Ольга Туманова - Дым

Туманова Ольга

Дым

Ольга Туманова

Дым

1. Она так давно стенала "увидеть Париж и умереть" (уже и не вспомнить, когда те стенания начались. Сразу после выхода фильма. Но и до того - "Ах, Париж"), но, когда муж, не останавливаясь в прихожей, в уличной обуви прошел в комнату и, словно не замечая ее неприветливого взгляда на его ноги, быстрым шагом подошел к столу, за которым она что-то писала, бросил перед ней на стол банковскую нераспечатанную пачку сотенных и сказал: "Езжай и умирай", она не захлебнулась радостью и подумала, что не осознала реальность путешествия.

Она глянула на часы - конечно, уже поздно. Завези муж деньги днем, через час она бы с путевкой в сумке бежала оформлять паспорт. Но теперь - только утром.

Она легла спать и стала представлять, как завтра пойдет в турбюро и недели через две (ну, через месяц) будет идти по Елисейским полям.

Каштаны. Набережная Сены. Силуэт Нотр-Дам.

Она прошла под сводом Пантеона. Моросил дождь. Вышла к Люксембургскому саду, и солнце заиграло мокрыми листьями.

А потом она вернулась домой - и замусоренные улицы, и неухоженные дома, и в квартире прежняя рухлядь. А у нее - флакончик французских духов и сожаление, что можно жить в чистом городе, в красивой квартире, а тут... А через год нет и духов. Лишь сожаления.

И наутро она сказала мужу: "Пожалуй, я еще поживу. Я куплю компьютер".

Он пожал плечами и поджал губы (что означало удивление), и сказал: "Как хочешь". И пошел в прихожую. Она спросила вдогонку: "Ну, ты-то хочешь компьютер?"

- У меня на работе есть. - И добавил поспешно. - Только доставку оплати. Мне некогда.

- Ну, и будь здоров.

- Ну, и буду.

Она купила компьютер, и у нее еще осталась приличная сумма.

Вечером она спросила мужа: "Что тебе нужно для счастья? - и, прежде чем он успел ответить, добавила, - кроме пива и пряников?"

- Кроме пива и пряников - ничего.

- Я могу эти деньги потратить? Ты мне их принес?

- Тебе, конечно. Кому же.

Она хотела вслух порассуждать, как потратить деньги, но муж поморщился, подвигаясь ближе к телевизору:

- Трать, как хочешь. Не хотел бы, так не принес.

Ну и хорошо. Мужу она купит туфли. И...

- Слушай, давай купим тебе новый костюм.

- Да на кой он мне, - отмахнулся муж, не отрывая глаз от телевизора.

Ну, ладно. Это он так говорит, а когда она купит - будет сиять. Потом детям... Главное, никому про деньги не сказать. А то невестушки выудят у нее все до последней бумажки. На этот раз они обойдутся тем, что она выделит им сама.

Она себе здесь устроит праздник. Дней несколько поживет белой женщиной: иди, куда хочешь, покупай - что желаешь: и вкусненькое, и новую помаду, и кофту. Но... Шкаф полон тряпок. Прежде, когда они каждую неделю ходили то в театр, то в гости, и денег было немного, едва хватало на детей, и магазины были пусты, теперь и с деньгами полегче, и рынки ломятся от всевозможных вещей, но теперь ей и пойти некуда. И все висит. Вот эту кофту, да и вот эту, и вон ту лишь раз и надевала.

Она решила обнов не покупать, а привести себя в порядок.

Записалась в лучший салон. Две недели подряд лежала под каким-то электроприбором, веря и не веря, что он омолодит ее лицо. Сделала модную стрижку и покрасила волосы в новый тон.

Дома придирчиво рассмотрела себя в зеркало: посвежела, даже похорошела, но... может, ей лишь хочется в это верить? Но тут муж, сумрачный, вернулся с работы, повозился недолго в прихожей и молча направился в кухню, мельком глянув на нее, и остановился, и молча смотрел, и глаза его округлились, и брови поползли вверх, и она, сделав вид, что ничего не заметила, поняла, что эксперимент удался.

Компьютер приводил ее в отчаяние. Она печатала быстро, почти вслепую, и (что она нажала?!) вместо текста на экране диспетчер программ или диалоговое окно, и она беспомощно нажимает клавиши, пытаясь вернуть потерянный текст, и вновь раскрывает учебник.

- Пусти, - сказал муж.

- Я сама.

- Главное, чтоб сама, - и пошел, недовольный, к телевизору.

- Но я же должна разобраться, в чем дело. Или я каждый раз буду тебя ждать?

- Могла б и подождать.

Звякнул звонок. И почти тут же хрипловатый голос Натальи:

- Где твоя ненаглядная? Сидит. Дай-ка я на тебя посмотрю. На что ты деньги угрохала. Слушай! И сколько это стоит? Моя зарплата! Ты смотри, что она творит, на что деньги тратит, - Наталья обернулась к дивану, но муж отмахнулся:

- Пусть делает, что хочет, - и подвинулся ближе к телевизору.

