Бей первая - Юля Артеева
Дороги не разбираю, надо просто убраться подальше, чтобы не догнали. Когда попадаю на людную улицу, наконец, замедляю ход. Натягиваю капюшон толстовки на все еще мокрую и уже припорошенную снегом голову. Застегиваю куртку.
Первый раз в жизни мне хочется напиться. И, кажется, я знаю, куда за этим идти.
Глава 38
На улице снегопад. Крупные красивые хлопья медленно падают на землю. Как будто бы снежинки отказались прыгать по одной и сцепились в большие компании. Кружатся в свете фонарей.
Так просто и так волшебно. От бессмысленного созерцания снега меня отвлекает то, что я почти врезаюсь в нашего физрука. Огромный Косатон в одной руке держит пакет с продуктами, а в другой – руку маленькой девочки. Ей лет пять, симпатичная сосредоточенная мордашка, шапка с помпоном.
– Кицаева? Привет.
– Здравствуйте, – я неловко замираю.
Изучаю девочку, а она – меня. Я вдруг понимаю, как выгляжу. Без косметики, глаза опухшие, на брови – пластырь.
– У тебя что, волосы мокрые? – улыбка учителя сменяется озадаченным и внимательным выражением лица.
– Не успела высушить. У женщин такое случается.
– Это да, знаком с таким приколом, – он снова улыбается.
И, хотя мне следовало бы скорее уйти и скрыться от его изучающего взгляда, я зачем-то спрашиваю:
– Ваша дочка?
– Да. Мила зовут.
– Почти как Милана, – насильно растягиваю губы в улыбке.
Девочка с круглыми щечками изучает меня почти с таким же пристрастием, как отец. И спрашивает легко и непосредственно:
– Ты поранилась?
– Да. Упала.
– Я тоже вчера упала, – выбалтывает она.
Моя улыбка становится более живой:
– Надо нам быть аккуратнее, да?
Я снова окидываю их взглядом. Отец и дочь. Он – сильный, любящий. Она – нежная и трогательная, папина. Медленно смаргиваю. Красивая картинка. Я бы такую наклеила в коллаж.
– Милана, у тебя все в порядке? – спрашивает Косатон, пытаясь поймать мой взгляд.
Но я не могу. Сил не осталось. Отвожу глаза, снова растягиваю губы в принудительной улыбке. Зачем-то вру:
– Конечно. Вот иду к девчонкам, у нас сегодня ночевка. Кино будем смотреть, – я припоминаю название, которое говорила Марина, – «Виноваты звезды». Хорошего вечера. У вас красивая дочка.
Физрук поджимает губы и кивает:
– Вам с девочками тоже.
Я прохожу мимо, едва сдерживая слезы. Если чего и не хватало этим вечером, так это увидеть, что наш суровый Косатон – идеальный отец. По крайней мере, со стороны. Не стерпев, оборачиваюсь через плечо, чтобы еще раз на них посмотреть.
Он стоит на том же месте и задумчиво провожает меня взглядом. Слезы смазывают зрение, может, мне это только кажется. В любом случае, я поворачиваюсь обратно и продолжаю свой путь. К недостроенной парковке.
Перед пятиэтажным недостроенным зданием ненадолго останавливаюсь. Может быть, я поступаю неправильно. Но кто бы знал, как я смертельно устала вести себя идеально. Всегда делать то, что нужно. Я за этим всем даже не знаю, какая я. Кто я? Чего хочу? Прямо сейчас – я хочу сделать что-то несвойственное мне. Оказаться среди людей, которые не задушат меня своей образцовой жизнью. Своей мнимой заботой. Вот и все.
Поэтому я пролезаю в дыру в заборе и иду к угрюмому зданию. Оно поделено на две части. Левая просматривается насквозь и вся состоит из витков автомобильной дороги от одного уровня парковки до другого. Правая же более защищена от ветра. Оттуда и доносится музыка. Я подтягиваюсь на руках, перелезаю через бетонный блок, иду на звук. В темноте двигаюсь осторожно, почти крадусь. Но влечет меня туда неумолимо. Чувство самосохранения отключается напрочь. Кроме монотонного техно, начинаю различать голоса, чей-то визгливый смех, резкий мат. Когда поворачиваю за угол, то с непривычки щурюсь от пламени костра, который развели прямо на полу. Вокруг него – два старых дивана и пара стульев.
Подхожу решительно, ступаю в круг света. Эмоций не испытываю никаких вовсе. Ни страха, ни волнения. Нацепить на себя какую-то маску тоже не стремлюсь. Я – пустая. Меня кто-то будто ложкой вычерпал, как банку с вареньем.
Говорю:
– Привет.
Компания уделяет мне минимум внимания. Мажут взглядом, нестройно здороваются и возвращаются к своему разговору.
Когда я уже почти решаю, что мне и здесь нет места, ко мне подходит девушка. Примерно моего возраста, чуть выше ростом, тоже с цветными волосами, только розового цвета.
– Как зовут?
– Милана.
– Я – Белка. Пить будешь?
– Буду.
– Не бесплатно. Надо скинуть на общак. Деньги есть?
А вот этого у меня нет. Больше нет. Даже на карте – по нулям. Но я сую руку в карман куртки и извлекаю три мятые сотки:
– Этого хватит?
Розововолосая Белка молча забирает купюры, отходит к дивану, роется в коробке около него. Там звякают стеклянные бутылки, и впервые этот звук меня не нервирует. Пора вспомнить свое главное правило – бить первой. Может быть, если я перехвачу инициативу, алкоголь перестанет разрушать мою жизнь? Или хотя бы сделает это с моей подачи, так тоже сойдет.
Девушка возвращается ко мне и вручает литровую бутылку.
– А что это? – спрашиваю ее.
– Портвейн. Иди сядь, погрейся, чего башка-то мокрая?
– Не успела высушить.
Я с легким трескучим звуком свинчиваю крышку и с ходу делаю большой глоток. Морщусь от сладости и крепости. Выдыхаю носом. Тут же делаю второй. Мне нравится, как жидкость горячей волной прокатывается по пищеводу и укладывается в животе. Голова легчает.
Белка хихикает, наблюдая за мной. Я снова отпиваю и только тогда иду к дивану. Устраиваюсь на краю, рядом с парнем, который отдаленно напоминает мне Ваняева. Со мной никто больше не заговаривает, так что я просто потягиваю сладкий портвейн, смотрю на огонь, слушаю чужие разговоры. Смысл от меня ускользает, но вникнуть я и не стараюсь.
Чувствую себя расслабленно. Стягиваю с головы капюшон, взъерошиваю волосы. Надеюсь, тут они, наконец, просохнут.
Через какое-то время парень рядом все же наклоняется ко мне:
– Привет.
Я улыбаюсь ему:
– Привет!
Внутри меня тепло. И очень-очень легко. Мне нравится тут сидеть, и я снова чувствую себя хорошо.
– Как тебя зовут?
– Милана. А тебя?
– Джек.
– Воробей? – хихикаю я.
Он тоже смеется:
– Нет, Дэниэлс.
Ловлю смутную ассоциацию и спрашиваю, снова прикладывая бутылку к губам:
– Джек Дэниэлс – это алкоголь?
– Да, это виски. Ты странная, Милана.
Я счастливо смеюсь и говорю ему:
– А я все думала, какая я. Так и запишем. Первое прилагательное – «странная».
Рядом на подлокотник присаживается Белка, и я переключаю свой поток сознания на нее:
– А почему ты
