Семен Бытовой - Багульник

- О-о-о, Терентий добрый охотник был. Жалко, старый стал он...

- Да, глаза подвели его, - с сожалением сказал Щеглов. - С очками много не наохотишься. Разве ваши орочи никогда с кленовым прутиком не ходили на белку?

- Нет, Серега, - признался Ауканка. - Прежнее время богато белки было, зачем прутик таскать с собой? - И тут же упрекнул: - Ваши люди много слишком кедров валят. Прежнее время, бывало, все больше на Бидями наш: брат ороч белку стрелял, нынче на Бидями совсем кедров мало. А прутик твой все равно игрушка, - и махнул рукой.

- Согласен, Степан Григорьевич, что бездумно кедровый лес вырубали. Однако теперь мы строгое решение вынесли: рубить кедры выборочно. Но это не снимает вопроса о том, чтобы и о запасах пушного зверя думать. Уверяю вас, дорогой, что одна и та же самочка, только не ленись, уркай кленовым прутиком, не меньше трех раз стайку самцов к себе позовет... Так что на одном только месте охотник получит возможность, не трогая самочек, добыть порядочно белок. - И повернулся к Костикову: - Как, Петр Савватеевич, согласен?

- Понятно, согласен, Сергей Терентьевич! - возбужденно произнес Костиков, которому всегда нравилась в Щеглове эта постоянная живинка в деле.

"И где же Сергеи Терентьевич раздобыл этот волшебный прутик?" недоумевал Костиков. Потом вспомнил: когда третьего дня приходил к Щеглову, то застал его на кухне, где он что-то выстругивал из кленовой ветки; Костикову и в голову не пришло, что Сергей Терентьевич заранее это было, кажется, в среду - готовился к воскресной вылазке в тайгу, куда не без умысла пригласил и старейшего орочского охотника.

- А в следующий выходной отправимся в Тигровую падь, - вдруг предложила Ольга, вызвав удивление у всех, кроме Щеглова, который, встретившись с ней взглядом, улыбнулся.

- Туда на лыжах не доберемся, - сказал он, - туда на собаках надо. Верно, Степан Григорьевич?

Ороч утвердительно кивнул.

- А что там, в Тигровой пади? - спросил Костиков. - Неужели за тигром?

- А-а-а, Петр Савватеевич, испугался! - воскликнул Щеглов.

Костиков пожал плечами.

- Почему? Куда все, туда и я. Но, по-моему, на тигров охота запрещена.

- А мы живого тигренка возьмем!

Костиков и тут нашелся:

- От вас, Сергей Терентьевич, можно ожидать и этого! - и сдержанно засмеялся.

Было пять часов, недолгое зимнее солнце стало заходить. Снег сделался тусклым, лишь на вершинах деревьев он еще сохранил свой блеск. На горизонте уже обозначилась полоска раннего заката. С горного перевала потянуло ветром, приглушив и без того слабый огонь догорающего костра.

В Агур вернулись в сумерках.

- На дежурство не приходите, - сказал Берестов Ольге.

- Спасибо, тогда я с удовольствием завалюсь спать.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

1

Немного успокоившись после отъезда мужа, Ольга все свободное время в больницу мало кто поступал - отдавала работе над диссертацией. Однако чувствовала, что кое-каких материалов ей не хватит, и решила съездить в город, в мединститут. Надо было позаниматься на кафедре организации здравоохранения, проконсультироваться с заведующим кафедрой профессором Никоновым, от него недавно пришло приглашение.

Уже совсем было собравшись в дорогу, ока вдруг заявила Берестову, что откладывает поездку. Со дня на день она ждала письма от Юрия, и ей почему-то казалось, что, как только она уедет, это письмо непременно придет.

В последнее время Ольга все чаще ловила себя на том, что обида на Юрия сменилась тревогой за его дальнейшую судьбу. В глубине души она надеялась, что Юрий, в конце концов, одумается, пусть не ради нее, Ольги, - ради дочери. Вот почему с таким нетерпением ждала от него письма. Но время шло, а Юрий молчал.

Почему-то давно не писала и Наталья Ивановна. "Не случилось ли что с Клавочкой?" - с тревогой подумала она и решила дать матери срочную телеграмму. Назавтра же пришел ответ, что Клавочка совершенно здорова и что на днях мать отправит подробное письмо.

Письма из Ленинграда шли долго, даже авиапочтой пять-шесть суток, и Ольга решила, что успеет за это время съездить в город. Так она и сделала.

За четыре дня, что она была в городе, ей удалось дважды встретиться с профессором Шишковым. Он с большим интересом отнесся к ее работе, высказал ряд важных пожеланий, которые Ольга с благодарностью приняла.

В студенческой столовке, где Ольга, экономя время, обедала, она сказалась за одним столом с Митрофаном Клыковым, и тот, узнав, что она та самая Ургалова из Агура, о которой писали в газете, стал ее расспрашивать о Берестове.

