Меня зовут Сол - Мик Китсон

Я знала, что Мо не гулять ушла и не в уборную. Тогда я решила рассмотреть следы у шалаша Ингрид. От конверсов остались отпечатки на подмороженной траве — глубокие, как будто Мо топала. Они уже замерзали снова, так что через час их было бы уже не видно. Вообще следы были беспорядочные, Мо то и дело сворачивала с пути к лесу, а потом возвращалась. Она уходила, когда было еще темно, и шла по свету фонарика.

Мне стало холодно, скучно и спокойно. Я вернулась в шалаш и прошептала Пеппе:

— Я пойду погулять с Мо. Когда встанешь, вскипяти воды и приготовь Ингрид кашу и сосновый чай. Мы вернемся через пару часов.

— Угу, — пробормотала она и снова заснула. Я проверила, хорошо ли она укрыта, и натянула одеяло повыше.

Деньги из рюкзака исчезли. Я взяла нож, винтовку и подзорную трубу. Положила в маленький рюкзак аптечку, паракорд и пакетик изюма.

Когда костер разгорелся, я подкинула в него побольше дров и зашла к Ингрид. Она сидела на лежанке, обмотавшись одеялом. Увидев меня, она улыбнулась.

— Мо ушла.

— Господи, Сол… — Она тяжело дышала.

— Я пойду ее искать. Следы остались. Пеппа приготовит вам завтрак.

— Она вернется к вам, — сказала Ингрид.

Я твердо посмотрела ей в глаза и качнула головой:

— Не вернется.

Сначала следы были видны очень хорошо. Мо шла тяжело, спотыкалась, я видела сломанные ветки и разбросанные листья. Она спустилась к барсукам, в маленькую долину с рекой. Вслед за ней я прошла между деревьев. Она сделала большой круг в самом начале, поэтому к реке вышла в неудачном месте, где сложно переходить. Однажды она упала на колени — там остались две ямки, а еловые иголки все разбросало полами пальто. От земли поднимался морозный туман, но между деревьев проглядывало солнце. Когда я спустилась ниже, туман стал плотнее, а земля оказалась совсем белой от инея.

Я увидела, где Мо перешла реку. «Лед там потрескался, в глине виднелся отпечаток ноги. На камнях она поскользнулась и, упав, стерла иней с большого куска земли. Еще на земле остались следы от пальцев, где она пыталась встать, и глубокий отпечаток ладони во влажных листьях.

После барсучьей норы стало сложнее. Она нашла тропинку, по которой мы шли вчера, и там еще оставались наши следы, но они замерзли сильнее, чем сегодняшние, так что я пока еще понимала, где ее искать. Иногда я замирала и слушала.

Она остановилась у первого большого холма и покурила, стоя у березы. В грязи валялся окурок, а на белой коре остался отпечаток руки.

Я почувствовала азарт. Все люди оставляют следы, но за одними следить проще, чем за другими. Теперь я понимала, куда она шла — по тропинке, к дороге и «Литл шефу», — и могла побежать прямо вперед, сквозь лес. Мо бегала куда хуже меня, и я думала, что сумею ее догнать, пока она не вышла на дорогу. Я знала, куда она идет и зачем: у нее появились деньги.

Мне пришлось карабкаться вверх, пробираться сквозь сосновую рощу и все время прислушиваться и посматривать направо, где вилась тропинка. Наверху тумана не было, и солнце ярко освещало верхушки сосен, но внизу, на тропинке, так и лежал туман.

Я пыталась прикинуть, как далеко она ушла. Если она добралась до дороги, то могла бы пойти в «Литл шеф». Я не знала, продают ли там бухло, особенно по утрам. Но алкоголики всегда находят способ добыть выпивку. Им нельзя доверять. Если они говорят, что выпили один стаканчик, на самом деле стаканчиков было десять. Если они говорят, что не пили вообще, то двадцать.

Я остановилась над «Литл шефом», на краю крутого утеса. Тропинка была примерно в десяти метрах подо мной. Отсюда я видела парковку, с которой мы угнали «роллс-ройс». Я поползла вдоль склона, цепляясь за деревья. Услышала я ее раньше, чем увидела. Она плакала. В тумане плач походил на глухой кашель и еще отдавался эхом. Я припала к земле и поползла вперед.

Она сидела на краю обрыва, серая, как привидение, тряслась, как больная, и рыдала. Когда между нами оставалось метров пятнадцать, я остановилась и прилегла за заиндевевшей кочкой. Вытащила винтовку, прицелилась ей в затылок и замерла.

Она почти не двигалась, мой палец лежал на спусковом крючке, винтовка была накачана десять раз и заряжена. На таком расстоянии выстрел пробивает девятимиллиметровую фанерку. Я не видела ее лица — один глаз я закрыла, а вторым целилась в серую блямбу, на которую она была похожа в тумане.

Я сделала вдох и замерла. Вспомнила все дни и ночи, когда она спала или уходила. Зубы я сжимала так сильно, что мне стало больно. От земли шел холод, и я вся дрожала.

— Мо! — крикнула я.

Она повернулась, и я увидела ее лицо. Она вся была в соплях и слезах, а глаза покраснели.

— Сол? — тоненько спросила она.

— Ты нас бросила! — орала я, — ты Пеппу бросила!

Она сморщилась, как будто ей было больно, и шмыгнула носом. Эхо подхватило звук.

— Ты ее бросила, Мо! Она пришла за тобой, а ты ее бросила!

Она медленно встала и оглянулась вокруг. Я держала ее на прицеле.

— Сол, прости меня! Прости!

Я встала, и она меня увидела. Повернулась ко мне, протягивая руки.

— Это ты взяла деньги? — крикнула я, и она кивнула. Слезы стекали у нее по подбородку и капали в снег. Она сунула руку в карман, вытащила деньги и помахала ими. И сделала шаг вперед к обрыву, тропинке и «Литл шефу».

Я тоже шагнула, не опуская винтовку. Мо стояла у большого дерева и смотрела на меня. Спускаясь к ней, я видела ее все лучше и лучше. Она морщилась, глаза у нее были закрыты, а по лицу текли слезы. Я держала ее на прицеле. Сердце колотилось.

— Ты идешь выпить, — сказала я.

Она отвернулась, как будто не хотела смотреть на меня, кивнула еще раз и вздрогнула всем телом. А потом сделала шаг вперед, с обрыва.

Я услышала треск веток и тяжелый удар. Бросила винтовку и подбежала к краю. Мо лежала на боку, и пальто раскинулось вокруг нее, как юбка, серое на белом снегу. Она не двигалась. Одна рука была вытянута над головой, как будто показывала на что-то, другая лежала на земле. Ноги были скрещены.

Сердце у меня билось все быстрее и быстрее, в груди засел какой-то