Чужой ребенок - Родион Андреевич Белецкий

– Всё сама! Ну всё сама! Пакет дай сюда – грязное складывать!

Делала Ира всё крайне неумело. Брала младенца за ногу двумя пальцами, испачкала себе руку, при этом старалась быть ласковой, и тоже неумело.

– Потерпи, Антоша, – говорила она, безбожно сюсюкая, – потерпи, дорогой.

– Кирилл, – поправил Миша.

– Молчи, слабак, – сказала она Мише, достала салфетки, сразу несколько штук. – Вот, сейчас всё-всё вытрем, – сказала она младенцу ласково и потом повернулась к Мише: – Памперс давай.

– Вот.

– Они огромные! – сказала Ира. – Ты на себя подгузники купил?

– Откуда я знал, какого он размера, – Миша обиделся.

– На телефон бы его сфотографировал.

– Ага, – кивнул Миша. – Ворованного ребенка. И продавщице бы показал.

– Не мы первые его украли! – сказала Ира со значением.

– Это, конечно, меняет дело.

Вопреки их ожиданиям, младенец в чистом подгузнике плакать не перестал. Он теперь делал это не так громко, хныкал, не переставая.

– Теперь-то он чем недоволен? – спросила Ира, принюхиваясь.

– Он есть хочет, – сказал Миша торжественно. – Но я и это предусмотрел!

– Ага, и купил ему орешков!

– Фруктовое пюре, – сказал Миша.

Ира внимательно посмотрела на младенца:

– Такого грудью кормят, скорее всего.

– Ну и чего ты ждешь?

– Ты дурак совсем?! Давай пюре.

Миша передал Ире пюре. Ира свернула с тюбика колпачок. Миша взял младенца на руки.

– В следующий раз надо смесь купить. Давай, Антон, покажи себя! – сказала Ира.

– Да, Кирилл, – сказал Миша. – Пора переходить на нормальное питание.

Младенец удивленно посмотрел на тюбик, притянул руками его ко рту и с аппетитом зачмокал. Ира и Миша одновременно улыбнулись.

– Ест, смотри, ест! – сказал Миша радостно.

– Ты бы тоже ел. Голодный совсем. Выдавливай понемножку, а то подавится.

– Сколько все-таки ему лет, интересно?

– Лет? Дурак, что ли? Года нет, – сказала Ира уверенно, а после подумала и добавила: – Или год.

Миша с улыбкой смотрел на ребенка:

– Ему год, скорее всего. А нам знаешь, сколько дадут? За похищение человека?

– Сколько? – спросила Ира, продолжая кормление.

С этой статьей воры еще не сталкивались. Уголовный кодекс Российской Федерации, статья 126. Похищение человека, совершенное в отношении заведомо несовершеннолетнего группой лиц по предварительному сговору, наказывается лишением свободы на срок от пяти до двенадцати лет.

Вторая глава

Пообедав, а может, даже поужинав, краденый мальчик начал говорить на своем языке. Так говорят уличные голуби, когда они в хорошем настроении.

Миша, глядя на пацана, улыбался:

– Он так разговаривает! Смотри, Ир.

– Может, выпьем в честь этого? – сказала подельница раздраженно.

– А чего, давай.

– Ты чего, идиот?!

– Обзываться не надо. Я этого не люблю, – ничто не могло сбить Мишин благостный настрой. – Гляди, палец взял! Держит! Ир, чего ты на меня так смотришь? Я руки помыл.

Младенец сосал Мишин палец, но Ира насильно вынула палец у ребенка изо рта.

– А когда за тобой придут, ты им что скажешь? Смотрите, у меня руки чистые!

– Ну, придут не только за мной, – Миша вытер мокрый палец о штаны.

– А вот сейчас легче сразу стало, – сказала Ира. – Спасибо тебе от всего сердца!

Миша не ответил. Помолчали. Малыш гулил, а после начал тихо щелкать языком.

– Мы можем отдать его в детский дом, – сказал Миша, подумав.

– А может, сразу на органы?

– Ты дура, что ли?! – Миша был по-настоящему возмущен. – Совсем?

– Видимо, да. Раз с тобой связалась.

– Да ты сама его вернуть цыганке предлагала!

– Я была в состоянии эффекта, – сказала Ира.

– Аффекта, – поправил ее Миша.

– Да, вот я в нем была, представь себе.

Теперь она любовалась младенцем. Пухлые щечки, да такие нежные, как пирожные в «Волконском».

– Это нормальное твое состояние, – сказал Миша. – Быть не в себе! – Он словно задался целью вывести Иру из себя. И он этого добился.

– Ты – тупой спортсмен! – сказала Ира.

Он кивнул:

– Ес, ай эм.

– Я просто жалею, что потратила на тебя лучшие годы! Жалею, что выбрала тебя!..

Увлеченные обычным для них разговором, Ира и Миша не заметили, что ребенок перестал гулить.

– …Выбрала? – продолжал разорялся Миша. – Ты меня выбрала?! Да ты пыталась стащить у меня бумажник!

– Это не важно, – сказала Ира. Она не любила говорить о прошлом.

