И Посохов - Иваны

После долгого отсутствия я приехал на Ульяновскую улицу, чтобы повидаться с сыном. Зина растерялась - в квартире был Гость...

- Мама, откуда ты писаешь? - спросил сын, делая вид, что не замечает меня.

- Оттуда же, откуда и ты, - потупившись, ответила Зина.

- Я писаю из писули, - хитро улыбнулся Алеша.

- Значит, и я... - сказала Зина с запинкой.

- Твоя писуля может только какать! - уверенно возразил ей сын.

- Алеша, ну что ты говоришь какую-то чепуху? Как возьмешься говорить, не остановишь, - сказала она, смущенно обращаясь сразу ко всем...

- Я хочу погулять с Алешей, - сказал я.

- Да! Да! Конечно! - ответила, засуетившись, Зина и стала одевать сына.

* * *

В крохотном парке, на крохотном пятачке, я с сыном взял на прокат педальную машину. Алеша катался уже больше часа.

Надоело ему крутиться в тесноте, подумал я. Неплохо бы покататься по асфальту за пределами парка, по улице. Там так тихо, даже прохожих мало.

Сын на педальной машине как раз подъехал к воротам. Я подтолкнул его через порожек на асфальт...

- Гражданин, а вы куда? - услышал я. Быстро, словно подлетела, передо мной оказалась женщина в очках. - Нельзя! Куда вы? - Я видел ее желтые, увеличенные линзами глаза. Колкие, неспокойные, враждебные.

- По асфальту пусть покатается, неровно же здесь, - как можно спокойнее ответил я. - Вот, Алеша, тетя говорит, что нельзя, - повернулся я к сыну, чтобы отвести от себя, словно приставленное копье, ее взгляд.

- Папа, я уже накатался, - вылез из машины Алеша, он почувствовал мою уступчивость очкам. Это чувствовал я и сам, но от этого еще больше терялся.

- Ну пойдем, сдадим машину, - сказал я, успокоенный поведением сына.

- Накаталися и хотели взять домой! - хлестанула меня по спине издевка смотрительницы.

Я чувствовал себя словно нанизанным на что-то холодное, чего не вижу я, но что видят очки. Я хотел, но никак не мог освободиться от этого ощущения.

Хотел тревожно, нетерпеливо, одним махом соскользнуть с этого шампура.

Я поставил машину в ряд с другими - голубыми, зелеными, красными.

- Гражданин, как фамилия ваша? - услышал я опять скрипучий голос.

Очки стояли у двери, не входя в сарайчик.

- Моя? - переспросил я, обернувшись и опять удивляясь, почему поддаюсь дурацкой своей манере прикидываться. Сколько живу, а все никак не могу осознать, как это со мной делается... - Белкин, - назвал я фамилию из любимой повести Пушкина.

Я чувствовал себя теперь нанизанным на нитке, за которую дергают, тянут от двери. Это от ее глаз, нездоровых, неспокойных.

- По документам ее брали? - спросили очки от двери.

- Нет, под деньги, - ответила солидарным тоном женщина, которая выдавала нам машину.

- Накаталися и хотели взять домой!.. - не унимались очки.

- Да замолче вы! - выкрикнул я, спиной ощущая взгляды других желающих покататься, - Разве можно таким животным работать на детской площадке?

"Что эти, другие, подумают?"

Рассудок уговаривал, что зря это я, не так надо делать, не надо. Но мне не удалось угасить раздражение, оно все разгоралось.

- Конечно, хорошо, что я заметила, - сказали очки мне вслед...

* * *

Я вернулся с сыном часа через полтора. Зина сразу схватила сына и исчезла в другой комнате.

"Не хочет показывать свое раскрасневшееся, возбужденное от пережитых минут радости лицо", - подумал я, рассматривая Гостя.

Мужик крепкий, небольшого роста, коренастый. Такие много и успешно занимаются штангой. Гость смотрел свысока, откинув голову назад, очень уверенно, но желто-мутные глаза не жгли, а плыли - Гость был крепко выпивший...

Распрощавшись, я вышел. Гость вышел вслед за мной.

- Не могу понять, почему это ты не живешь с Зикой? - в спину спросил он.

Его слова хлестнули по сердцу, напомнили о Романове - так ведь и Романек называл Зину.

- Прекратите! - опять задыхаясь, обернулся я. - Ты вообще-то какое имеешь право так говорить, козел! - резко выпалил я, не заметив перехода на "ты".

- А ну иди сюда! - прогнусавил Гость. И резкий удар в кадык опрокинул меня на землю.

Кто успешно занимается штангой, знает, куда бить.

Воровато оглядываясь, разминочным бегом, мужик направился к улице Солянке...

Позже я узнал, что Гость был слушателем Высших партийных курсов при ЦК КПСС. Зина также была их слушателем. Слушателем первого года. И на другой день, после нашего "знакомства", Гость покидал нашу столицу. Уезжал насовсем в свои края.

* * *

Я терял сознание, снова и снова приходил в себя. Лицо костенело, в голове мутилось. Мне мерещилась какая-то нереальная жизнь.

