Остров Укенор - Анна Удьярова
Тэлли встала и направилась по проходу в сторону сцены. Грави бросился за ней.
В его глазах было пусто. Не за что зацепиться. Ничего не узнать. Нечем защититься. Тэлифо и Грави стояли на сцене безоружные, и запах горящего пыльного занавеса был невыносим.
– Мэйлири, – он изобразил в кресле галантный поклон. – Правда, вы раньше такого не видели? Все эти куклы, – тут он вполне театрально обвёл рукой зал, – слушаются вас, но станут ли они за вас гореть? Станут? Не думаю. А вот смотрите – если я им прикажу сидеть и не двигаться, пока этот огонь не перекинется на стены зала, на эти бархатные тряпки, которыми здесь всё увешано, а вы будете стоять и смотреть, как тогда…
– Довольно! Чего вы хотите? – Грави шагнул вперёд, закрыв застывшую Тэлифо, которая всё пыталась что-то разглядеть в зрачках незнакомца.
– Мастер лекарь, – улыбнулся он, – невежливо вмешиваться в чужой разговор. Занимайтесь лучше своим делом, любитель безумцев, а к нам, нормальным людям, не лезьте.
Занавес рухнул с грохотом, но ни один зритель не моргнул, не вздрогнул.
Незнакомец захохотал и в несколько шагов-прыжков очутился около Тэлифо, тронул её за подбородок рукой в тонкой перчатке и, что-то быстро прошептав, скрылся за сценой…
– Он сказал, что в следующий раз мы встретимся на ярмарке Дня урожая на площади Рыцарей Защитника, и тогда мы увидим его во всей красе. А это уже завтра. Только ты можешь помочь, – повторила Тэлли.
Унимо смотрел на море. Он не знал, что сказать. Слова мешались с туманом у подножия башни, который с каждым осенним дигетом пробирался всё выше.
– Я не могу, – придумал он. – Если даже Мастер Врачеватель не справился, то я… почему ты думаешь…
Силы покинули Тэлифо резко, как сходит вода после высокого прилива. Весь ужас, пережитый в театре, надавил на плечи когтистыми лапами, зашептал ветром в уши злое, жестокое. Она не отказывает в помощи, она оберегает Тар-Кахол, как ей велел Форин, она делает всё, что ожидают от неё другие – и это не имеет никакого значения для неё самой. Они с такой лёгкостью отказывают ей, хотя она так редко о чём-нибудь просит.
– Форин не отказал бы. Не стал бы красоваться своими сомнениями, он бы…
Такого Унимо не ожидал. Он удивлённо посмотрел в глаза Тэлли, и она зажмурилась, потому что увидела перед собой взгляд мальчишки, которого выгнал из дома отец. Дважды. А потом – выгнал из своего мира Форин, да. И все знали, что никогда новому смотрителю не стать кем-то похожим. И Унимо это знал, мешая обвинения и горячие мольбы в письмах к Форину, которые тут же отправлялись в огонь. Письмах, о которых смотритель не рассказал бы и под пытками.
Это был запрещённый приём.
Закономерное неотвратимое чудовище реальнейшего бесшумно бросилось на Тэлифо и смяло её…
Маленькая Тэлли сидит на высоком табурете в окружении сестёр приюта. Одна из них, самая строгая, цепко схватив воспитанницу за подбородок, отчитывает её: «Опять ты играла на дороге, посмотри, во что превратилось новое платье! Ты же девочка! Посмотри хотя бы на Литу, как она всегда аккуратно одета, ты хоть раз видела, чтобы она испачкала платье?» Воспитательница что-то ещё говорит, а Тэлли сидит и ждёт, и боится упасть с высокого стула, потому что перед глазами у неё какие-то зелёные круги, расплывающиеся от слёз… Снова приют, только несколькими годами позже: её вызывает на беседу начальница приюта. Даже предлагает чай, на что Тэлли привычно мотает головой. «Я хочу помочь тебе, – мягко говорит лири О-Тано, и её голос напоминает тёплое молоко. С пенкой. – От того, как мы себя ведём, зависит, как будут к нам относиться другие люди. Ты ведь понимаешь, – здесь лири тщательно вздыхает, – что для девочек из приюта это особенно важно. А ты ведёшь себя очень недальновидно. Вот взять хотя бы Матини: она не упускает случая показать себя, а ты дичишься любого постороннего…»
Унимо умел так – выдёргивать из темноты прошлого, как Форин не раз спасал его самого.
– Тэлли, перестань, всё хорошо, что ты, – он крепко обнимал её, пока она бесконечно шептала: «Прости, прости, прости».
– Проблема в том, – задумчиво произнёс Унимо, когда королева немного успокоилась, – что я так и не научился превращаться в птицу.
Тэлли засмеялась:
– Тогда я помогу тебе: едва мы окажемся в Тар-Кахоле, я угощу тебя кофе в «Кофейной соне». Хочешь?
– Это мне подходит, – улыбнулся Унимо. – Но сначала нужно попросить кое-кого присмотреть за маяком. Это недолго. Подождёшь здесь?
Тэлли с готовностью кивнула, удивлённо отметив: «Кое-кого»?
Унимо спустился с маяка, пробежал широкой в это время песчаной косой на берег и направился в сторону хижины на окраине посёлка. Загадочный «кое-кто» был всего лишь человеком, обязанным Мастеру Реальнейшего жизнью. Такие уж отношения связывали Унимо с реальным До отвращения деловые.
В хижине ещё не спали: окна полнились медовым в морских сумерках светом. Унимо даже помедлил, любуясь мирной картиной – и ощущение того, что он пришёл её разрушить, заставило его скорее постучать. Когда Ноэ открыл и увидел на пороге смотрителя, он улыбнулся так радостно, что любому стало бы не по себе.
Теперь Ноэ почти упирался головой в низкий потолок и, по меркам посёлка, мог бы уже жениться, но когда Унимо впервые его увидел, шесть лет назад, он был самым маленьким и самым несносным мальчишкой на побережье. И одна проделка едва не стоила ему жизни. Тогда он придумал соорудить из камней и ручного фонаря свой маяк и установил его на Чёрных скалах. Началась буря (что, конечно, только раззадорило мальчишку), и одна из рыбацких лодок, ожидавшая условный знак – костёр на безопасном берегу, направилась прямо на свет игрушечного маяка к опасным Чёрным скалам. Только счастливая случайность спасла рыбаков.
Когда выяснилось, кто зажёг предательский огонь, жители посёлка обступили Ноэ и намеревались столкнуть его в бурлящие волны, на острые камни. Мать Ноэ кричала, просила не трогать сына, но даже она знала: море не терпит легкомыслия, беспечность здесь равна предательству. Её сын был убийцей – и по всем законам он должен был отдать свою жизнь морю и людям. В глубине души (Унимо сказал бы – в реальнейшем) она уже оплакала его. Всё было понятно и просто.
И тут вмешался Унимо со своими прихотями. С пренебрежением к древним законам. Сначала он встал между морем и Ноэ. Потом между мальчишкой и толпой. «Отойдите, тар смотритель!» «При всём уважении, это наше дело», – звучали вокруг голоса рыбаков. Буря внутри и снаружи. Обжигающие капли дождя, ветер в лицо: такому реальному можно
