Ольга Туманова - Плесень
- Когда какое ЧП, японцы идут работать, а мы - митинговать, - говорит Иванюта. Но это он сегодня так говорит. Да и то не при всех.
Но на фабрике вдруг наступила тишина. С проверками "Волги" не приезжают. На все звонки парторга и в райкоме и в крайкоме один ответ: "Решайте на месте". Легко сказать: решайте. Да как же решать? Как медведя в цирке на велосипеде учат кататься, так человека столько лет дрессировали: претворяйте в жизнь решения и ни-ка-кой! отсебятины, и вдруг выпустили на арену: давай-ка, мишка, вместо прогулок на велосипеде продекламируй нам Пушкина Александра Сергеевича:
Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство нам из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.
Танаев рассудил: среди межвластья в партию вступить нетрудно и выгодно. Когда волна демократии откатит прочь, и все встанет на свои места, вспомнят и тех, кто бежал в эти трудные для партии дни, как крысы с тонущего корабля, вспомнят и тех, кто в это смутное время поддержал партию, пополнив ее ряды. Так ценили тех, кто вступал в партию на фронте, особенно в сорок первом, сорок втором.
Беспорядок, однако, затягивался, и патринский кнут, мало того, что хлестал вхолостую, вместо того, чтобы быть надежным помощником Танаеву, он еще и вызывал насмешки рабочих.
Патрины по-прежнему заходили к ним по-свойски, словно не замечали, что Танаевы свои визиты к ним прекратили и стараются от них отойти.
Вчера, когда зашел Патрин, у Танаевых в гостях была сестра Олега Антоновича Марина с мужем Михаилом, слесарем. До недавнего времени Михаил, хороший работник и мужик, практически, непьющий, что, согласитесь, ценная редкость, был членом парткома фабрики, но сейчас он рассуждал по-новому:
- И зачем ты вступил в партию, когда все из нее выходят? Я тоже перестал ходить на партком и подал заявление о выходе.
- Конечно, ты же работяга. Тебе-то зачем? - ответила за мужа Екатерина Танаева, поворачивая к Михаилу хорошенькую головку.
Патрин высоко поднял брови, застыл, так и не донеся чашку ко рту.
- Ну, что ты говоришь? - оборвал жену Олег Антонович.
- А что? - растерялась Катя. Она всегда говорила то же, что говорил ей муж. Но Танаев, не отвечая жене, начал пересказывать последнюю статью про НЛО, опубликованную в краевой газетке.
Провожая Патрина к дверям, Танаев, однако, сказал:
- Я вступал в руководящую партию. Зачем мне платить деньги партии, которая не может ничего решать?
И Патрин, соглашаясь, обескуражено пожал плечами. Он сам был в обиде на партию.
А Катя жаловалась Марине:
- С годички больше сотни на партвзносы Валерию отдал. - Вздохнула. - Разве справедливо? Получается, что у тех, кто не член партии, годичка больше.
- Если б не взносы, чем бы Патрин занимался, - усмехнулся Михаил. - Мы его на фабрике не видим. На собрании садоводов хотели выбрать его замом председателя, так он: "Я не могу. Вы же знаете, меня часто нет на фабрике. Я то в райкоме, то в крайкоме". Мы его не для Крайкома выбирали. Он наши деньги получает.
- Да, - ответил Танаев деверю. Что тут возразишь. И признал ошибку, - я уже понял, что не на того поставил.
Танаев хотел прекратить дружбу с Патриным, она была не только не полезная, но, он чувствовал, начинала мешать, возможно, даже дискредитировала его, Танаева, в глазах рабочих. Но отойти не удавалось, а порвать с Патриным Танаев не решался. По краю, как и по всей стране, одни за другими шли выборы депутатов в Советы, и постоянно одним из доверенных лиц какого-нибудь районного кандидата оказывался Патрин. Вот и сейчас он был доверенным лицом Петра Семеновича Усова, первого секретаря райкома партии, который отказывался от партийной должности и начал борьбу за должность председателя районного Совета. В том, что Усов сумеет забаллотировать соперников, пожалуй, ни у кого из специалистов района сомнений не было.
Усов пробыл в районе Первым около двадцати лет, и знал в нем всех и вся. И хотя сейчас он старался сдерживать себя: не кричал, широко улыбался, пожимал всем руки, район помнил его разносы на бюро, грозные окрики, угрозы, стук кулаком по столу. Он был как бы миниатюрным слепком с тогдашнего Хозяина края. Теперь Усов походил на нового Хозяина. Был эдаким демократом в духе времени. Но рабочие, чьи голоса будут решающими из-за их многочисленности, на бюро инфаркты не получали и очень любили, когда "ставили на место" специалистов. И вступать в открытую конфронтацию с Патриным, которого Усов назначил своим поверенным, Танаев не решался. Это было бы неосторожно. К тому же, Патрин прав, в этой стране, действительно, все стало непредсказуемым. Вон генсек заявил на весь мир: нам навязывают президента, для нас это неприемлемо, а месяца не прошло, и он уже президент страны. Диалектика. Умение менять мнения и решения в зависимости от обстановки. Кто может знать, как сильные мира сего оценят завтрашнее положение дел в стране и мире и какое примут в связи с этим решение? Даже народная мудрость говорит: "Не плюй в колодец, пригодится воды испить". И все-таки, оставляя Патрина в резерве, Танаев решил основную ставку делать теперь на директора.
