Академия святости - Роман Алимов
Голову заполнил душный туман. Не осталось зла, требования справедливости.
Добиралась пешком до вокзала, вагон пригородной электрички опустел, дом тоже стал пуст, шуршала стрелка часов.
Уже ничего от нее не зависело, оставалось просто «через три дня» принять горький искус судьбы.
Часы шелестели мучительные три дня, пока вовсе не остановились, не оставалось сил продлить им жизнь, завести пружину на полную.
После звонка из больницы Валя в конец ослабла. Не хотелось есть, желание молиться пропало. Сыну оставался месяц, не больше.
Вечером того же дня в дверь постучали, пришел отец Григорий.
– Валя, слышал, у тебя беда. Принес вот, жена приготовила, картошка – моркошка, тебе нужно поесть, давай, давай!
Немного подкрепившись, Валя начала рассказывать о молитве за сына. Что ощутила ответ, который так и не исполнился – будто бы сын вылечится, и они заживут лучше, чем раньше.
Отец Григорий наливал чай и рассказывал:
– У Врача душ и телес свои пути. Жизнь нам дана для поиска первопричины всего, для обретения благодати и внутреннего мира. Поиск этот должен увенчаться успехом. А если сам человек не умеет искать, Христос сформирует обстоятельства, в которых душа сделается лучше!
Что лучше для него Сашка сам поймет, а ты должна осмыслить, наша земная жизнь – это только этап, этап подготовки к настоящей жизни – вечной, она будет намного полнее, чем, теперешняя. Не волнуйся дорогая, раз в молитве услышала, что будет хорошо, то оно так и исполнится. В этой ли жизни будет или там, – отец Григорий посмотрел сквозь окошко на небо, – мы не знаем!
Служение по силам
Валя неторопливо возвращалась с кладбища. В черном платке с кисточками на концах, в серой кофте и такой же черной, как крыло кладбищенского ворона, юбке. У нее отняли место под номером тринадцать, где раскинула зеленый водопад зеленых ветвей стройная береза, теперь там, рядом с любимым мужем лежал ее сын Сашка.
Валя ясно чувствовала всем сердцем – Спаситель с ней, не оставит ее. Но понять Его действия она не могла.
Дома, встав у икон, перебирая в молитвослове страницы, нашла Акафист святой блаженной Валентине. Негромко начала произносить вслух и понемногу на сердце стало легче:
– Радуйся, жены непраздныя от греха спасающая.
– Радуйся, младенцев во чреве матернем сохраняющая.
К окончанию молитв, Валя четко знала, что делать и куда идти, к кому обратиться и что сказать. Мысли сияли девственной чистотой как кристалл, блистающий на ярком солнце. Намерение послужить Создателю заполняло всю грудь.
К ранней литургии в полумраке входила в огромный белый храм. Встать нужно у подсвечника и ждать!
За спиной появилась девушка. У нее много скорбей и испытаний в жизни. Бог ее любит! Ведь она усыновила двух брошенных малышей. Скромная, не знает как она велика и значима в глазах Господа. Плавно текут ее мысли о Христе. Нужно поддержать ее, не дать уйти в другую, неверную сторону. Все мы в грехе, каждый в своем, у этой девушки тоже есть за что молить о прощении:
– Он понес твой грех, а ты помогай нести Его крест! – произнесла Валентина Ивановна, обращаясь к девушке.
«Ох и страшно же это, говорить с людьми не своими словами, а Его!»
– Благодать всегда укрепляет перед скорбями! – произнесла Валентина и направилась торопливо к выходу. Кисточки на черном платке развивались позади нее. Мысленно просила:
– Укрепи ее Господи, дай ощутить благодать в сердце, трудно ей, помоги и спаси!
В километре от храма стоял гул большого города, начинался новый день, новая жизнь!
Глава третья
Иерей Бога
Младшая сестренка Варя забиралась на длинную скамью под окном и ожидала закат солнца, ерзая по подоконнику локтями и вглядываясь в даль через мутное стекло.
За окошком просматривался глубокий серый колодец, вокруг которого бродили курицы, покосившийся деревянный забор с фигуркой лебедя на старой доске и виднелась пышная береза в поле. А самое главное, смотрела она на пыльную дорожку, уходящую за пригорок, по которой летом, перед тем как солнце спрячется за зеленым холмом, должна была появится движущаяся точка, эта точка и был наш с сестрой папа.
Когда отец переступал порог, мы с Варькой старались обнять его первыми и готовились к этому заранее, подражая бегунам – спринтерам, которые в напряжении ожидают выстрела из спортивного пистолета.
Благоухание одежды отца, обдавало нас горечью ладана и сладковатым ароматом смолы. Папа для нас был почти как та лесная сосна, к которой мы вместе с сестрой бегали за деревню, отрывая от дерева кусочки смолы и потом долго жевали эту тягучую радость.
Еще у отца был красивый крест, подаренный архиереем за годы трудов в церкви. Папа очень ценил эту награду и одевал крест на двунадесятые праздники и особо важные встречи. Крест был небольшой, но с позолотой по краям и красными камешками в середине. Камни переливались и сияли при свете солнца от чего он казался волшебным. Иногда папа даже давал нам его хорошенько рассмотреть, и мы не могли оторвать от креста взгляд. Он был маленьким чудом, которое запомнилось мне на многие годы жизни.
В такие моменты мама обычно стояла в сторонке с полотенцем или тряпкой от чугуна и всегда улыбалась, наблюдая за семейной идиллией.
Мой отец был иереем, вторым священником в храме, что в соседнем селе. Каждый день он добирался пешком до церкви Святой Троицы около пяти километров, а иногда, по большим праздникам его подвозили на телеге наши прихожане. Знаю, в том храме отец ощущал себя на своем месте и был рад каждому богослужению, особенно когда служил сам. Помню, как по вечерам он благодарил Вседержителя за место, куда был поставлен.
Однажды отец не вернулся.
Мы ждали на скамейке до рассвета, сестра заснула у мамы на руках, а точка на тропинке так и не появилась. Ее не было и после заката. Она не выходила из-за холма при свете молодого месяца. Тропинка была пуста даже утром.
Еще через день, порог нашего дома переступили большие сапоги с месивом из глинистой грязи. Они были надеты на сутулом человеке в черной кожаной куртке. Неизвестный без слов передал маме конверт и узелок с
