Клуб для молодых писателей - Кристина Устинова
Иосиф, сбитый с толку, немного помолчал и сказал:
– Так на что ты намекаешь?
– Не знаю, есть ли у вас в планах свадьба, но все же. Либо я тебя выгоняю из клуба и тогда ты можешь жениться на матери, либо ты остаешься с нами и даже можешь встречаться с ней, но не афишировать это, а уж тем более – не переезжать к ней. Выбирай.
Поэт замолчал. Он думал, размышлял. «По сути, мы с ней о браке не говорили, так что можем и без него прожить. Что мы потеряем? Ее наследство мне не нужно, любить можно и без брака. С жильем так же, ничего страшного. А клуб? Мне хочется и быть с ней, и состоять в клубе. Не то чтобы он мне прям дорог, но и уходить раньше времени не хочется. Ничего, пожениться и так успеем. А если нет?.. Ну и черт с ним!»
Вот только не хотел Иосиф признаваться себе, что на самом деле боится брака. Надо сначала отучиться, обосноваться, а потом уже и свадьбу играть.
– Ну? – сказал Ульрих.
– Я согласен.
Он улыбнулся.
– Хорошо, только это строго между нами.
Они пожали друг другу руки и вернулись в помещение. Жозефина, которая за все время даже не притронулась к чаю, облегченно вздохнула и выпила полчашки, а Йозеф поднял бровь: мол, неужто целехонький? Однако Иосиф не обратил на него внимания и с улыбкой слушал торжественный тост Ульриха в честь первого дня рождения клуба.
Глава 2
«Восстанем ж наконец!»
6Прошло две недели, и, по словам Иосифа Яффе, он уже окончательно стал своим в клубе для молодых писателей. Йозеф заметил в арендаторе перемену: исчезла та чопорность и педантичность, однако ныть по поводу бритв на одной полке поэт не перестал, зато делал это через раз. Времени на такие мелочи теперь уходило меньше: с понедельника по пятницу учеба допоздна, а по выходным – клуб. Репутацию поэт заработал хорошую; с Ульрихом он общался даже если и не так дружелюбно, как при первой встрече, то хотя бы без неприязни. Друзей особо не прибавилось, Иосиф общался с другими творческими личностями просто и непринужденно, без привязанности. Вот только не все гладко: на третьей неделе произошла стычка с одним человеком.
Как-то раз Иосиф вернулся на полчаса позже обычного. Йозеф сидел на этот раз не один, а возле бородатого мужчины, который толще и старше его в два-три раза, одетого в клетчатую рубашку и комбинезон сверху. Собеседник постоянно улыбался, обнажая выбитый сбоку зуб. Приятели обнимались, икали и пили пиво; на полу лежало пять пустых бутылок. При виде арендатора Йозеф улыбнулся и поманил его пальцем.
– Эй, иди сюда! Давай выпей с нами. Знакомься, Фундук.
– Здоров-с, князь! – со свистом прогремел гость и сам же расхохотался; его смех напоминал камнепад.
Иосиф нахмурился и потоптался на месте. Он не без отвращения смотрел на ковер, весь в свежих пятнах от пива, и вдыхал характерный запах.
– Здравствуйте. Нет, я пошел в свою комнату.
– Э, погоди. – Йозеф поставил бутылку и подошел к нему, приобнял за плечи. – А чего ты такой печальный?
Иосиф махнул рукой.
– Да так, неважно.
– Признавайся. Мы с Фундуком их быстренько…
Йозеф показал кулак, друг закивал.
Поэт понял: от них так просто не избавишься, так что вздохнул и уселся на диван.
– Впервые в жизни меня обвинили во лжи – это самое скверное оскорбление для любого писателя!
– В какой лжи? – сказал Йозеф.
– В обычной. Я прочитал стихотворение о рабочих, а одна особа назвала его лживым и слишком вычурным.
– Соизвольте-с прочитать-с, – сказал Фундук.
– Ну ладно. Он называется «Обращение к капиталистам». Слушайте:
Рабочий класс не любит вас,
Рабочий класс не должен вас
Кормить.
Мы работаем на вас,
А вы нам: «За НРП!»
Но я скажу лишь так:
Нужны мы вам, а не НРП.
Вы – властелин богатства,
А мы – его рабы.
Но мы хотим от государства
Поддержки, помощи и любви.
Знаю, конец не за горами,
Возложит он на вас венец,
И придет всему конец:
Гнету, смраду, голоду.
Восстанем ж наконец!
В наступившей тишине Фундук встал и так громко захлопал в ладоши, что позади него затрясся шкаф.
– Браво! Браво! Всеми руками-ногами «за», есть такая проблема-с.
– А в чем здесь смазливость? – сказал Йозеф. – Ну да, строчку про «поддержку, помощь и любовь» со стороны НРП я бы убрал, но в чем проблема-то? Как есть, голая правда жизни.
– Увы, нет, – сказал Иосиф и вздохнул. – Тут просто у нас одна есть дама, зовут ее Джута. Она вообще, похоже, не любит меня.
– Господи, да плюнь на эту сучку!
– Я бы плюнул, если бы она не была главным редактором клубной газеты «Известия». По сути… по иерархии она второй человек по старшинству после Ульриха, его правая рука, и достаточно много людей, кто к ее мнению прислушивается.
– И чего, у них своего мнения вообще нет?
– Даже если есть, многие из газеты боятся его высказывать, не хотят с ней связываться.
– Так и плюнь на это.
– Но я хочу попасть в редакцию. Мне интересно, хочется тоже быть как можно ближе к клубу.
– А я считаю-с, – сказал Фундук, – это потому, что она опасается, – ИК! – как бы ты чего такого не написал-с. Сразу после выпуска в массы все закроют-с.
– Нет, клуб пишет исключительно для себя, и наши газеты, как правило, не покидают его стен. Я читал пару выпусков, которые Министерство пропаганды и цензуры просто не пропустило бы. А насчет Джуты – я и не думал, что она такая категоричная.
– Почему она на тебя так-с?
– Потому что я не просто так рассказывал ей стихотворение; оно должно было стать моей «визитной карточкой» в редакцию. А Джута просто разгромила меня!
– Значит, ты ей нравишься-с.
– Если бы так… Это еще ладно, она меня лжецом представила. Говорит: «Мол, не пахал и теперь что-то вякаешь про работу! Иди лучше и сам поработай, я-то вот в пекарне третий месяц уже работаю по восемь часов, сама знаю, что такое труд». Я же не оставил ее слова просто так и пообещал, что устроюсь.
Фундук неожиданно вскочил и всплеснул руками.
– Надо же-с: три месяца в пекарне – только подумать-с! А я-то, я уже двенадцать лет-с как на гробу своем несу, разгружаю товары на фабрике-с. И ничего, терплю-с!
Он
