Все цвета моей жизни - Сесилия Ахерн
– На исходящие звонки?
– Нет. На внешних заказчиков.
– В смысле – из других миров? – интересуется Генри, сосед Парминдер.
Мы все смеемся и снова начинаем принимать звонки.
– Они смотрят, кто лучший продавец, – поясняет Парминдер, закончив свой звонок.
Пол вслух напевает слащавую джазовую мелодию.
– Нам и рыпаться не стоит, – говорит Генри. – «Здравствуйте, я звоню из кол-центра Calling Card от имени “Магма энерджи”… всего вам хорошего, до свидания».
Я смотрю, как трое в костюмах разговаривают друг с другом, и во мне поднимается что-то новое и нехорошее.
* * *
Тренировочная база «Кристал Пэлас» находится на стадионе «Селхерст-Парк», в часе езды от Паддингтона. Не то чтобы я следила за Госпелом с маниакальным упорством фанатки, но не упускала его из виду; да и трудно не заметить его, теперь одного из лучших игроков премьер-лиги. Седьмого июня, в день Всемирного дня осведомленности о синдроме Туретта, выходит в свет его автобиография, где он рассказывает, как ему живется с таким диагнозом, как это заболевание помогло ему сосредоточиться на поле, чувствовать себя на нем свободнее, чем где-то еще, стать воплощением сосредоточенности и четкости движений. Книга предназначалась прежде всего для футбольных фанатов, я прочитала ее по диагонали, меня в ней не было, да я этого и не ожидала, но все-таки поискала свое имя.
Фанаты «Кристал Пэлас» делают все по-серьезному: для каждого из своих героев у них есть отдельный сайт. Госпел особенно популярен, и не из-за талантов, а из-за наружности. Я просматриваю фотографии: вот он, со счастливой улыбкой, среди фанатов после тренировок, а они в ожидании фотографии или автографа терпеливо дожидаются его под дождем, на ветру, на солнцепеке. Госпел вовсе не жалеет на них времени. Я не хожу на его игры, но раз, в выходной, стискиваю зубы и появляюсь на базе. Не могу поверить, что игроков так легко можно увидеть после тренировки, когда они расходятся к своим машинам. Группа фанатов стоит поодаль, в кепках и шарфах с символикой любимой команды, чтобы не замерзнуть. День свежий, прохладный, солнца нет, и это всегда мне помогает: можно не выделяться в темных очках. На мне тяжелая парка и шерстяная шляпа. Если бы я не знала, что это я, то не сказала бы, кто это; руки я засунула глубоко в карманы.
Боги спорта, словно представители другого мира, выходят по двое, по трое. Они только что приняли душ, сияют чистотой, у них дорогие стрижки и ботинки, они мускулисты, поджары, богаты, талантливы, желанны, обожаемы мужчинами и женщинами. Энергии фанатов стремительно несутся к ним, как девчонки-подростки, в которых играют гормоны, кидаются к ногам, вьются вокруг, а игроки берут их, принимают с распростертыми объятиями, и их собственные энергии пульсируют немного сильнее от каждого поклонения.
Из них я не знаю ни одного, но каждый раз, когда из-за волшебной двери появляется новое лицо, фанаты сильно и неподдельно радуются. Их адреналин трудно не замечать; он такой заразительный, что я даже не понимаю, кто волнуется – они или я, когда у меня замирает сердце при виде Госпела. Вот так, вживую, я не видела его уже десять лет.
Некоторые торопливо проходят через группу фанатов, низко наклонив головы; они раздают автографы, но не подпускают людей к себе, не смотрят им в глаза. А Госпел смотрит на всех, находит слово для каждого. Он не жалеет времени, отдельно обращается к мужчине в инвалидном кресле и к детям, спрашивает, как кого зовут, играют они в футбол или не играют. С тех пор когда он был подростком, его медовый цвет стал насыщеннее, как будто пчелы постарались и перестроили свой улей в крепость. От него исходят тепло, приветливость, обаяние, а самое главное – добродушие. Главный его цвет тянется к людям, как щупальца, но они не злобные, как у Лили, а ласковые; они обхватывают людей, привлекают, обнимают. Он притягивает.
Я стою в стороне от всех. Он, как будто чувствуя мое присутствие, поднимает глаза, смотрит поверх голов и упирается в меня взглядом. Я пугаюсь и меняю цвет своей ауры на серый, как будто набрасываю на себя плащ-невидимку. Этот цвет как будто просит: «Не смотри на меня, меня здесь нет». Его взгляд скользит мимо, он продолжает подписывать постер с собственным изображением. Сердце у меня обрывается.
И я ухожу, не дожидаясь, пока он взглянет снова.
* * *
Я подгадываю так, чтобы мы вошли в здание одновременно. Мы – это я и Джейкоб Блейк, глава Calling Card. Раньше я им никогда особо не интересовалась, да и вообще не хотела, чтобы он меня замечал, потому что это было мне не нужно. Получаю я здесь столько, что причины выделяться просто нет. Не так чтобы совсем уж мало, но уж точно и не на высшем уровне – крепкий такой середнячок. Немножко больше, чем Парминдер, которая вечно смущается и упускает клиента, но гораздо меньше, чем недосягаемый Пол. Если бы можно было позаимствовать у него хоть немного энергии, я бы это сделала, хотя толку все равно никакого не будет. Энергию-то позаимствовать можно, а вот мастерство – нет.
Я подстраиваю свою ауру под ауру Джейкоба Блейка. Это человек с большим самомнением, у которого всегда все под контролем, которым можно восхищаться и которому можно подражать. Он, как будто почувствовав, что в тесном пространстве присутствует кто-то более важный, вдруг отрывается от своего телефона и смотрит на меня. Из тени на ослепительный свет.
– Доброе утро, мистер Блейк!
* * *
– Что-что? – Пол взирает на меня, широко открыв рот.
Он все прекрасно слышал, поэтому повторять я не собираюсь; мне и в первый-то раз было непросто говорить. Да, это удар ему в спину, но, как ни странно, я с нетерпением ждала этого момента, ждала, как все в восторге, шоке, удивлении будут смотреть на меня. Но получается не совсем так, как я надеялась.
– Ты что, переспала с Блейком? – спрашивает он.
– Пол! – одергивает его Парминдер.
– Но ты ведь даже не хотела там работать! – говорит он, глядя на меня с нескрываемой ненавистью.
– Ничего себе… – шепчет Генри Парминдер.
– Хотела.
– А почему молчала?
– Думала, все этого хотят, – отвечаю я и оглядываюсь с наигранным простодушием.
– Вообще не собирался. Я думал, с Полом уже решенный вопрос, – отвечает Генри.
– А меня и здесь все устраивает, – говорит Парминдер; ее это вообще не волнует.
– Но ведь… – начинаю я и смотрю на Пола. Шок у него перешел в ненависть, ярость, ревность. Мой щит поднят,
