Сулейман Рагимов - Орлица Кавказа (Книга 1)
Люди Казбека, люди Эльбруса, люди Шахдага, не верьте Сандро, верьте Дато! Пусть кровь его обагрит чистый горный снег — и останется память о нем. Дато ваш джигит, ваш абрек, ваш кунак! Дато не боится царя!
Разве Дато хуже других! Разве в нем не осталось чести? Женщины восстают, а я? Хаджар не сдается, а я? Наби борется, а я? Эх… голова моя бедовая, душа непутевая, жизнь бестолковая… Песней излейся, вольной, раздольной…"
Уж и не шептал Дато слова, не произносил их, а выпевал их в отчаянном воодушевлении, в дерзком равнодушии к смертной угрозе.
Уже подтягивались к обрыву над Курой конное стражники, солдаты оцепили со всех сторон неприметный холм. А — тихо, не идут на приступ, предполагая бог весть какую силу, может, бом бы у них там, у смутьянов, заговорщиков, сунешься — перебьют людей…
А сыщики пуще всех боятся, тушуются, их-то первыми хотят послать — обманом выманить "тех" из погреба… Если пошлют — крышка им, сыщикам, прихлопнут. Потому и в душе каждый из них молится: хоть бы не меня. Другого прихлопнул не велика беда, пусть подыхает, пусть жена вдовеет, вдовушку и утешить можно, такое бывало у ищеек царских-государских, заложит за галстук, к вдове постучится:
— Открой, голубушка.
— Чего тебе надо?
— Дружка помянем, царствие небесное ему.
— Какого еще дружка?
— Мужа твоего.
Вот и теперь, иной сыщик, глядишь, помышлял и о таком исходе для ближнего своего, а не думал о том, что и к его овдовевшей молодухе может уцелевший сукин сын постучаться…
И вот команда по цепи пошла: вперед! А Сандро — если с ними — не трогать, живым взять. Его превосходительство главноуправляющий желает самолично поговорить с ним "по душам".
Тифлисский начальник не склонен был умалять дело с "Орлицей", напротив, он видел в таком факте неимоверную скрытую опасность, крамольную "заразу", которая могла разрастись в мор.
Его превосходительство, расхаживая в своем тифлисском чертоге, метал громы-молнии.
— Что за чертовщина! Под землей орудуют смутьяны! "Орлицу" эту намалевали и пустили по свету! И этот Сандро — хорош. Водил наших людей за нос — и дал деру. Уж верно, спелся с крамольниками! В Гёрусе — узники бунтуют! В горах гачаги самочинствуют, черт бы их побрал! Много же крови попортил нам этот Кавказ. Мало нам своих русских социалистов, злоумышленников, террористов! К ногтю их всех, к ногтю! И — никаких гвоздей! А то, дай им палец — руку откусят! Тогда штыками коли, из пушек пали — а не управишься…
Глава шестьдесят девятая
Главноуправляющий был далек от щепетильных колебаний в выборе средств, от угрызений совести. Его долг — защита монархии. На то он был и поставлен на Кавказе высочайшей волей. И ему на йоту нельзя отступаться от повелений и предписаний его императорского величества.
Ему, стоявшему во главе огромной канцелярской иерархии, были совершенно чужды нравственные муки, стремление к самоочищению, то, что происходило со стоявшим внизу этой служебной лестницы Дато. Ему надо было согласиться с тем идеальным в его понимании, образом действий, который наиболее полно отвечал бы требованиям доверенной ему власти. Он должен был действовать и сверять каждый свой шаг с волей самодержца. Иного и быть не могло. Его мысль должна была работать в точном соответствии с августейшей головой. Но он не мог, разумеется, позволять себе то, что позволял царь в личной жизни, ни пикантных романов, ни тайных свиданий и посещений, — позволь он себе такое несдобровать, не миновать августейшего порицания.
Наместник — правая рука царя на Кавказе.
Ему было дано право на некоторую самостоятельность, право распоряжаться по своему разумению, но чтобы это разумение не обернулось инакомыслием…
И теперь, изливая свою досаду, он исходил именно из привычных соображений, из обязательных требований и принципов.
"Надо, — ярился он, — этому Сандро надрать уши, да так, чтобы другим неповадно было. Чтоб не смели предавать интересы империи! — наместник воззрился на портрет императора в золоченой раме и на миг, словно пристыженный холодным и властным взором, смешался: — Но как было знать заранее? Как? — он словно вопрошал портрет. — Кому, ваше величество, в таком случае, доверять? Кто бы мог подумать, что человек, старательно трудившийся, получавший солидную мзду, окажется столь неблагодарным? Более того, переметнется в стан наших врагов, против монархии пойдет. — Оторвав взгляд от портрета государя, который, казалось, глядел с горькой усмешкой, наместник набычился и заметался по роскошному залу с зеркалами. — Как быть?.."
