Отдаляющийся берег. Роман-реквием - Левон Восканович Адян
— Ну, я-то был в составе правительственной делегации, — засмеялся я. — Мы в дороге кофе попивали. Должен был повидать Рамиза Мехтиева, да какой уж там Мехтиев, что ты! Переполох, светопреставление…
— Правду сказать, я даже доволен, что стал таким красавцем, — тихонько произнёс главный.
— Почему? — не понял я.
— Зачем нас, по-твоему, послали в Карабах? Чтобы мы приехали и по телевидению вразумили будто бы помутившихся рассудком карабахцев, квалифицировали их движение как инспирированное экстремистами и националистами, то есть подтвердили антиармянскую резолюцию политбюро. Ну-ка скажи, могу я в таком виде выступать по телевидению? — с победной улыбкой завершил главный.
— По телевидению — нет, — засмеялся я, — зато по радио — вполне.
Главный испуганно взглянул на меня.
— Типун тебе на язык! Послушай лучше, что я тебе скажу. Ступай домой, выключи телефон, пока не разберёмся, что происходит. Если позвонят — скажу, ты ещё не приехал. Ночную передачу смотрел?
— Я ночью в поезде ехал…
— Выступил заместитель генерального прокурора Александр Катусев. Неужели стоило в такой взрывоопасный момент оглашать недостоверные сообщения о гибели двух этих молодых агдамцев? Да ещё называть их имена, фамилии, даты рождения. Ты не усматриваешь в этом умысла? Лично я усматриваю.
— Я тоже, — сказал я.
По совету главного я отправился домой. Рена, должно быть, ещё не пришла из института. Я отключил телефон. Подключил только в половине четвёртого, полагая, что она уже дома.
— Алло. — Трубку взяла Рена.
— Привет, Рен, — сказал я, волнуясь. — Это я. Как ты?
— Здравствуй, — не сразу ответила Рена. — Я только что зашла. Ты сдала зачёт? Послезавтра увидимся в институте. — Она торопливо положила трубку.
Я улыбнулся Рениной изобретательности. Ясное дело, говорить она не могла. «Брат видимо стоит рядом», — подумал я. Не видел её несколько дней, страшно соскучился. «Послезавтра после занятий буду ждать тебя возле парка», — мысленно сказал я, вновь отключая телефон. Всякий раз, увидев у парка вблизи медицинского института машину, она на миг останавливалась, улыбалась, поспешно пересекала трамвайную линию и с чудной своей улыбкой на красивом лице лёгкой походкой приближалась. И всякий раз я ловил себя на том, что ужасно, до умопомрачения ревную её — вдруг там, в институте, кто-то положил на неё глаз, приударяет за ней; от этой мысли у меня слабели коленки, сердце беспорядочно, быстро-быстро колотилось, дыхание замирало, кровь стыла в жилах… «Цавет танем» — её излюбленное словечко. В эти несколько дней я, наверное, миллион раз думал о ней. «Знала бы ты, как я тебя люблю, — снова и снова повторял я Рене мысленно, — день без тебя — всё равно что год».
По местному телевидению про Карабах даже не вспоминали. Разве что два бакинца-пенсионера — один инвалид войны Сергей Хачатуров и второй, бывший сотрудник газеты «Коммунист» Каро Аракелов, — перебивая друг друга, говорили о дружбе, рассказывали, как они счастливы, что живут в Азербайджане.
Пустили в эфир парадный концерт, в котором певцы армяне исполняли азербайджанские песни, певцы азербайджанцы — армянские. Зейнал Ханларова спела шуточную песенку «Нуне»: «Нуне, Нуне, Нуне, о, стань любимой мне». Странное дело, на следующий день вечером опять передавали армянский концерт. Зейнал Ханларова снова заливалась той же песенкой. «Многие встречались мне, но люблю я лишь Нуне, увели мою Нуне, одиноко, грустно мне». Зачитавшись, я поздно лёг спать, а наутро проснулся от звонка в дверь. «Неужто снова Хейрулла? — мелькнуло в голове. — Если он, скажу, что только-только пришёл». К счастью, это был Сиявуш. Я с радостью открыл дверь.