- Как там у вас, коллега, прижился Алешка?

- Алексей Константинович?

- Для кого Константинович, а для меня просто Алешка!

- Доктор Алексей Константинович Берестов, - подчеркнуто строго ответила она, - очень способный хирург.

- Не слыхали, коллега, Зина Голубкина пишет ему?

Она ни разу не слышала от Берестова о Голубкиной и прежним строгим голосом сказала:

- Вы спрашиваете, коллега, о таких вещах, о которых, по понятным причинам, не принято знать посторонним. Я думаю, что и вы, - продолжала она, - не станете ни с того ни с сего рассказывать о своих сугубо личных делах!

- Возможно! - ответил Клыков и смущенно покрутил своей длинной шеей.

Ольга быстро выпила стакан компота и, сухо попрощавшись с Митрофаном, вышла из столовой.

Назавтра весь день она занималась в институтской библиотеке, там же написала Берестову коротенькое письмо, сообщила, что на обратном пути заедет к Окуневым. "Кстати, я случайно познакомилась с Митрофаном Клыковым, вашим старым товарищем. Клыков очень интересовался, переписываетесь ли вы с Зиной Голубкиной. Поскольку вы скрыли ее от меня, я ничего Клыкову не могла ответить!"

2

- О, девочка наша приехала! - радостно воскликнул Аркадий Осипович, вставая из-за стола навстречу Ольге. - Очень рад, очень рад!

- Только на один день! - предупредила Ольга, подходя к Лидии Федоровне и целуя ее.

Она окинула взглядом комнату, словно искала в ней перемен, и, убедившись, что все здесь по-прежнему, справилась о здоровье.

- Скрипим, девочка моя, как старые деревья на ветру! - с привычной бодростью сказал Аркадий Осипович. - Ну а ты как?

- Вдовствую! - шутливо сказала Ольга.

- Кстати, что пишет Юрий Савельевич? - спросила Лидия Федоровна. Видимо, скоро приедет?

- Не знаю! - уклончиво ответила Ольга. - Давно от него не было писем...

- Ничего, девочка моя, - сказал Окунев, - от тебя надолго не уедешь. Кстати, как дела с твоей диссертацией?

- Кое-что уже сделала, можно было и побольше...

- Что же тебе мешает? В больнице все это время у вас спокойно. Да ты и в город-то съездила собирать какие-то статистические данные. Значит, дело у тебя вроде продвигается?

Она догадалась, что в ее отсутствие Окунев звонил Берестову, справлялся о ней.

- Руки порой не доходят, - грустно сказала Ольга. - Да нужно ли мне все это? - И подумала, что рано или поздно Окуневы обо всем узнают, так не лучше ли теперь рассказать?

И она рассказала.

- Вы это серьезно, Олечка? - испуганно спросила Лидия Федоровна. Юрий Савельевич произвел на нас вполне благоприятное впечатление, правда, Аркадий Осипович?

Он не ответил. Насупившись и заправляя в янтарный мундштук папиросу, искоса поглядывал то на Ольгу, то на жену.

- Нет, Лидия Федоровна, - тяжело вздохнула Ольга, - оказалось, что мы с Юрой разные люди. Правда, была минута, когда я уже согласилась было поехать с ним. Но вскоре поняла, что это ничего не даст. Допустим, я брошу Агур, но где гарантия, что в Ленинграде опять что-нибудь не произойдет? Если Юре не дорого мое будущее, если он почти с презрением смотрит на мою привязанность к любимому делу! Где же, дорогие мои, гарантия?

- Но, Олечка! - воскликнула Лидия Федоровна.

- Подожди, Лидия Федоровна, - остановил ее Окунев. - Она еще не все сказала.

- Но самое ужасное, - продолжала Ольга, - что Юра, задумав уехать, поставил меня перед свершившимся фактом: мол, попробуй теперь откажись! Поверьте, я не сгоряча, не с обиды приняла свое решение, а хорошенько обдумала его. Если уж ломать свою судьбу, то лучше сразу, тут же, чтобы не потерять под ногами твердой почвы, не остаться между небом и землей. Я, дорогие мои, не могу притворяться, не могу ни жить вполовину, ни любить!

- Но, Олечка! - опять пыталась что-то сказать Лидия Федоровна, однако Ольга, чтобы исключить всякие возражения, твердо заявила:

- Я разлюбила Юру!..

- Да, веселенького здесь мало, - сочувственно сказал Окунев. - Не так это просто потерять веру в человека, тем более... если человек этот... Еще Вильям Шекспир, девочка, говорил: "Как можешь ты надеяться на милость, когда ее не проявляешь сам?" В данном случае твой Юрий Савельевич решительно никакой милости к тебе не проявил...

Растроганная словами старого доктора, Ольга отвернулась к окну и заплакала.

- Аркадий Осипович, она плачет! - вскрикнула Лидия Федоровна, подбегая к ней. - Олечка, милая, что с вами?