A Sinistra - Виктор Олегович Пелевин
Грязную «трешку» (так сказали бы далекие потомки Alexzandera) снял для дяди Bazileyа с племянником Александр Иванович Тургенев, тучный столичный шеголь, которому бы играть Пьера Безухова, когда б в то время придумали синематограф. В отличии от беспокойного искателя правды Безухова (в коем, впрочем, больше авторского толстовства, нежели подлинной характерности), Тургенев плотно стоял на пути порока, нежился в объятиях всевозможных элен, без зазрения совести запуская толстый палец в их благоухающие вагины.
Дядя Baziley с утра и до самого вечера 8 августа 1811 года писал стишки (которые Alexzander считал безнадежной дрянью). Когда старик - слуга зажег свечи, приехал Тургенев.
- Basile Leonovich, à ce jour servir la muse? - весело спросил он у склоненной спины дяди Baziley.
- Affûtage de la plume, M. Tourgueniev, aiguisé stylo. - оглянувшись, пробасил дядя Baziley.
Молодой человек прошелся по комнате.
- Tenez, mon cher Basil. Il est temps. Sophia Astafevna, je crois, est maintenant bien aiguiser votre khui.
- Vous croyez?
- Je suis sûr. J'ai entendu dans une institution, un âne nouvelle. Ils disent tellement mignon!
- Il s'agit d'une grande! - дядя Baziley отбросил в сторону перо и поднялся. Под панталонами у него топорщился мужчина.
Тургенев захихикал.
- Mais, ma chère, il est impossible pour nous de prendre Alexander. Il semble que le garçon s'est réveillé un homme. Tout à l'heure qu'il se masturbait, couché avec moi au lit.7
Александр Иванович оскалил гнилые зубы.
- Pourquoi, mon cher. Je pense que M. Alexander était déjà temps de manger la pizda.
- Эй, дражайший, - перейдя на русский обратился к слуге дядя Baziley. - Позови-ка барчука.
- Позови-позови, - бурча под нос, старик поплелся из комнат. - Он, небось, дрыхнет, из пушки не добудишься.
Василий Львович повернулся к молодому развратнику.
- Pussy - chatte, - сказал он недовольно. - Vous n'êtes pas fatigué, mon garçon, le trou d'une femme? Est-il temps d'essayer quelque chose de nouveau?
- Qu'est-ce-, par exemple? - крысиные глазки Тургенева заблестели.
- Eh bien, disons que aimait tant d'Achille.
- Je pense que tu veux dire un trou dans le Patrocle zhopa? - невинно хлопая ресницами, поинтересовался мусье Тургенев.
- Vous êtes perspicace, mon ami. Parfois, j'ai peur de vous. Vous - le diable vrai dans les affaires de la débauche.
- Oh, là où je suis à vous,14 - Александр Иванович ласково потрепал дядю Baziley по отвисшей щеке.
Вошел Alexzander, полностью одетый, глаза поблескивают.
- Ох, стервец, - по-русски воскликнул дядя Baziley. - Да ты уж, верно, догадался, змей, куда мы едем?
- Не догадался. Куда, дядя?
- Врешь, врешь, стервец, - дядя Baziley засмеялся. - Ты прекрасно знаешь, куда только можно поехать с Александром Ивановичем.
- Обижаете, Василий Львович, - елейным голоском отозвался Тургенев.
- Не обижайся, батенька. Это compliment. С тем же Иван Дмитричем я посещал такие дома, где от скуки дохнут мыши.
Слуга стал помогать Василию Львовичу переодеваться. Он стащил с него шелковую, желтую подмышками, рубаху, панталоны. Тело дяди Baziley было мерзко своей уродливой дряхлостью. Сиськи с неестественно- розовыми, обросшими седоватой шерстью сосками, свисали подобно бабьим, под огромным животом болталась крошечная мотня с синеватой головкой и облезлыми яйцами. Дряблые мышцы ног и рук напоминали рождественский студень. Самым же противным было то, что дядя Baziley вонял. Вонял, как воняла мертвая Акулька. Чувствуя подступающую ко рту тошноту, Alexzander поспешно вышел из комнаты.
Ехали довольно долго, в красивой и удобной карете Александра Ивановича.
«Когда-нибудь и у меня будет такая же карета, и я буду богаче Тургенева, а может... может, и богаче царя» - думал Alexzander.
На третьем этаже некрасивого особняка, уютно расположившегося в извилистом переулке, горела красная лампа. Дядя Baziley, мусье Тургенев и Alexzander стали подниматься по липкой от блевотины вонючей лестнице. Саша искренне недоумевал - что такого хорошего они ищут в этом гадком месте. По лестнице вниз сбежали два хлыща во фраках, один из них, пробегая мимо, хлопнул Сашу по плечу: «Желаю повеселиться, малец».
Тургенев подергал свисающий над черной дверью шнурок. Где-то в глубине послышался нежный голосок колокольчика. Как колокольчик был голосок и у отворившей им девушки, одетой в красиво приталенное платье, в котором (так показалось Alexzander'у нестыдно и на бал придти).
-Прошу вас, господа, - сказала она по-французски.
Глава 5. Отворяя пизду, истекающую соками
Следуя за девушкой по коридору, увешенному шуршащей драпировкой, они вошли в красиво обставленную гостиную a-la Volter.
Три прекрасно одетые, с элегантными прическами девушки поднялись им навстречу, сделали реверанс.
- О, мусье Тургенев! Мусье Пушкин.
Толстая, похожая на беременную жабу, дама, которую Alexzander принял было за софу, поспешила к ним.
- О, свет очей моих, Софья Астафьевна, - Тургенев припал губами к распухшей, точно водою наполненной, руке. - Как поживаете, моя дорогая?
- И не спрашивайте, ma chère, и не спрашивайте.
- Что ж, так плохо? - хитро улыбнулся Тургенев.
- Хуже некуда, - вздохнула дама.
- А вот по вашим ручкам, - Тургенев коснулся губами массивного перстня на пальце Софьи Астафьевны. - и не скажешь.
- Ну что вы, - дама поспешила выдернуть руку и передала ее дяде Baziley. Дядя Baziley поцеловал руку, улыбаясь, как Будда.
- И, я вижу, с вами... Какой милый мальчик.
Alexzander ткнулся носом в протянутую руку. Рука эта почему-то пахла квашеной капустой.
- Присаживайтесь, господа.
Софья Астафьевна указала на