Он дернул сонетку звонка. Вошел секретарь — полковник.
— Слушаю, ваше превосходительство.
— Начальника штаба ко мне.
— Я как раз хотел доложить: господин генерал сам явился.
— Пусть войдет.
Рослый представительный генерал переступил порог.
Наместник показал на кресло и угрюмо изложил ситуацию, о которой начальник штаба в общих чертах знал, — наместник акцентировал его внимание на Зангезуре, сообщил о реляции царю, о вероятно существующем крамольном брожении умов, а то и существовании подполья в Тифлисе, о чем дает основание думать портрет "Орлицы", написанный неизвестным лицом.
— Как это все назвать, генерал? Генерал устало пожал плечами:
— Гм… полагаю, что это дело обычное.
— Обычное? До каких же пор эти беспорядки будут обычным делом?
— Ваше превосходительство, Кавказ есть Кавказ. Побуянят — и уймутся.
— Не унимаются, генерал, — сокрушенно покачал головой наместник. — Более того, норовят нам ножку подставить… Надо дать им по носу.
— Стало быть, двинуть войска?
— Именно, — наместник пощипал и взлохматил усы, как бы наглядно демонстрируя требуемые действия. — Империя должна держать свои владения в крепкой узде. Не отступать нигде и никогда. И соседям утереть нос не мешает. Наш флаг должен реять над Босфором, Дарданеллами…
— Это, так сказать, отдаленные цели.
— Да. И сперва надобно достичь ближних. Вы понимаете?!
— Надо навести порядок внутри страны. Кавказ должен стать нашим надежным форпостом на Востоке.
— А вот не хочет стать, генерал, уперся Кавказ.
— Уперся — заставим! — с тщеславным воодушевлением выпалил генерал.
— Вот сейчас наш агент Сандро фокус выкинул — туда же норовил, в горы. Крамольников, видно, нашел, предупредил.
— Я уже оповещен…
Наместник устремил взор на карту кавказских губерний.
— Вот куда надо повернуть наши пушки — в сторону Зангезура! Наместник подвел генерала к карте.
— Пушки своим чередом. Но еще и маневр нужен — внезапность… быстрота.
— Когда прикажете начать экспедицию, ваше превосходительство?
— Хоть сейчас. Но надо дождаться депеши из Петербурга.
Наместник взял генерала за локоть, доверительно наклонился.
— По полученным сведениям, сюда пожалует сам министр внутренних дел…
— Если бы наш сиятельный граф и его полицейский сыск выполняли свое дело подобающим образом, — генерал явно подлаживался под настроение начальства, тогда бы мы обошлись куда меньшими силами для усмирения внутренних беспорядков. И нам бы не пришлось из пушек по воробьям палить!
Наместник, только что говоривший о необходимости хитроумных маневров, вернулся вновь к декларациям. Прохаживаясь с ними по кабинету, он разглагольствовал:
— Коли воробьи — стреляные, то приходится и из пушек палить.
— Все же, ваше превосходительство…
— Вышлите лазутчиков перед частями, — перебил наместник, — разведайте и перекройте все вероятные отходы, броды и мосты….
— Позвольте заметить… — генерал, при всей своей учтивости, не смог скрыть своего недоумения и с извиняющейся улыбкой промолвил:
— Право же, не слишком ли это расточительно…
Наместник ответил в тон:
— Кавказские воробьи мнят себя орлами… — он на миг остановился в середине зала, неспешно описал круг, неуклюже обходя кресла, и вернулся в прежнюю точку. — Вот с "Орлицей" этой разделаться — непросто. — Главноуправляющий перевел дух и продолжал внушать генералу должное понимание политического существа происходящих событий.
— Эта "птичка"- высокого полета! Не такая уж безобидная, как может вам показаться. Это же пропаганда! Вызов! Вот ведь — и нашего сыщика обратила в свою, так сказать, крамольную веру. Туда же нос поворотил, к смутьянам. Наместник в упор смотрел в округлившиеся генеральские глаза. — Кто бы мог предположить, что этот вислоусый крещеный грузин клюнет на удочку иноверцев-мусульман?
— Ваше превосходительство, право, не стоит так сокрушаться… Невелика потеря… Схватим — и дух из него вон!
— Увы… одного такого прикончишь, — глядишь, сотня поднимется.
Военачальник растерялся, услышав такое предположение. Наместник тем временем извлек из сейфа рулон — оперативную карту — и развернул на столе. Генерал подошел поближе.
