Первая любовь - Евгения Свирикова
Она прошла пару кварталов, свернула на грунтовую дорогу и вошла в калитку дома номер три по улице Сосновая. Сосен, кстати, тут не росло.
В доме было тепло и пахло борщом.
– Мам? – позвала Аня. – Мам, это я.
Из комнаты вышла сгорбленная старушка.
Уже через пять минут Аня сидела за столом, а перед ней стояла тарелка борща. Мать заваривала чай, просыпая его мимо чайничка дрожащими руками. Аппетита у Ани не было. Она ковыряла ложкой в тарелке, как бывало в детстве, и не ела.
– Я ребеночка усыновить хочу, – вдруг сказала Аня. – Мальчика десяти лет, Лешкой зовут.
Мать окончательно просыпала чай мимо и обернулась на Аню.
– Ишь, что удумала! Ты что, не баба?! Сама родишь!
Аня насупилась.
– Я решила.
– Мало ли, что она решила! Позор на всю деревню мне будет.
Аня больше не отвечала, а мать разошлась не на шутку.
– Ты что, дефективная какая-то? Все при тебе. Да, не красавица, но чтоб родить, красота не нужна!
– От кого? Вовку ты сама прогнала, – сказала Аня.
– Не пара он тебе. Если сама не видишь, так хоть мать послушай.
– Я и слушала, дурой была, – тихо ответила Аня.
Мать опешила.
– Спасибо, мама, за борщ. Я поеду, поздно уже. Просто не хотела по телефону сообщать.
Обратный автобус пришлось ждать долго. Туфли и колготки просохнуть не успели, и Ане было совсем холодно. Наконец, автобус пришел. Аня села на самое дальнее сиденье, достала телефон, открыла фото мальчишки со светлым озорным взглядом и впервые за весь день улыбнулась.
В городе Аня пересела на другой автобус. Он привез ее к воротам детского дома № 1. Несмотря на поздний час, Аня уверенно вошла в центральную дверь, охранник ее узнал.
– Я к Лёшеньке. Пустите?
– Анна Викторовна, не положено, сами знаете. Завтра же и так увидитесь, – ласково сказал он. – Да вы мокрая какая!
Противореча своим словам, старый охранник впустил Аню через проходную систему и включил чайник. Мимо поста пробежали мальчишки. Охранник окликнул их и попросил позвать Лешу.
Аня отхлебнула сладкий чай и, улыбаясь, сказала:
– Спасибо.
– Вам спасибо. Я же сам сирота, вот бы и мне такую маму в детстве.
Аня покраснела. То ли от скромности, то ли от горячего чая. Наконец, пришел Лешка – белобрысый мальчуган с быстрыми живыми глазками. Очень тонкий, похожий на Аню разве что высоким ростом.
– Здрасьте, – скромно сказал он.
– Здравствуй, Лёшенька. А я завтра за тобой приеду, домой поедем. Все бумаги мне подписали, хотела сегодня сказать.
– А я уже знаю, – улыбнулся парень.
Аня молча смотрела на него и улыбка не сходила с лица. Даже старый охранник залюбовался ее красотой.
– Ну, я поеду, – наконец, сказала Аня, – подготовлю все. Я тебе там купила разного. Понравится, наверное.
Парень кивнул. Аня уже вышла на крыльцо, как он догнал ее и вдруг неуклюже обнял.
– Мама, – прошептал Леша.
Перед сном уставшая Аня лежала в кровати и улыбалась. Сегодня, определенно, был самый счастливый день, а завтра такой станет вся их с Лешкой жизнь.
Таня
Татьяна Семеновна медленно спускалась по лестнице. Одной рукой она придерживалась за перила, а в другой держала старую тряпичную сумку. Лестничные пролеты старой «хрущевки» освещало утреннее солнце. Погода стояла чудесная, майская.
