Последние часы в Париже - Рут Дрюар

Она цепенеет от звука шагов. Легким не хватает воздуха. Она с трудом пытается сделать вдох и, сжимая в руке свидетельство о рождении, поворачивается к Суазик.

Суазик смертельно бледна, в ее широко распахнутых глазах плещется страх. Она знает. Она всегда знала.

– Почему ты мне не сказала? – Голос Жозефины дрожит. Глаза застилает мокрая пелена. Но она не собирается плакать. И смаргивает слезы. – Я имела право знать!

Суазик замирает, только губы двигаются, но ни звука не вырывается из горла.

– Ты знала, что мой отец – бош?

– Не произноси это слово! – Суазик дрожащей рукой хватается за угол буфета, с ее лица сходят все краски. Впервые она выглядит на все свои семьдесят семь лет. – Тебе не следует соваться в чужие дела.

– Чужие дела! – Чувство вопиющей несправедливости распаляет Жозефину. – Это мое свидетельство о рождении!

– Твоя мать сама решит, давать тебе его или нет. Ты не можешь вот так просто взять и забрать его!

– Ты знала? И никогда ничего не говорила? – Боль от обмана пронзает ее насквозь. Два самых близких человека, которые ее воспитали, любили, заботились о ней и сообща хранили от нее эту постыдную тайну, как будто она недостойна доверия. Недостойна знать, кто ее отец.

– Да. – Голос Суазик тверд. – Да, я знала.

– Но почему? – Смятение охватывает Жозефину. – Зачем ты вообще пустила ее к себе? – Не дожидаясь ответа, она задает другой вопрос: – Он ее изнасиловал? – Что-то подсказывает ей, что он этого не делал, но она должна спросить. – Это было изнасилование? – настаивает она.

Суазик решительно мотает головой.

– Нет! Нет! – Ее рука, прижатая к горлу, соскальзывает и повисает плетью, оставляя красную отметину на шее. Суазик тянется к Жозефине. – Я так виновата. Она хотела рассказать тебе, но я ей не позволила.

Жозефина пятится назад, отступая к стене как можно дальше. Но она хочет знать. Она хочет знать, каким чудовищем на самом деле был ее отец.

Ее отец. Непролитые слезы щиплют глаза. Она пытается прогнать слезы, но они рвутся наружу из бездонного колодца души, и сдержать их невозможно.

– Жозефина, mon coeur[8], – Суазик делает шаг вперед, намереваясь обнять Жозефину, и та почти уступает, но не хочет, чтобы ее утешали. Она отстраняется, грубо вытирая слезы тыльной стороной ладони.

– Просто скажи мне, кем он был. Что он сделал? – Она должна знать. Она должна знать, был ли ее отец монстром.

– Я не знаю. Правда, не знаю, Жозефина. Я бы не позволила твоей матери говорить о нем.

Глава 5

Бретань, май 1963 года

Жозефина

Вместо того чтобы пойти в школу, Жозефина спешит к местному таксофону. Она хочет уехать из Трегастеля до того, как мать вернется в следующие выходные. Она сама докопается до правды.

Она вынуждена обратиться к оператору, чтобы узнать номер телефона своей тети Изабель. Изабель отвечает все еще сонным голосом.

– Извини, – начинает Жозефина. – Я тебя разбудила?

– Жозефина, это ты? Все в порядке?

– Да. Все хорошо. – Теперь она не знает, как спросить. – Просто… ну, я подумала… можно мне приехать и пожить у тебя несколько дней? – Она внутренне съеживается от дерзости своей просьбы.

– Что, прямо сейчас? Ты хочешь приехать сейчас? – Удивление Изабель эхом разносится по всей телефонной линии. – А как же школа?

– До экзаменов еще куча времени.

– Ты меня огорошила.

У Жозефины замирает сердце. Тетушка наверняка откажет. Но в голосе Изабель звучат радостные нотки:

– Это было бы замечательно. Когда ты хочешь приехать?

– Завтра? – неуверенно предлагает она. На самом деле ей хотелось бы рвануть сию минуту.

– Завтра! – На линии повисает молчание, прежде чем снова раздается голос Изабель: – Да! Почему бы и нет? – Она понижает тон. – Как поживает твоя мать? С ней все в порядке?

– Да. – Жозефина выдает невинную ложь. – Я перезвоню, когда куплю билет, скажу, во сколько приезжаю.

– Подожди. У меня под рукой расписание.

Жозефина закидывает еще один франк в прорезь для монет.

– Вот, есть поезд завтра в восемь тридцать утра. Ты сможешь на нем приехать?

– Да! – Дрожь возбуждения пронзает ее, когда эта спонтанная идея становится реальностью.

Она хотела бы повидаться с Эрве, рассказать ему все, но не хочет идти в школу, поэтому остаток утра бродит по берегу, осмысливая недавнее открытие, вывернувшее ее наизнанку, пытаясь понять, почему она чувствует себя такой уязвимой, незащищенной. Она возвращается домой на обед и объявляет Суазик о том, что едет в Париж.

– Но как же мама? Она будет очень расстроена. Ты не можешь вот так просто сбежать!

– Мне нужно выяснить, что произошло. Мне уже восемнадцать, и моих сбережений хватит на билет. – Она делает глубокий вдох. – Ты не сможешь остановить меня.

– А как же школа, экзамены?

– Возьму учебники с собой. – Жозефина вздыхает. – Я могу и там заниматься.

Жозефина проявляет твердость, не оставляя Суазик никакого шанса отговорить ее, и во вторник утром та соглашается отвезти ее на станцию. Хлещет дождь, «дворники» скрипят, мотаясь из стороны в сторону.

Суазик вглядывается в струи дождя:

– Не будь так сурова к своей матери. Она всегда делала то, что считала лучшим для тебя.

Жозефина бросает на нее испепеляющий взгляд.

– Для меня?

– Да, для тебя. Она хотела дать тебе безопасный, счастливый дом. – Суазик переключает передачу, прежде чем машина поворачивает за угол. – Это всегда было для нее на первом месте.

Жозефина не отвечает, но смотрит на высокие деревья, выстроившиеся вдоль обочины. Их ветви гнутся под сильным ветром, нежные распускающиеся бутоны потрепаны.

Они подъезжают к станции, и Жозефина берется за ручку двери, но колеблется. В машине царит спокойная тишина, в то время как ветер и дождь барабанят по крыше и окнам, и Жозефина чувствует себя здесь в безопасности, словно в уютном коконе. Там, за этой дверью, на нее обрушится стихия, и она останется совсем одна. Суазик всегда была для нее опорой; когда Жозефина в ней нуждалась, неизменно оказывалась рядом, готовая помочь и дать практический совет, но и жесткий отпор тоже. Если она не соглашалась с Жозефиной, то говорила об этом прямо. Суазик не из тех, кто ходит вокруг да около, расточая любезности. Честная, с иронией думает Жозефина. Раньше она могла бы сказать такое о Суазик, но теперь – нет. Это заставляет ее задуматься, насколько хорошо можно на самом деле узнать человека. Отныне ее всегда будет занимать, что скрывают о себе люди. Она бросает взгляд на профиль Суазик, и одна ее половина хочет обнять эту внешне суровую, но добрую женщину, однако