Семен Бытовой - Багульник

Несмотря на ранний час - еще не было девяти - солнце стояло высоко над лесом. Уже вовсю работали дятлы, дробно постукивая своими крепкими клювами по звонким от мороза стволам. Весело трещали синицы, для которых заботливые дятлы продалбливали кору, под которой скопилось много жучков и личинок. Однако ни дятлы своей дробью, ни синицы своим треском не нарушали строгой, почти торжественной тишины зимнего леса.

Шли густым ельником с отвисшими чуть ли не до земли широкими лапами, белыми от снега сверху и иссиня-темными снизу. Ельник сменяли невысокие каменные березы с кривыми стволами и скрюченными узловатыми ветками, скованными голубым ледком. Высоченные, в три обхвата, ильмы купали свои голые вершины в прозрачной синеве неба. С ильмами состязались дуплистые тополя; дальше были заросли маньчжурского дуба с не успевшими опасть почерневшими листьями.

Никто, кроме ороча, не знал, что ведет Щеглов к горному перевалу, в кедровник. Вспомнив обещание Сергея Терентьевича показать, как надо по-хозяйски стрелять белок, чтобы не страдали самки, Ауканка полушутя-полусерьезно спросил его:

- А шкурки беличьи, Серега, в план пойдут или Кате на дошку?

- В план, Степан Григорьевич!

Впереди показался весь залитый солнцем горный перевал. Вплотную к нему подступали высоченные кедры, густо усыпанные крупными темно-золотистыми шишками. Что-то вдруг длинно и мягко прошмыгнуло в густой хвое, и тотчас же упали на снег две шишки. Щеглов поднял их, они были пустые, без единого ореха.

- Чисто белочки поработали! Значит, ребятки, не шуметь и не курить. Сейчас немного поохотимся, - строго предупредил Щеглов.

Ауканка выдернул из-за пояса барсучью шкурку, расстелил ее на снегу для Ольги и Кати.

- Ну а мы с вами, Петр Савватеевич, пойдем побродим, - предложил Берестов. - Может быть, медвежью берлогу найдем.

- Вы не шутите, доктор? - немного испугавшись, спросил Костиков.

- Нет, я серьезно, Петр Савватеевич, - спокойно ответил Алеша и двинулся к перевалу.

Костиков, заметно побледнев, торопливо протер пальцами очки и покорно, нехотя пошел за Берестовым.

- Алексей Константинович, белковать не хотите? - вдогонку спросила Ольга.

- Нет, медведя хочу!

Барсучья шкурка была мала для двоих, и Катя, уступив Ольге большую половину, сидела на самом краешке, подобрав ноги в новеньких торбасах, и прятала в варежку побелевший от мороза приплюснутый носик.

Сергей Терентьевич снял с плеча ружье, присел на корточки, а Ауканка, прислонясь спиной к дереву, притаился.

- Значит, самочек не стреляем? - шепотом сказал Щеглов.

Прошло минут десять, не больше, и в темной хвое что-то Зашумело. Сразу с верхних веток густо посыпались яркие снежинки, и, обгоняя их, прошмыгнула и шлепнулась кедровая шишка. Потом, мелко перебирая крохотными желтоватыми лапками, с самой вершины по стволу побежала некрупная белочка и на середине вдруг остановилась. Покрутив круглой пушистой головкой с выпуклыми красноватыми глазками, она несколько секунд прислушивалась, потом, зауркав, заерзала на ветке. На ее призыв сразу отозвалась в стороне таким же урканьем другая белка, через полминуты где-то сбоку третья... И пока они вертелись на ветке, с соседнего дерева прибежали еще два зверька.

Ольгу охватил восторг при виде чудесных белочек, весело и беззаботно играющих на широкой лапчатой ветке, с которой все время золотистыми искорками сыпались снежинки. Вот одна из них передними лапками сорвала кедровую шишку, но не стала выдергивать из нее орехи, а отдала ее самой первой, которая была гораздо меньше всех остальных. "Самочка", - подумала Ольга. Зажав передними лапками шишку, белочка с такой стремительностью принялась выбирать из нее орешки, что Ольга едва успевала следить за ней; подумав, что этих красивых беззаботных белочек подстерегает пуля охотника, она со страхом перевела взгляд на Щеглова и, к радости своей, заметила, что он не торопится стрелять.

Вдруг Щеглов свистнул в два пальца, и вся беличья стайка замерла, одна белка прижалась к стволу, другая растянулась вдоль ветки, две сжались в комок, укрывшись своими пушистыми хвостами, а самая первая, самочка, уронив шишку, изогнувшись всем телом, повисла на тонкой веточке, ухватившись за нее лапками. Один за другим грянули два выстрела, и два зверька, что были подальше от самочки, упали к подножию кедра, а она в мгновение ока юркнула в темную хвою.

Сергей Терентьевич отставил ружье.

Катя кинулась было к убитым белкам, но ороч быстро замахал руками, чтобы она их не трогала.