– А я тебя поймал! – Миша ясно помнил, какой у нее был в тот момент испуганный вид.

– Я просто не захотела уходить.

– Я тебя крепко держал.

– Я поддалась специально, – Ира не собиралась сдаваться.

Но Миша уже превратился в мачо-засранца, поняв, что уровень накала подходящий.

– В тот раз ты звала на помощь, – сказал он тоном ниже.

– Не помню такого вообще, – Ира облизнула губы, подхватив игру.

– Напомнить тебе? – и он наклонился над Ирой. Поцеловал ее долгим поцелуем.

– Раньше ты целовался лучше, – сказала Ира, когда он позволил ей вздохнуть.

– Была большая практика, – улыбнулся Миша. – До тебя.

– Да кому ты был нужен!

– Тихо! – сказал Миша.

Ира возмутилась:

– Почему это?

– Смотри, Кирилл какой-то красный стал.

– Антон?

– Кирилл!

Ира посмотрела на малыша и сильно изменилась в лице. Весь красный, напряженный, ребенок дергал ручками и дышал через раз.

– Господи!

– Он задыхается!

– Звони в скорую! – крикнула Ира. – Миша! Срочно! Срочно!..

* * *

Кто спит стоя? Слоны. Возможно, лошади. Надо посмотреть в Википедии. Стоя спят киты – видела ролик. Но они это делают в воде. Воды вокруг меня не было. Был враждебный офис. «Враждебный офис» – название сериала на «Нетфликсе». Тут тебе всё: и коллеги, которые тебя не замечают, и ксерокс в пятнах крови, и отравленная вода в кулере. Это я сейчас фантазирую. Вода была вполне себе. Коллеги были сдержанны, молчаливы, вежливы. И ксерокс чистый. Но не было мне места «где голову приклонити». Шаталась я по офису олигарха Филимонова, как зомби. Иногда заходила в кабинеты, спрашивала разрешения посидеть немного. Чтобы с людьми хоть побыть.

«У нас здесь сейчас будет встреча», говорили мне. И я вставала, извинялась и тащила свою тоскливую задницу дальше. Бродила по коридорам, как тень отца Гамлета.

Познакомилась с Генычем, правой рукой олигарха Филимонова. Геныч был человек, который дважды повторял особенно важные слова. При первой встрече он мне сказал:

– Очень рад тебя здесь видеть. Очень рад!

– А можно мне встретиться с Александром Александровичем? – спрашиваю.

– Записаться к нему на прием хочешь?

– Хочу.

– Посмотрим, – сказал Геныч и торжественно достал планшет палеозойского периода, потыкал в него пальцем, который более был приспособлен нажимать на курок. При этом Геныч жевал ус. – Посмотрим свободное время. Посмотрим. Есть! Суббота, двадцать седьмое.

Я ужаснулась:

– Через две недели?!

Но Геныч меня поправил:

– Тринадцать дней, – и повторил: – Да, тринадцать.

Попробовала ему объяснить:

– Понимаете, в чем дело… – начала я.

– В чем?

– Я просто не знаю, что мне делать. В смысле, как мне эти дни провести?

– С пользой провести. С пользой, – сказал Геныч и ушел.

Так я стала офисным призраком. Юлька – унылый дух безделья. Меня перестали замечать вовсе. Мне перестали отвечать. Через три дня я выпила из бутылочки принесенный с собой йогурт и сказала:

– Ау, есть здесь кто-нибудь?

Сказала в пустую бутылку! Я сходила с ума.

* * *

Врач, невысокий и очень серьезный, собирал свою сумку, похожую на футляр от аккордеона. Аккуратно разобрал на две половинки шприц, предварительно закрыв иголку колпачком, положил в маленький пакетик, протянул его Ире:

– Вот. Выбросьте, пожалуйста.

– Хорошо, – сказала Ира, принимая осторожно пакетик.

– Вколол ему дексаметазон, – сказал врач. – Хорошо, что мальчик заснул. Проснется – покормите. Но ни в коем случае не фруктовым пюре. Ребенок у вас аллергик. Рекомендую вам записаться на прием к аллергологу. И не вводить пока новых продуктов.

– Спасибо вам, доктор, – сказал Миша, стоявший тут же, и тяжело вздохнул. Ему было стыдно. Это он купил фруктовое пюре.

Врач закрыл сумку, застегнул, потом расстегнул ее снова:

– Можно полис ребенка?

И установилась в квартире тишина. И посмотрели Ира и Миша друг на друга не сговариваясь. И конечно, врач заметил это. Он был очень внимательный.

– Полис был, – сказала Ира, улыбаясь одними губами. – Но его сейчас нет… Потеряли.

Врач сел в коридоре, положил на колени сумку-футляр. В руке у него появилась ручка, словно из рукава достал. После начал он заполнять форму, углубившись в это занятие. Делал он каждое дело на сто двадцать процентов, полностью сосредотачивался на нем.

– Плохо, что потеряли, – сказал он, не поднимая головы. – Как зовут ребенка?

Тут воры сделали еще одну ошибку. Ответили одновременно.