Через розовые очки - Нина Матвеевна Соротокина
Марья Ивановна подошла к окну. И форточка была открыта, и приставленная к подоконнику доска на месте. По этой доске Ворсик и забирался на окно. Она не поленилась, прошла на кухню и посмотрела блюдце, в которое сама положила мюсли с изюмом и орехами и молока плеснула. Пусть полакомиться кот, он это любил. Элитная еда стояла нетронутой.
— Ой, беда моя! — не выдержала Марья Ивановна. — Похоже, опять надо на свинарню тащиться. Наверняка он там.
— Как ушел, так и придет.
— Ага, придет, и ко мне под бок ляжет. В тот раз я его еле отмыла. После свинарника он не кот, а кусок дерьма…. Свинячьего. Это такое амбре, я тебе скажу!
— Как же ты раньше с котом управлялась?
— А раньше он на свиноферму не ходил. Я когда в Москву по твоему вызову уехала, Ворсика оставила у Раисы. Есть тут у нас одна, жена скульптора. Она женщина не плохая, но к кошкам совершенно равнодушна, за Ворсиком не следила. Он и повадился крутить романы с деревенскими красотками.
— Да сейчас август, какие романы?
— Ой, здесь все к романам всегда готовы. Ты посиди тут, а я быстренько на свиноферму сбегаю. Надо отучить его от этого безобразия.
— Темно же совсем!
— Я фонарик возьму. И резиновые сапоги надену. Там крыша течет, грязь немыслимая.
— Я с тобой пойду. — сказала Вероника, — Прогуляюсь заодно. Надоело мне смотреть, как все эти масохи ради золота готовы друг у друга печень выесть. Мне тоже нужно сапоги?
— Да нет. Ты около двери постоишь.
Подруги неторопливо прошли по деревне. Свинарник, о котором ранее было говорено, находился метрах в трехстах от последнего дома. Это была отчужденная, страшная земля. Вонища начиналась сразу за околицей. Вероятно, именно запах защищал ферму от полного уничтожения. Все, что можно было снять и унести с наружной части, уже унесли, а забираться внутрь здания, чтобы пилить на вынос осклизлые, деревянные балки, пока не решались. Видно не было еще крайне нужды, чтобы тащить в хозяйство эти пахучие деревяшки.
Темнота стояла полная. Казалось, что в это отхожее место даже луна не светит. Однако справедливость ради скажем, что луна просто зашла за тучу, а густая тень образовывалась огромным старым тополем, который, не гнушаясь запахом, рос у входа.
— Жди меня здесь, — уверенно сказала Марья Ивановна, шагнув в темный проем, но тут же замерла на месте. — Вер, послушай, по–моему кто‑то мяучит?
— Не просто мяучит, а вопит. Здесь твой Ворсик.
— Кыс, кыс, кыс, — закричала Марья Ивановна, углубляясь в темноту.
Луч фонарика бродил по грязным бетонным стенам, натыкался на заляпанный навозом сломанные перегородки. Она шла осторожно, пол был скользким. Удивительно, но здесь даже в жару не просыхало. Все знают, что плохой запах усугубляет чувство страха, но у Марьи Ивановны он усугублял только злость. "Вредное животное, думала она про кота, — нашел место, где развлекаться! Вернемся домой — выпорю!"
Она шла по звуку и в конце концов добрела до дальнего конца свинарника. Мяуканье шло сверху. Свет фонаря взметнулся, и глазам ее предстало страшное зрелище. В сумке, которая раньше называлась авоськой и представляла из себя сеть, приспособленную для ношения клади, у самого потолка висело сокровище ее, любимый Ворсик. Сетка была подвешена на косо торчащую балку. Ячейки сетки были крупными, поэтому лапы Ворсика выпрастались наружу, кот был похож на белку–летягу, которая вдруг задержалась в полете. При виде хозяйки Ворсик начал отчаянно дергаться. Авоська принялась раскачиваться, но что‑то не давало ей соскользнуть с угрожающе наклоненной балки.
Марья Ивановна в ужасе огляделась. Как же ей достать кота. Мысль, что можно кого‑то позвать на помощь, ей просто не пришла в голову. Луч фонаря заметался беспомощно, но вдруг наткнулся на странное сооружение. Кто‑то не поленился притащить в свинарник высокие козлы, которыми пользуются маляры. А может быть, козлы давно стояли здесь и использовались всем деревенским сообществом, чтоб сподручнее разрушать ферму. К козлам была прислонена доска, а сверху их лежал длинный фанерный щит, упирающийся одним концом в стену. Очевидно, негодяй, который обрек на муку ее кота, лез к балке именно по этому сооружению.
У Марьи Ивановны хватило ума попробовать доску на крепость. Она была широкой, чья‑то разумная рука набила на нее планки, чтоб нога не скользила. Она поползла по доске на четвереньках, на козлах благополучно встала на две конечности. Теперь только встать одной ногой на щит и можно будет дотянуться до авоськи. Щит выглядел надежным, видимо в стене был выем или пара крюков, которые удерживали его в состоянии устойчивости.
Дальше все произошло одномоментно. Ворсику каким‑то чудом удалось прорвать сеть, и он вывалился из нее, как баскетбольный мяч. А Марья Ивановна, так и не вступив на щит, потеряла равновесие и с грохотом упала на бетонный пол. И что самое удивительно, косая балка, на которой висела авоська, тоже вылезла из своего гнезда и рухнула рядом с поверженной пенсионеркой.
Очевидно, она закричала, потому что, как только очнулась, увидела склоненную над собой Веронику. Фонарь валялся рядом, удивительно, но он не разбился. Луч стелился по земле и освещал Ворсика, который сидел рядом с хозяйкой и яростно себя вылизывал.
— Машка, дура старая, куда тебя понесло? — жалобно причитала Вероника. — Очнись, где болит?
— Нога, — сказала Марья Ивановна. — Больно ужасно!
— При чем здесь нога? Ты же сознание потеряла.
— Как потеряла, так и нашла, — она ощупала голову. — Ой, шишка. Видно, я затылком стукнулась. Я совсем разбита. Где Ворсик?
— Здесь твое сокровище.
— Убийцы, вандалы, садисты…
— Встать можешь?
— Попробую…
Держась за Веронику, Марья Ивановна попыталась встать, но тут же осела на грязный, бетонный пол.
— Не могу стоять. Иди к людям, позови кого‑нибудь.
— Нет уж, я тебя в этом отстойнике не брошу. Здесь же задохнуться можно. Дай я тебя хоть до травки доволоку.
Удивительно, но Веронике удалось вытащить беспомощное тело за пределы свинарника, только до травки она не дотянула. Прислонила подругу к тополиному стволу и перевела дух.
— Куда идти‑то?
— В первом доме Петька–Бомбист живет. Его и зови. Он не откажет. Ты только не