- А тут. В школе комиссия. А мои идиоты. А денег не платят. А в автобусе сейчас, - Наталья говорила обо всем сразу, и голос ее срывался до крика.

- Чаю попьешь? Или подождешь, сейчас закончу, попьем все вместе.

- А холодильник - не успеваю забрасывать. Утром сунусь - пусто. Тебе хорошо, твои живут отдельно.

- Ты полагаешь, это мешает им опорожнять мой холодильник? У них сумки есть.

- Я бы взорвала все! Ты радио сегодня слышала?

- Говори чуть тише, у тебя вновь фарингит обострится.

- Слушай, - Наталья вновь крутанулась к дивану, - отправь-ка ты ее обратно в школу. Уж слишком она спокойная стала.

- И правда, пора мне поучиться. Знаешь, - и она тоже обернулась к дивану, - пойду я на курсы?

- Пойди, - не отрывая глаз от экрана, ответил муж, - они сейчас кругом.

Она надела новое платье, уложила волосы, сделала макияж и подошла к большому зеркалу. С удовольствием рассмотрела себя, послала в зеркало воздушный поцелуй: "А ты еще красивая девочка" и, довольная, что есть куда прихорошиться, пошла в люди.

Группа была большая и разномастная: и старшеклассники с думой о дне завтрашнем, и безработные, направленные службой занятости. В основном, женщины, молодые, шумные - громкий говор, смех.

Вступительная беседа руководителя курсов сводилась к стоимости занятий и необходимости внести деньги в первые же дни, а лучше - немедленно.

Она скучала и рассеянно посматривала на педагога. Был он весь серый: серый пиджак, сероватая рубашка, серые глаза, серая кайма волос вокруг лысины... И яркий, кричащий галстук.

Профессор, заунывно повторяя одно и то же, поглядывал на нее. Она отнесла его взгляд на необходимость лектора смотреть куда-то, а она скромненько сидела за вторым столом, ни с кем не болтая, не пересмеиваясь, являя собой образец слушателя. Но быстрый, не поверхностный, а заинтересованный взгляд стал ее раздражать, и она, уже и вовсе не слушая слов профессора, старалась удерживать на лице безразличное выражение.

Взгляд его останавливался на ней все чаще и никак не был связан с пустыми фразами о количестве часов и стоимости курса, о чем всякий узнавал в секретариате по телефону, прежде чем прийти, и она подумала, что профессор, видно, из тех, кто любит заводить далекие от занятий знакомства со студентками. Подобные педагоги досаждали и ей в свое время, но - она не могла не сознавать - теперь в институте была масса девушек и женщин моложе, причем значительно моложе ее. Она посмотрела на профессора внимательно - нет, конечно, она видела его первый раз, да и откуда у нее знакомые в этом вузе, в котором она даже в годы молодые не была ни разу?

Она решила, что ей померещилось нечто, чего на самом деле в природе не существует, но, едва собрание закончилось и кое-кто окружил профессора то ли задать дополнительные вопросы, то ли спеша отдать деньги, а она шагнула к двери, профессор, жестом и голосом предлагая желающим подождать его, вышел следом за ней в коридор, через пару метров догнал и начал персональную консультацию, мол, на курсах есть несколько подразделений, и почему она пришла именно на это, а не следует ли ей начать с азов, а потом продолжить и даже изучить основы программирования. Нет, ее интересует лишь редактирование. Компьютер для нее - удобная машинка, что позволяет не перепечатывать по несколько раз один и тот же текст (подчас весьма объемный) из-за ее привычки при каждом перечитывании хоть пару фраз, но менять в нем.

- А что вы редактируете? - спросил профессор с глубоким интересом, как бы приглашая к долгой светской беседе, словно случай свел их в зале ожидания и было бы хорошо скоротать время в приятной беседе. Она глянула на тех, что терпеливо ждали профессора у дверей, поглядывая на нее весьма неодобрительно и, комкая фразы, сказала нечто невразумительное: так... кое-что.

И шагнула, но профессор, опережая ее, тоже сделал шаг и встал, загораживая путь, и продолжил с картинным интересом:

- А что вы редактируете? Тексты технические? Художественные? Переводные? Чьи? Или - свои?

Сказать ему: "Готовлю полное собрание своих сочинений для благодарных потомков?"

Она опять произнесла невразумительно и нечетко, мол, так... кое-что и, решительно обойдя профессора, быстро пошла к выходу.

Занятия вели двое, молодой мужчина (она бы сказала парень), в строгом черном костюме и с серебряной серьгой-колечком в левом ухе, и женщина ее возраста в потертой юбке из черного сукна, в жакетике грубоватой вязки поверх старенькой блузочки, в старых латаных сапогах.