Было что-то таинственное в том, как повели себя охотники. Щеглов, опустившись на одно колено, медленно, с нетерпеливым, казалось, ожиданием водил глазами по веткам; Ауканка же тихонько подошел к кедру, прижался к стволу спиной и, глядя себе под ноги, прислушивался. Так продолжалось несколько минут. Потом Сергей Терентьевич достал из-за голенища унта кленовый прутик толщиной с карандаш, коротко тряхнул им перед собой, и в чутком морозном воздухе послышалось: "Ур-р-р! Ур-р-р!" Эти звуки до того были похожи на беличье урканье, что Ольга невольно вздрогнула. Ее волнение сообщилось Кате, та приложила палец к губам, показывая, чтобы она молчала.

Щеглов опять тряхнул прутиком, и тотчас же на вершине кедра таким же урканьем отозвалась белка. Дрогнула и зашумела хвоя, густо посыпались снежинки. "Ур-р-р! Ур-р-р!"

На голос белочки Щеглов ответил прутиком. Белка опять отозвалась. Охотник снова ответил. Так повторялось несколько раз. Потом по стволу вниз, подняв трубой пушистый хвост, побежала некрупная белочка, тоже, видимо, самка. Добежав до середины ствола, остановилась, прислушалась и принялась перепрыгивать с ветки на ветку, каждый свой прыжок сопровождая урканьем, на которое отвечал своим прутиком Щеглов.

Но тут белочка, точно разгадав хитрость охотника, испуганно глянула вниз и побежала к вершине. Несколько раз охотник энергично встряхивал прутиком, пока белочка наконец отозвалась. Не успела она сбежать и утвердиться на ветке, как стали отзываться с соседних кедров и другие зверьки. Еще минута - и вокруг самочки сбилась небольшая стайка довольно крупных самцов. Дав им немного разыграться, Сергей Терентьевич резко свистнул, а ороч захлопал в ладоши, и вся стайка мгновенно залегла на сучьях.

Снова грянули выстрелы, потом еще... А самочка опять осталась жива. Не успело лесное эхо повторить выстрелы в морозном воздухе, как она встрепенулась, вытянула хвост и юркнула в хвою. Самочка, понятно, не знала, что никто и не собирается ее убивать, потому что она приносит удачу, приманивая к себе самцов, и, главным образом, потому, что каждый месяц у нее родятся бельчата.

Костиков с Берестовым вернулись к биваку, когда под кедрами уже горел костер и Ауканка, примостившись у огня, стягивал с беличьих тушек пушистые шкурки, а Щеглов надевал их на гладко обструганные деревянные распялочки шерстью внутрь, а длинный пушистый хвост оставлял во всей красе - шерстью наружу.

- На, дочка, спрячь в рюкзак, - сказал он, передавая Кате все шесть шкурок.

- Все равно на шубку мало! - шутливо сказала Катя, переглядываясь с Ольгой Игнатьевной.

- Рано тебе, дочка, про беличью шубу думать, - строго сказал Щеглов и спросил Берестова: - Что-то я, Алексей Константинович, вашего медведя не вижу.

- Берлогу нашли, Сергей Терентьевич, но товарищ Костиков не разрешил трогать...

- Что же это ты, Петр Савватеевич?

Костиков смутился, по привычке засунул пальцы под стекла очков и стал их протирать:

- Я не уверен, что это была берлога!

- Но ведь на стволе были царапины от медвежьих когтей, - настойчиво возразил Берестов.

- Это еще вопрос! - снова усомнился Костиков.

Тогда Берестов иронически заметил:

- Видимо, у вас, Петр Савватеевич, очки запотели, - и тут же обратился к Ауканке: - Скажите ему, Степан Григорьевич! - и стал называть известные любому охотнику характерные приметы.

- Однако, берлога! - согласился Ауканка.

- Ну вот, Петр Савватеевич! - принимая сторону Берестова, произнес Щеглов. - И я могу подтвердить, что берлога.

Костиков пожал плечами:

- Все может быть! - и со смущенной улыбкой добавил: - Если это действительно так, я хорошо сделал, что утащил вас, Алексей Константинович, подальше от той злополучной липы.

- Правильно сделали! - воскликнула Ольга. - От греха подальше.

Когда сели у костра чаевать, Щеглов, отпивая из кружки кипяток, хитровато подмигнул Ауканке:

- Ну, Степан Григорьевич, доказал я тебе, как с умом белку стрелять! Меня еще мальчишкой батя мой учил так охотиться. Помнишь батю моего, Терентия Карповича?

- О-о-о, Терентий добрый охотник был. Жалко, старый стал он...

- Да, глаза подвели его, - с сожалением сказал Щеглов. - С очками много не наохотишься. Разве ваши орочи никогда с кленовым прутиком не ходили на белку?

- Нет, Серега, - признался Ауканка. - Прежнее время богато белки было, зачем прутик таскать с собой? - И тут же упрекнул: - Ваши люди много слишком кедров валят. Прежнее время, бывало, все больше на Бидями наш: брат ороч белку стрелял, нынче на Бидями совсем кедров мало. А прутик твой все равно игрушка, - и махнул рукой.