Наш человек в горячей точке - Роберт Перишич

Мобильный телефон невероятное устройство. Сидишь где-нибудь, всё равно где, а с тобой всё время что-то происходит. Позвонил Маркатович. Он говорил тихо. Сказал, что звонит из ванной комнаты. Сказал, что его жена собирает чемоданы.

— Чьи чемоданы?

— Свои, — провыл он.

— A-а… Я думал, что твои…

— Свои, свои она собирает! Когда кто-то куда-то уезжает, он собирает свои чемоданы, а не чужие… — прошипел Маркатович.

Действительно, понятия не имею, с чего я взял, что она собирает его чемоданы.

— И куда она едет?

— Не знаю, — прошептал он. — Она совсем обезумела.

— Что случилось?

— Я сказал ей, что у меня есть акции Ри-банка и что я пока жду… И это стало последней каплей.

Я вздохнул. Если бы жена его любила, то не оставила бы ни в радости, ни в беде, подумал я.

— И куда она едет? — снова спросил я, не знаю, почему я застрял на этом.

— Да я же сказал тебе — не знаю, — прошипел он.

— Так ты её спроси, болван!

— Она с ума сошла, — сказал он испуганно.

— Ну и что?! — рявкнул я.

— Хорошо. Пойду спрошу, — сказал Маркатович и отключился.

Под конец позвонила и Саня. Сказала, что она было ненадолго прилегла, но её почти сразу разбудил телефон, а точнее, Милка, которая искала меня дома и не поверила, что меня нет, а когда Саня, очень вежливо, попросила оставить её в покое, потому что у неё сегодня спектакль, Милка ответила, что мы очень скоро узнаем, что такое на самом деле спектакль, и тогда Саня выключила телефон и занялась медитацией… Сейчас она уже чувствует себя гораздо лучше, сказала она. Сейчас она идет в театр, увидимся после премьеры, и чтоб я держал за неё скрещенные пальцы.

— Обязательно, — сказал я. И ещё я сказал: — Счастливо.

— Всё будет в порядке, — сказал я.

Я позвонил Маркатовичу и сказал: — У меня болит голова.

— Да? А… Почему ты мне это сообщаешь?

— Потому что я сейчас выключу мобильный, приму популярную таблетку и отправлюсь домой, хоть чуть-чуть поспать, — сказал я. — Чтобы ты не подумал, что я не хочу с тобой разговаривать, пока продолжается твоя драма…

— А-а, — протянул он отсутствующим тоном.

— Ладно, а как дела-то? Уехала Диана? — напомнил ему я.

Он как будто очнулся и доложил: — Закрылась в комнате. Я подсмотрел в замочную скважину. Что-то пишет. Думаю, что пишет мне письмо.

— Хорошо, позвони, когда получишь его.

Несмотря ни на что, я должен пойти на эту премьеру и насладиться искусством. Вариантов нет.

После душа посмотрел на себя в зеркало.

Посмотрел на полудлинную прическу… Слегка растрепал волосы. Может, немного геля? Хм, понятия не имею, как точно я должен выглядеть на этой премьере.

Вот уже пару лет я ищу какое-то клише для образа старого, но ещё не полинявшего рокера. Я больше не знаю, из какого я фильма. Раньше я пытался своим видом что-то сказать, а сейчас, похоже, я хочу что-то утаить.

Я смотрю на себя из зеркала, нервно. Этот спектакль — главный Санин тест в популярном театре. Мне нужно выглядеть относительно серьёзно.

Но не слишком, подумал я. Нужно бы как-то скомбинировать одно с другим…

Потом я примерил некоторые варианты.

Невероятно, как я устаю от переодеваний. Есть в этом что-то такое, что меня опустошает.

Нужно было спросить у неё, что надеть. Смотрю на часы. Глупо звонить ей сейчас. Из этого могла бы получиться смешная история, которую она однажды могла бы рассказать в компании: «Это была моя первая большая роль. Я перед выходом на сцену, стараюсь сконцентрироваться в артистической уборной, напряжение — жуть… И тут звонит мобильный, и Тин, бедняга, спрашивает меня: „А что мне надеть?“»

Смотрю на себя в зеркало… Какой образ принять?

Может, всё-таки остановиться на костюме?

Грудь.

Темнота.

Конец.

Ух, справилась, подумал я. Мои ладони были потными.

Аплодисменты.

Продолжительные аплодисменты.

Иногда даже слышалось «БРАВО!» По правде сказать, одним из выкрикнувших был я, когда она вышла кланяться третий раз и я увидел, что с её лица исчезло напряженное выражение.

Но всё это еще ничего не значило.

Премьерная публика состояла из местной элиты, погрязшей в лицемерии и поднаторевшей в формировании мнений особым ритмом. После спектакля, в очереди перед гардеробом услышать критические замечания трудно, здесь можно лишь заметить чью-нибудь гримасу или увидеть вопросительное выражение на чьём-то лице, словно его обладатель хочет с кем-нибудь проконсультироваться, однако спустя полчаса, когда под пиво и канапе пройдут первые консультации, дело уже будет выглядеть иначе. Существуют люди, чья миссия состоит в том, чтобы первыми высказать отрицательную оценку. Это их момент, и они осознают это ещё в процессе формулирования первого иронического замечания. Эти люди посещают всё, из чего состоит культурная жизнь, хотя им никогда ничего не нравится. Однако они необходимы.

Чарли один из них. Я вижу, как он приближается ко мне с загадочной улыбкой на лице, словно желая напомнить, что и я один из них.

— Режиссер… немного не дотянул, — сказал Чарли, который всю свою жизнь хотел поступить в театральный на режиссера.

Как и я, Чарли относился к категории людей, которые занимаются не тем, чем бы они хотели, потому что тем, чем хотим заниматься мы, занимаются другие люди, ввиду чего к ним мы всегда особенно критичны.

— Ну, я бы так не сказал, — сказал я.

— Актеры хороши, но, согласись, он перемудрил, — сказал Чарли.

Что я мог с ним сделать. В его голосе я слышал отзвуки своего голоса. Я не мог сейчас занижать критерии, которые мы с Чарли совместно установили в бесчисленных комментариях по поводу