом. Право выбора – наивысшее право.
– Допустим. Я могла бы сказать Майклу, что отказываюсь от заманчивого предложения по одной причине: надеюсь, что мы когда-нибудь станем семьей. Да, этот выбор придал бы мне сил, но подтолкнул бы Майкла к желанию сбежать от меня.
Желая успокоить, Дороти наклоняется ко мне и гладит по руке:
– Гордишься мной? Я ни разу не упомянула имя моего дорогого сына.
Я смеюсь:
– До этого мгновения.
– У Майкла были основания так отреагировать. Возможно, его сильно смущает мысль о твоем переезде в тот самый город, где живет твой бывший.
– Если и так, я ничего об этом не знаю. – Я пожимаю плечами. – Он ничего не спросил о Джеке.
– А ты собираешься с ним встретиться?
– С Джеком? Нет, конечно нет. – Чтобы сменить тему, я достаю из сумки мешочек с камнями; неловко как-то обсуждать моего бывшего с его же матерью. – Я принесла тебе что-то еще. – Я вкладываю ей в ладонь бархатный мешочек. – Это Камни прощения. Слышала когда-нибудь о них?
Лицо Дороти оживляется.
– Конечно. Это все придумала Фиона Ноулз. На прошлой неделе она выступала по радио. Ты в курсе, что она написала книгу? А в апреле собирается в Новый Орлеан.
– Да, я слышала о ней. Вообще-то, я училась с Фионой Ноулз в одной школе.
– Да что ты говоришь!
Я рассказываю Дороти о полученных камнях и извинении Фионы.
– Боже мой! Так ты одна из тех тридцати пяти. Ты никогда мне не говорила.
В задумчивости я оглядываю дворик. Мистер Уилтшир сидит в инвалидном кресле под тенью дуба, а Лиззи, любимая сиделка Дороти, читает ему стихи.
– Я не собиралась ей отвечать. Разве может Камень прощения заставить забыть два года издевательств? – Дороти молчит, и я догадываюсь, что, по ее мнению, может. – Так или иначе, мне предстоит прислать свои предложения на канал WCHI. Я выбираю историю Фионы. Она сейчас в теме, а тот факт, что я была одним из ее первых адресатов, придает всему личностную окраску. Это может вызвать интерес у широкой публики.
– Поэтому ты вернула ей камешек, – кивает
