Стена - Владислав Владимирович Тычков
Каждое утро я добирался на автобусе до одной из окружающих местность гор, поднимался на нее, находил открытую площадку и ждал заката. Потом с фонариком спускался вниз, садился на автобус или ловил попутку, и вновь возвращался в гостиницу. Иногда ночевал прямо на горе, завернувшись в спальный мешок. Почти ни с кем не разговаривал. Туристы, заезжавшие сюда на экскурсии – в основном европейцы – время от времени пытались завязать знакомство, но я делал вид, что не понимаю по-английски. Ни по-английски, ни по-французски, ни по-немецки.
Наблюдая за тем, как плавно солнце приближается к горизонту, я пытался думать. Но мысли убегали от меня, и в результате я раз за разом обнаруживал, что вместо размышлений прокручиваю вновь и вновь старые пленки воспоминаний. Те немногие моменты, когда я держал ее за руку. Когда смотрел ей в глаза. То странное чувство, как будто обычный мир вдруг перестает ощущаться, и все, что чувствуется – это легкое покалывание под кожей от ее взгляда. Вспоминал, как мы вместе молчали, глядя на безмолвную луну, как шли через джунгли – я впереди, она сзади – чтобы найти запрятанный природой от людских глаз чудесный водопад. Вспоминал звук ее смеха, и он чудился мне в чирикании птиц и шуме реки у подножия горы.
Эти цветные, полные жизни и радости картинки много дней казались мне более реальными, чем мир вокруг, и я старался восстановить их во всей полноте, во всех красках и чувствах, заучить их наизусть и сохранить в памяти навсегда. Солнце понемногу выжигало их, заставляя блекнуть под своими палящими лучами, но я снова и снова восстанавливал перед своим внутренним взглядом их первоначальные черты.
Только через две недели я смог начать думать.
Что и говорить, мысли мои были невеселыми.
Почему так произошло? В чем я виноват? Почему это должно было случиться? Почему я потерял право на счастье? Почему все закончилось, едва успев начаться? Как мне вообще теперь жить дальше? Да и зачем?
* * *
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что все то, что произошло со мной тогда, вряд ли можно считать случайным. Все эти события выстраиваются в череду вполне логичных причин и следствий, стройную логическую цепочку, где действие строго определяет последствия. То, какие решения я принимал, следовал ли зову своего сердца шаг за шагом или, наоборот, скрывался в страхе от самого себя, – в конечном счете и обусловило те обстоятельства, ту действительность, что окружала меня теперь. Прими я в каком-то случае иное решение – и все могло бы сложиться по-другому.
Факт, однако, в том, что сколько об этом не думай – прошлого уже не вернешь. Все, что теперь остается – это легкая тень сожаления, отогнать которую мне не под силу. Эта тень навсегда останется в моей душе живым напоминанием об ответственности, которую мы несем за каждый свой поступок, сколь бы незначительным он нам в данный момент не казался; напоминанием о том, что каждую секунду своей жизни мы творим эту жизнь, и если мы не следуем велению своей души, когда она того требует, нужно быть готовыми за это расплатиться. Иногда расплата может быть ужасной, иногда она может показаться несоразмеримой с масштабами проступка – но это лишь иллюзия, созданная нашим оценочным образом мышления, ибо не существует на свете большего преступления, чем предательство собственной души.
* * *
Но тогда я еще не мог уложить все события в четкий осмысленный ряд. Во всем виноват этот чертов миллион, думал я. Что, в конце концов, я от него получил? По большому счету – ничего. Ни на йоту он не приблизил меня к счастью. Именно благодаря ему на меня свалилась вся эта тяжесть. Сначала Сандер, а теперь – Марина… Какие еще горести мне предстоит познать, чтобы оправдать себя в своих же глазах? Оправдать свое внезапное бессовестное богатство? Неужели именно за него я расплачиваюсь такой ужасной ценой?..
Однажды, во время привычного уже сидения на горе я вспоминал тот странный полусон, что посетил меня когда-то давно – казалось, в прошлой жизни. Сон, в котором булгаковский Пилат говорил с булгаковским Иешуа. Солнцу удалось-таки разморить меня своим неудержимым жаром, я облокотился на ствол дерева и, глубоко вздохнув, прикрыл глаза. Вечные путники снова шли передо мной в лучах желтой луны…
– Принесли ли тебе счастье твое богатство и власть твоя? – спрашивает Иешуа.
– Я не смог спасти тебя, – отвечает Пилат, угрюмо склонив голову. – Я не смог тебя спасти… Я хотел бы отдать все, что имею, ради твоего спасения. Но не сделал этого. Я убоялся.
– Ты прав, прокуратор. Ты всегда бываешь прав, даже если ты не прав. Ты же – прокуратор Иудеи, и это много значит. Но тебе нечего стыдиться, прокуратор – ты ведь и не мог меня спасти. Это было вне твоей власти. Так решили люди. Так решил я сам. И да будет так.
– Так решил… ты сам? – Пилат поднял на собеседника изумленный взгляд.
– Да, прокуратор, – Иешуа улыбнулся, – конечно, я сам! Неужели ты думал, что моя смерть могла осуществиться без моего решения?
– Я… я не понимаю, зачем… как? Что это может значить?
Иешуа глубоко вздохнул и взглянул вдаль. Лицо его сияло в лучах огромной луны.
– Если моя жизнь не смогла ничему научить, то моя смерть сможет.
– Но чему? Чему ты хотел научить?..
– Жизни, прокуратор. Жизни.
– Ты хочешь сказать, что люди не умеют жить?..
– Умеют, прокуратор, умеют. Жаль только, что не так, как им самим хотелось бы. Люди чувствуют, что сбились с пути. Что потеряли все свои ориентиры. Как будто перед ними выросла стена, которую они не в силах одолеть. Они не знают, что эту стену воздвигли они сами. И только сами же могут ее разрушить.
Я учу радости, прокуратор. Радости, не скованной никакими стенами. Жизни вне стен. Посмотри вокруг, прокуратор. Вокруг тебя – целый мир. Целый мир, в котором все возможно. Мир, прекрасный в своем бесконечном многообразии. Люди приходят и уходят, мир же – остается. Ты остаешься. Радуйся же, прокуратор! Празднуй каждый свой день, проведенный в этом прекраснейшем из миров! Не ищи в нем изъянов – он совершенен! Не пытайся его понять – он выше твоего понимания. Не строй стен, отгораживающих тебя от него. Просто наслаждайся им, радуйся каждому его чудесному проявлению, ибо каждое его мгновение волшебно… и священно!
– Но мой мир отвратителен! Он насквозь провонял завистью, злобой и ненавистью! В нем люди убивают друг друга, чтобы