- Григорий Федорович, - озабоченно сказал Танаев. - На убойном прорыв, необходимо менять трубы. А на яйцескладе нужно заменять контейнера.
Контейнерами и трубами должен был заниматься, конечно, не главный энергетик, а главный инженер, но Шмольц, как и Фридман, занимался только вопросами снабжения. Регулярно раза два-три в год Шмольц летал в Москву. За годы работы у него сложились прочные связи с работниками столичных министерств, управлений и ведомств. Шмольц, как перекупщик, возил с собой из одного конца страны в другой баулы с красной рыбой, икрой, крабами. Когда в стране проблемой стала покупка алкоголя, к его баулам добавился ящик коньяку. Назад Шмольц привозил запчасти, договоры на поставку оборудования и различные обещания. В Москве Шмольц целыми днями наносил визиты, дарил презенты, устраивал ежевечерние застолья. Возвращался в город усталый, измученный головными болями и изжогой. Денег подобная работа требовала немало. Чтобы не возникало трений в бухгалтерии при сдаче копий чеков на неприобретенные товары, которые за определенную мзду Шмольц уже долгие годы получал в одном из краевых универмагов, Шмольц с Иванютой решили, что и проще всего и надежнее всего будет вступить Шмольцу в интимную связь с главным бухгалтером.
Тамара Васильевна с такой готовностью откликнулась на намек Шмольца, что ему вначале даже стало и досадно, и скучно, но дело было выше личных ощущений. Впрочем, связь их длится уже четвертый год, и Шмольц привык к Тамаре и даже отчасти привязался.
Как от инженера от Шмольца толку было немного, рабочие его не уважали, не уважали его и специалисты, все ждали от директора "репрессий" за полную профнепригодность главного инженера, но Иванюта цену Шмольцу знал.
Предшественник Танаева Строев был чистоплюем, его не интересовало, как и откуда поступает на фабрику оборудование, он хотел заниматься исключительно своим делом - энергетическим обеспечением. Но мало того, что он не желал заниматься снабжением, он еще и отказывался выполнять работу главного инженера, каждый раз устраивая взрыв недовольства и доказывая, что обязанности каждого работника фабрики четко закреплены должностными инструкциями.
В своем деле Строев был, бесспорно, специалист, и специалист классный, и был одержим всяческими новшествами. Последнее время он проталкивал компьютеризацию фабрики, причем добился разрешения на установку компьютеров не только в кабинетах главных специалистов, но и на всех службах. Глядя исподлобья, чуть выставив вперед голову, словно он собирался бодаться с оппонентом, Строев капля за каплей точил жизненную позицию Иванюты: не гоняться по полям за журавлем, а хватать за хвост первую попавшую синицу. Денег, как всегда, не хватало, и до сервиса ли, когда и корм надо закупать за тридевять земель, и запчасти добывать обходными путями, и... Да что тут говорить, если не крутиться и не платить, фабрика встанет, а сводку о падеже ему и по телефону передадут, без компьютера.
Строев был холерик. Доказывая свою правоту, молниеносно вспыхивал. Так он однажды положил директору на стол заявление об увольнении. Иванюта тут же его подписал и передал в кадры.
Но Строев сумел добиться своего, запустил маховик, и теперь, когда Строева на фабрике не было, медленно, со срывами и перерывами, компьютеры устанавливались по всем службам фабрики и готовился к сдаче информационный зал. О новшестве заговорили на собраниях, все стали ощущать и его удобство, и пользу, и как-то само собой оно оказалось заслугой директора и главного инженера.
А контейнеры на яйцескладе, действительно, менять необходимо. И трубы надо менять и на убойном, и на водозаборе, да и по всей фабрике. Все ржавело, протекало. Завод-поставитель прислал трубы большего диаметра, но скандалить и подавать протесты в арбитраж было безрассудно - в другой раз не получишь ничего. Не завод ищет покупателей, а покупатели умоляют завод об услуге. Всю прошлую неделю главный энергетик тем и занимался, что искал, у кого есть в наличии трубы нужного диаметра, и что необходимо достать, чтобы взамен получить нужные трубы. Танаев объездил десятки фабрик и заводов, намотал на колеса пикапа сотни километров, и все вхолостую - человек в крае новый. Надо подключать Фридмана. Или Шмольца.