В электричке рассматривал я по привычке сидящих женщин. Почему-то именно сидящих. Наверно, потому, что в сидящих женщинах виднее все - и ноги, и бедра, и груди. Особенно ноги...

Это, конечно, было сдуру и от нечего делать. И как я ни пытался не показывать, что глаза мои смотрят на одну из женщин, она сняла очки, стала причесывать волосы. Достала потайное зеркальце, замаскированное под кошелек.

Пришлось отвернуться к окну...

И вдруг засмеялась. Она смеялась надо мной.

- Ха-ха-ха!.. Ха-ха-ха!.. Ха-ха-ха! - захохотала она мне в лицо...

4. РОМАНЕК

Легка ты, мудрость, на помине:

Лес рубят - щепки, мол, летят.

Но за удел такой доныне Не предусмотрено наград.

А.Твардовский. "За далью даль."

Илья сидел в кафе и ждал Зину. "Вот она, вся моя жизнь, - думал Илья.

- От семи до двадцати восьми."

Вспоминалось былое, далекое...

Дом отдыха "Буревестник" на юге. Он - выпускник химического факультета МГУ. Прекрасный игрок в волейбол, на площадке творит чудеса. Галя сидела среди болельщиков. Он ее заметил сразу. Ему понравились ее ноги, длинные, полные...

Вспомнился отец Гали, Валерий Павлович. Небольшого роста, всегда в очках. Очки шли ему, даже когда он был в мундире генерал-майора ГРУ СССР.

Очень он хотел им счастья и удачи...

Так Илья стал слушателем академии Генштаба. Галя стала его женой. Первой женой. Родился сын...

И вот однажды, вернувшись из командировки в Норвегию, Илья застал в доме Гостя. Был тот небольшого роста, коренастый и крепкий. Он тоже много и успешно занимался штангой и смотрел свысока, откинув голову назад. Очень уверенно смотрел. Был Гость крепко выпивший...

Ничего в тот вечер не сказал Илья Галине. Было только очень обидно.

Именно обидно, и ничего другого...

* * *

- Здравствуйте, Илья! - сказала Зина и подошла к столику.

- Здравствуйте, Зина. Присаживайтесь, пожалуйста, - сказал Илья, вставая, Зина села, оглядываясь по сторонам. Он отметил ее скованность.

Его профессиональное чутье подсказало неладное.

- Иван мне много рассказывал о вас, - начал Илья.

- Вы говорите об Иване Романове? - уточнила Зина.

"Странно. О ком же еще?" - подумал Илья.

- Вы хотите выпить? Я попрошу принести, - сказал Илья. На столе уже стояла бутылка коньяка.

Зина глядела в его робкие глаза. Он словно хотел и не мог их спрятать...

- Спасибо, я ненадолго.

- Да это как пойдет... - Илья заказал еще бутылку коньяка, закуски.

- Извините, что перебиваю, но у меня мало времени, - пыталась остановить его заказ Зина. Ее суетливость казалась наигранной и покоробила Илью.

- Дело в том... - сказал Илья. - Дело в том, что он погиб. Тогда, в Норвегии... - перешел он к главному.

- Романек был в Норвегии?! - воскликнула потрясенная Зина.

Теперь скованность, нервозность передалась и ему. Он и сам теперь остро понимал необходимость паузы. Нельзя, наверно, было так сразу, в лоб, подумал он, остро почувствовав вину за свою скоропалительность.

- Извините меня, прошу вас...

- Извините и вы!.. Слишком много событий... - сказала Зина. Она попробовала сосредоточиться, взять себя в руки, собраться...

- Да, да! Иван мне рассказал, - сочувственно сказал Илья. - А как теперь другой Иван, Петрович? - спросил Илья, чтобы сменить тему разговора.

- Здоров?

- Иван Николаевич? - переспросила Зина, понимая, о ком он спрашивает.

- Здоров! Он нас бросил, но про это долго рассказывать... - смутилась Зина.

- Я вас очень хорошо понимаю! - сказал Илья. - Извините! Я не знал!..

* * *

- А как погиб Романек? - спросила Зина.

- Он должен был выйти на связь со мной. Но он не появился, - сказал Илья.

- Что за связь? Какая связь? - не поняла Зина.

- Это тоже долго рассказывать, - ушел от ответа Илья. - Как-нибудь потом. Должно пройти некоторое время. Сейчас могу сказать только, что Иван Романов погиб, как герой.

- Я не знал, где тогда должен быть Романек, - продолжал Илья рассказывать дальше. - Прождав его час, я понял непоправимость случившегося... Я любил этого толкового, умного, тонкого, беззаветно преданного парня. Чувствовал личную ответственность за его судьбу. Часто ловил себя на мысли, что хотелось быть таким же, как Романек, поступки которого, правда, иногда не укладывались ни в какие инструкции, были на грани интуиции и догадок. Рассудок же Романек словно приберегал для окончательных выводов, но это-то больше всего и привлекало меня в нем. Интуитивно я чувствовал, где Романек. До гостиницы был час езды. Я вел машину, почти не чувствуя руля.