На третьем этаже открылась дверь 17-ой квартиры и из нее выглянула седая голова Алексея Ивановича. Татьяна Семеновна хотела быстро пройти мимо, но не успела. Он заговорил:
– Да как же тебе не совестно! Твои голуби мне все окно на кухне загадили! Даже на балкон долетает! Сколько тебе говорить?!
– Помой окна и все, делов-то, – ответила Татьяна Семеновна, не притормаживая.
– Бессовестная ты женщина, Танька! – раздалось вслед. – Я этого так не оставлю!
Но Татьяна Семеновна была уже на втором этаже.
Она зашла в магазин у дома, купила молока и хлеба и отправилась гулять в парк, который располагался через дорогу. В парке, не смотря на ранее время, гуляло много людей. В основном это были молодые мамы со своими маленькими детьми, которых отдавать в сад еще рано. Дети играли в песочнице, собирали под яблонями облетевшие лепестки, кормили голубей хлебом, а иногда ели его сами прямо с земли. Татьяна Семеновна села на скамейку неподалеку и перевела дух. К ней тут же устремилась стая голубей.
– Вы мои хорошие, – ласково сказала она, вынимая из тряпичной сумки хлеб.
Через час Татьяна Семеновна с удивлением обнаружила на коврике возле своей двери хлебные крошки. Коврик был хороший, с щетинкой, чтобы счищать песок с обуви, и мелкие крошки застряли в нем особенно плотно. Татьяна Семеновна зашла домой, поставила молоко в холодильник. Потом взяла веник и принялась усердно чистить коврик.
После обеда Татьяна Семеновна открыла окно на кухне и к нему тут же слетелись голуби. Она насыпала пшена в кормушку и стала смотреть, как ее питомцы, воркуя, кушают. Вдруг раздался звонок телефона.
Стараясь поторапливаться, Татьяна Семеновна достала кнопочный телефон из сумки. Звонил внук.
– Баб Тань, не получается опять, некогда совсем. Работой завалили, сил нет! Вот уволюсь – сразу к тебе поеду, и буду гостить, пока не выгонишь!
Татьяна Семеновна вздохнула и ответила:
– Ну, что ж поделать. Увольняться, конечно, не надо. Работай, Славочка. Малышам привет передавай.
Вечером Татьяна Семеновна снова спускалась по лестнице и снова из 17-ой квартиры выглянула седая голова Алексея Ивановича.
– Ну, и как тебе это понравилось? – спросил он.
– Ты о чем, Алексей Иваныч?
– О крошках под дверью! Скажи, спасибо, что не помёт голубиный.
– Ты с пятого класса не сильно изменился, – с улыбкой ответила Татьяна Семеновна, – еще бы за косички меня снова начал дергать.
Из квартиры Алексея Ивановича раздались веселые детские крики.
– Внук приехал с семьей? – спросила Татьяна Семеновна.
Сосед кивнул.
– Это хорошо. Иди, не отвлекайся на меня.
И Татьяна Семеновна стала спускаться дальше. Хорошо, что к кому-то приезжают гости.
Вечером в парке она снова кормила голубей.
А ночью Татьяны Семеновны не стало. Через несколько дней ее похоронили, и внук Славочка все же сумел вырваться с работы, чтобы проводить бабу Таню в последний путь.
Гости Алексея Ивановича скоро уехали. Стоя у окна, он помахал рукой вслед уезжающей машине, а потом увидел голубей, которые кружили рядом с его окном. Их больше некому было кормить, но они по-прежнему прилетали каждый день. Алексей Иванович достал из шкафа пшено, открыл окно и насыпал немного на отлив, но зерна скатились вниз.
Тогда он пошел на балкон, достал пилу, какие-то доски и принялся мастерить кормушку. Когда она была готова, Алексей Иванович краской написал на одной из сторон «Таня» и вывесил кормушку за балкон. А потом достал из шкафа старый фотоальбом, и нашел в нем выпускную
