Повесть о песнях - Лина Черникова
Магомаев пел и в нефтяном институте. Правда или нет, но по общей молве у нас принимали его более восторженно, поэтому он чаще пел на нашей сцене. Наверное, потому, что в институте было большое чеченское филоло гическое отделение, и Муслим считался тут своим. Ходила легенда, что до выселения чеченцев в Казахстан, дед увез внука в Баку учиться и, хоть его считают азербайджанцем, но корни у парня чеченские.
… Не могу без отступлений. Я люблю Тамару Синявскую, радовалась ее счастью с Магомаевым, а когда его не стало, решила написать ей про Муслима, почти ровесника студентов.
Послала ей по компьютеру эти записки. Меня поправили знающие люди: Магомаев действительно азербайджанец. Тогдашние слухи, действительно, – легенда. И предупредили, чтобы я не ждала ответа, Тамара не отвечает на многочисленные письма. Я и не думала ждать ответ. Но неожиданно увидела короткое: «Спасибо».
Дважды я успевала занять хорошее место в зале, и вблизи нашего певца окутывал меня его неповторимый сильный голос. Наслаждалась красотой отточенных движений Муслима. Никто, пожалуй, не исполнял арию Фигаро ярче, чем молодой Магомаев. Один раз я опоздала в зал, где было ни сесть, ни встать. Кинулась к балкону и сумела пробиться в середину плотной толпы, чтобы еще раз увидеть тонкую подвижную фигуру нашего любимца.
Студенты хитрили: обрушивали короткий шквал аплодисментов и разом замирали, чтобы у Магомаева оставалось больше времени для пения и по-русски, и по-итальянски. Как только он, бедный, не сорвал голос! Сам он никогда не просил пощады. Его спасал аккомпаниатор. Уже отдохнувший, он выходил на сцену и грозно потрясал кулаками в сторону зала. Тогда Муслиму устраивали овацию, отбивая до боли ладони.
Мне кажется, что позднее, на официальных концертах Муслим Магомаев, пожалуй, не был таким в меру озорным, веселым, подвижным, таким раскованным. Да и кто бы разрешил уже знаменитому певцу так бесконечно долго одаривать благодарных слушателей, своих ровесников богатством, которое имел в избытке. И быть счастливым от того, что есть, что дарить! И быть каждому своим.
Маргарита Георгиевна. В нашу Ералиевскую школу прибыла новая учительница музыки. И можно было бы поставить точку. И весь разговор. Появился новый человек и что тут особенного? Войдет эта симпатичная молодая девушка в учительскую, тихо прошелестит ее « Здравствуйте», возьмет журнал и сразу в класс. Ни слова никому, ни полслова. Не русская и не казашка. Позже я узнала – осетинка. Кто какой нации – какая разница, на это не обращали внимания. На Мангышлаке работали, добывая нефть и газ, люди из разных мест Союза и с некоторой гордостью предполагали, что на полуостров собрался народ более ста национальностей. В нашей русской школе учились около трети русскоязычных детей, остальные казахи. Я это сообщаю просто мимоходом. Но с приходом новой учительницы стали происходить некоторые неожиданности. Сразу же появилось новое пианино. Где-то нашел же на него денег наш директор Борасов. То я увидела неторопливого спокойного директора, как он не шагом, а почти бегом двигался в сторону музыкальной школы. Потом услышала в учительской, что директор добился для этой музыкантши жилье в мужском общежитии. Эти общежития стояли в ряд, и все шесть двухэтажных домов были заполнены нефтяниками-вахтовиками. Борасов уговорил комендантшу общежитий поставить еще койку в ее же комнате для новой учительницы. Оказалось вот что: директор посетил только один урок музыки, и совершились сразу же эти невиданно скорые изменения в жизни школы и поселка.
Бегая по школе, я не сразу заметила у входа в класс детей, построенных в странно вытянутую струну. Издалека заметила. А в другой раз пришлось споткнуться, чтобы не пробежать мимо, когда услышала: – Здравствуйте, ребята! А эта струнка радостно пропела:– Здравствуйте, учитель! Ученики прилипали друг к другу, чтобы не отнимать от урока ни минуты. Они уже знали, что их ожидает чудесный урок музыки и не только.
Как заместитель завуча по воспитательной работе, я посчитала уместным попроситься к Маргарите Георгиевне на урок. Она, как мне показалось, готова была показывать свои уроки всем, кто хочет. Маргарита работала по системе Кабалевского. Движением кистей ее рук ученики быстро выучили ноты. И пение, и музыка, и прослушивание из урока в урок оперы «Князь Игорь» с ее комментариями. Из-за пластинок, которых не было у Маргариты, наш директор почти бегом торопился строго потребовать у директора музыкальной школы давать Маргарите все, что она попросит. И литература присутствовала на уроках музыки. Я как раз была на том уроке, где она воспитывала детей на отрывках из книги «Белый Бим – Черное ухо». А ее удивительные вопросы к ученикам и радость от удачных ответов! Один мальчонка убегал со всех последних уроков, но оставался только у нее, согласный на последний автобус и поздний ужин ради общения с Маргаритой. В одно из моих посещений урока музыки я застала раздумчивый краткий ответ этого двоечника на сложный вопрос учительницы. Она закричала:
– Вот! Мо-ло-дец!
И потрясла приветственно рукой в сторону этого пацана. Тот застенчиво улыбнулся и продолжал слушать, по обыкновению что-то черкая на бумаге.
Маргарита всего могла добиться. Она утверждала, что все умеют петь! По ее мнению, если умеешь разговаривать, то и петь сможешь. Волшебное пение девочек и мальчиков: у кого был голос и слух, а кто только умел разговаривать, но получалось завораживающе исполнение любой песни под ее руководством. Она поставила в хор весь шестой класс и готовила его к конкурсу песни.
Моцарт.
– Тихо, тихо начинаем…
Она прикладывала палец к губам и, шестиклассники, послушные каждому ее движению, почти шепотом выводили:
– Спи моя радость, усни…
Но наша школа не победила тогда на конкурсе. Оставалось только посмеяться над вторым местом. Первое место заняла другая школа. Ее хор криком в маршевом темпе проорал:
– Нынче в школе первый класс вроде института!
Маргарита такой мастер в своем деле, что у нее могли бы поучиться работать наши превосходные учителя. Но ведь не научишься, как не пытайся. Каждому – свое. Плиева – особая особа. Княгиня среди умнейшей учительской свиты.
К слову: дети из нашей школы поступали в институты во все столицы Союза: и в Ленинград, и в Москву, и в Алма-Ату.
О ее характере. Послушная. Когда ей почему-то поставили классный час в день, свободный от ее уроков, она ездила на этот час из Шевченко за 70 км. от Ералиево. И требовательная: добилась, что
