Том 1. Муза странствий - Борис Бета
А судьба бывшего поручика королевской гвардии господина де Рэ была иной. Он вскоре был казнен, ибо раскрылось, что он является агентом сторонников престола и не совсем ловко ведет эту двойную игру.
Ева и Адам*
В латинской книге (первые листы ее потеряны не нами) некий монах Амиль рассказывает, между прочим, о Еве де Монтань и об Адаме, которого он называет Без Родины.
Мы решили переложить этот рассказ; в некоторых местах мы приписали то, чего нет в книге Амиля, но что видело наше сердце. Да простится нам наша смелость.
История эта начинается описанием детства будущих любовников. В ранние годы они не встречались, не знали друг друга. Ева родилась на берегу океана, ее отец, обедневший от славных походов, был неудачлив в женитьбе: жена его, мать Евы, убита была во время осады замка норманнами.
Однажды, рассказывает Амиль, в замок заезжает блестящий отряд путешественников. Куда следуют эти бодрые и веселые люди, в рассказе не упоминается. Но в словах простых и дважды трогательных излагает Амиль, как запала в сердце Евы зависть, и как, убедив себя, что ей суждена бедность на всю жизнь, она решается на самоубийство; ей было в то время двенадцать лет.
Она уходит к морю. Присутствие водной пустынной равнины, естественно, способствует ее детскому отчаянию. Наверное, смотрела она на горизонт и на небеса и рыдала; голос ее слышен одним морским птицам, а крики их безотрадны. Ева входит в заброшенную салотопню и вешается там на своем поясе.
Амиль рассказывает, что девочка провела на берегу всю ночь. Непонятно тогда, почему она осталась жива? Пастух ранним утром открывает ее присутствие. Еву переносят в замок, в единственную башню его; некоторое время она проводит в постели.
Описанный поступок свидетельствует о характере впечатлительном и гордом. Портрет, изложенный Амилем, подтверждает это: у нее темные и густые брови при светлых волосах; ноздри ее часто вздрагивают, а глаза одушевлены блеском; она бледнеет, волнуясь; у нее повелительный голос, но в гневе она часто плачет.
Семнадцати лет Ева выходит замуж за Рауля де Монтань, который старше ее на пятнадцать лет, – не зависть ли к чьим-либо нарядам явилась причиной этого брака?
Адам – пришелец, его родина неизвестна. Он хорошо поет, слагает стихи о подвигах ради страданий Господа нашего Иисуса.
Амиль рассказывает, что впервые выделяется Адам на охоте с соколами. Но более сильное впечатление вызвало вечернее пение его, – и вот мы видим темные глаза Евы, бледное лицо ее, пылко освещенное высокими факелами, лицо, непрестанно обращенное к певцу, высокое, в чувствительной испарине женское лицо.
Амиль упоминает о летучей мыши: во время пения она заметалась вверху, между стропил. Мы видим, как, проследив мышь глазами, ставшими глазами подростка, подпирая острый подбородок ладонью, Ева обращала томные глаза на певца, совсем не красивого, с подрезанными на лбу волосами.
Утром, рассказывает Амиль, Адам Без Родины был приглашен в покои дамы. Могло это произойти так: девушка оставила рыцаря в комнате одного; вот он оглядел стены, где на коврах (они все же шевелятся от сквозняков старого здания) вышиты неподвижные охоты и где стоят на подставках золоченые кувшины и кованые ларцы, а на жердочке, на серебряной цепочке сидит розоволикая обезьянка в безрукавке из желтого бархата. Рыцарь протянул ей осторожно палец перчатки, а она, ловко сдернув с его головы берет с перьями, натужилась, стала выдергивать перья и, соскользнув, закачалась на хвосте.
Но красный ковер отогнулся, и вошла, медленно волоча тяжелое платье, Ева де Монтань.
Рыцарь приободрился. Красноватое лицо его, серые глаза выражали почтительность, а дама, склонившись, подняла лицо; глаза ее сузились, она проговорила вкрадчиво:
– Ваше пение трогало наше сердце рукою серафима.
Она протянула душистую белую руку, и Адам Без Родины поцеловал ее. Жестом отослав девушек, дама опустилась на голубую подушку широкого табурета. Поправив четки, она сказала:
– Пение, музыка струн, даже пение птиц, все это волнует мою бедную душу с детства, – она склонила лицо. – Можно ли нам узнать имя вашей дамы? – спросила Ева, не поднимая глаз. – Любопытство наше исходит из желания доставить вам приятное…
Адам отвечает своим звучным голосом:
– Это невозможно.
– Почему? – дама склонила к плечу темноглазое лицо свое. – Может быть, ее нет?
– Ее нет, – повторяет Адам Без Родины.
Улыбнувшись, Ева протягивает руку и говорит:
– Садитесь к нам ближе…
Их беседа затянулась надолго. В покой было принесено вино для рыцаря и сладости для дамы. Бледная, взволнованная, с блистающими влажно глазами, без устали в словах, рассказывала Ева о своем детстве, как хотела повеситься она из зависти, как томили ее идущие за море облака – ей хотелось уплыть вместе с ними в неизвестную страну, – и о том, что теперь у нее столько платьев и служанок, и что кроме обезьяны есть еще говорящая птица, а тоска ее не уменьшилась, не перестает смущаться бедная душа ее.
Продолжая повествование, мы должны упомянуть, что Рауль де Монтань, следуя доносу капеллана, застает Адама Без Родины в спальной своей супруги в полночное время. Амиль описывает это кратко, но воображение наше рисует ночную сцену, озаренную факелом в руке толстого капеллана, полуодетую Еву, которая не плачет и не смущена своей наготой; она стоит между соперниками, волосы ее распущены, обнажен кинжал ее мужа, а Рыцарь Без Родины неподвижен в тени подле алькова; поднятый факел мечет искры…
Далее Амиль сообщает о бегстве любовников; удача способствует им, следы их потеряны.
Неизвестна последующая судьба двух искренних и храбрых любовников, говорит Амиль, – но сердце наше давно решило, что среди благородных, ласковых песен о любви, которые поются ныне и будут звучать во веки веков, есть песни, сложенные Адамом Без Родины; и сама любовь подсказала ему скрыть свое имя.
И вот, подойдя к концу своего рассказа, Амиль, монах и писатель во славу святых отцов церкви нашей, – Амиль разрешается кощунственным тропом: он приравнивает историю героев своих к истории их библейских прародителей, Раулю де Монтань отводит он роль наказующего Неба и восклицает:
– Благословенна и чудодейственна ты, земная наша жизнь, юдоль первородства нашего, аминь.
Комментарии
Все включенные в данный том произведения Б. Беты публикуются по первоизданиям либо рукописям; орфография и пунктуация приближены к современным нормам. Как правило, частые в газетной и журнальной периодике 1920-х гг.