— Старик, ну ты и соня.
— А который час? — удивился я.
— Первый час, вот который. Есть у тебя выпить?
— Чего ты надумал с утра пораньше? Коньяку выпьешь?
— Неси. Видел последний номер «Литературного Азербайджана»?
— Нет. А что там?
— Подборка моих стихов с посвящением тебе.
— Спасибо! Жаль, я не читал.
— Я взял для тебя экземпляр, принесу.
Я приготовил кофе, поставил на стол початую бутылку коньяка.
— Одну рюмку, — сказал Сиявуш. — Больше не буду.
Мы выпили по одной.
— Старик, ты когда меня научишь кофе варить? У тебя всегда вкусный получается. В Ереване у писателя Ованеса Гукасяна дома тоже отменный кофе подавали. Варят в золе или в песке. Между прочим, я большой армянский цикл написал. Когда ездил на праздник переводчиков, был в Гарни, Гехарде, Звартноце. Впечатление потрясающее. Обо всём этом и написал. И о Комитасе задумал что-то вроде поэмы, не знаю только, получится ли. Послушай-ка, — что-то вспомнив, сказал Сиявуш. — У тебя что, телефон не работает?
— Работает. Просто я его отключил, чтобы не позвали выступать.
— Хотя бы мне сказал. А то я звоню, звоню… Весь вечер звонил. Видал, что сделал эта проститутка Катусев?
— Не видел, но слышал. Не надо было этого делать.
— На словах все люди одинаковы, различия между ними выявляют одни только поступки. На его совести, если только у такого есть совесть, кровь невинных жертв.
— Каких жертв? — очнулся я.
— Говорят, в каком-то общежитии заваруха случилась, — уклончиво сказал Сиявуш. — Есть жертвы.
— Здесь, в Баку?
— Нет… В Сумгаите.
— Да что ты? — Я срочно включил телефон, набрал номер наших. Никто не отвечал. — Дома никого нет, — встревоженно сказал я. — Интересно, куда они пошли.
— Хочешь, съездим в Сумгаит? — внезапно предложил Сиявуш. — Есть у меня знакомый парень, Зульфугар Алиев, директор тамошнего музыкального училища, всё время приглашает.
— Поехали, — сказал я. — Слава богу, машина во дворе.
— Поедем не на твоей машине, — решительно сказал Сиявуш, встал, подошёл к телефону. — Подожди, надо позвонить. — Он набрал номер, немного подождал — Айдин, это Сиявуш. Скажи, пожалуйста, можем мы еще раз съездить в Сумгаит? Честно говоря, будь это возможно, я бы тебя не беспокоил. Спасибо. Улица Вагифа, 30. Отлично… Поедем на другой машине, — повернувшись ко мне, сообщил Сиявуш. — С минуты на минуту подъедет.
— Я знаю этого Айдина?
— Нет, мы познакомились недавно. Он написал книгу из жизни чекистов, я перевожу на русский. Выйти должна в Москве, стоит в тематическом плане, документальные рассказы и повесть. Он на высокой должности, но парень что надо.
Дожидаясь Айдина, мы выпили ещё по чашке кофе. Услыхав с улицы автомобильный гудок, поняли, это он.
— Приехал. Пошли.
Высокий, смуглолицый, с приятными чертами лица, Айдин быстро вышел из машины нам навстречу, мы познакомились. Усаживаясь в машину, я заметил у Айдина слева повыше пояса пистолет. За городом, после Баладжары, сразу за Хрдаланом и вплоть дотуда, где от шоссе Баку — Ростов дорога сворачивает вправо, к Сумгаиту, стояли воинские подразделения, танки и бронемашины, грузовики с кузовами, покрытыми брезентом цвета хаки, в которых у правого и левого борта сидели солдаты.
— Что это они здесь? — поинтересовался
