Эгоист - Роман Калугин
Эмоции выплескивались через край. С тех пор, как Миша стал переосмысливать свою жизнь, он все больше и больше убеждался, что Ира для него — вся жизнь, вся та любовь к жизни и всему сущему.
Конечно же, Ира тоже скучала. Несмотря на его импульсивный, вздорный, необдуманный поступок, она смогла простить его. Ведь любовь, которую они вместе посеяли при самой первой встрече, никуда не делась. В каждых отношениях бывают вздоры, разногласия, обиды, но не всем длительный перерыв друг от друга приносит пользу. Бывает, пары понимают, что им лучше друг без друга, бывает, наоборот, как в случае Миши и Иры.
Они обнялись и долго наслаждались контактом друг с другом.
— Я говорила с твоим врачом, — прервала объятия Ира, — он говорит, у тебя значительные успехи.
— Стараюсь, это место пошло мне на пользу, — сказал Миша, глядя на Иру с искренним блеском в глазах.
— Мы все это заметили, — ответила та, поглаживая его по здоровой руке, — как твоя кисть?
— Приживается, уже потихоньку шевелю, — Миша продемонстрировал то, как уже умеет это делать.
— Это хорошо, — Ира улыбнулась, но улыбка была натянутой, поскольку тот поступок все же она не до конца переварила.
— Как Илья? — осведомился Миша, не допуская молчаливой паузы.
— Скучает. Мы все скучаем и ждём тебя скорее дома, — в этот раз она улыбнулась искренне.
— Когда меня выпишут? — спросил Миша с надеждой в голосе.
— Скоро, потерпи ещё чуть-чуть, — она поцеловала его в щеку и попрощавшись, ушла.
Миша долго смотрел ей вслед, думая о том, как прекрасно вернуться домой и жить обычной жизнью, не забивая голову бессмысленной шелухой о мнимом успехе.
Через два дня у него была медицинская комиссия, состоящая из трех человек: главного врача больницы, Николая Юрьевича и независимого психиатра. На консилиуме Миша объяснял, что он понял о жизни, о взаимодействии с людьми, о том, как был не прав, а также, положа руку на сердце, пообещал больше никогда не злоупотреблять спиртным. Врачи совещались недолго — минут пятнадцать, после чего выдали ему заключение о том, что он здоров и готов вернуться к жизни в обществе. Тем же днем его выписали из больницы. Попрощавшись с Вадимкой и Богданом, которому он пожелал постараться помочь решить проблему Земли, Миша отправился попрощаться к человеку, который вне всяких сомнений заслуживал называться врачом с большой буквы.
— Николай Юрьевич, я так Вам благодарен за все! — чуть ли не кланялся ему Миша. — Вы меня спасли!
— Это моя работа, — скромничал тот, — надеюсь, что при таких обстоятельствах больше не увидимся.
Он пожал Мише руку и похлопал по плечу. После чего тот вышел на улицу и с жадностью вдохнул свежего и свободного воздуха.
Глава 8
Сладковатый свежий весенний воздух опьяняюще подействовал на Мишу. Его встретили у ворот Ира с Ильёй. Он крепко обнял сначала одну, потом другого.
— Как я по вас соскучился, — радостным голосом произнёс он, когда все вдоволь наобнимались.
— Ты уже здоров? — спросил, картавя, Илья.
— Да, теперь я полностью здоров! — заявил Миша, улыбаясь, смотря на небо.
Они пошли вперёд. Ему хотелось ходить, много ходить, поскольку в больнице двигаться ему приходилось мало, а скопленную энергию нужно было куда-то девать.
— Нет, не сегодня, — отмахнулся Миша, когда они проходили мимо его выставки, и Ира предложила зайти. — И вообще завтра я все оттуда заберу и закрою все к чёртовой матери.
Он не шутил, Миша об этом думал с тех самых пор, как попал в больницу. Ничего эта выставка ему не принесла, кроме проблем. Но с другой стороны, он был благодарен только за одно — за то, что судьба послала ему Богдана, который раскрыл ему глаза на его жизнь и реальность.
— Расскажите, как вы съездили в санаторий, — попросил Миша.
— Ой, замечательно, тебе бы там понравилось, — с радостью ответила Ира, — съездили на экскурсию на Эльбрус. Илья был в полном восторге!
— Да, да, там такая красота! — поддержал сын. — Хочу, чтобы мы все вместе потом туда поехали.
— Обязательно поедем! — обещал Миша. — Не только туда, а везде!
Семья дошла пешком до центра города и расположилась в уютном кафе на Гороховой улице. Заказав салаты и десерты, все также увлечённо болтая, они просидели там до вечера, после чего отправились домой.
Зайдя в родную квартиру, обойдя её всю: от прихожей до студии, Миша был счастлив, как никогда.
Вечером, лёжа в кровати с Ирой, она спросила о дальнейших его планах, на что тот ответил:
— Выставку я завтра закрою, картины буду на выходных продавать на улице — это искусство для простых людей, а не для изысканной публики.
— А писать дальше будешь? — Ира спросила осторожно, но в тоже время чувствовалась некая обеспокоенность.
— Знаешь, когда я в помутнении отрубил себе кисть — в тот момент я решил, что никогда не возьмусь за новую картину. Но, проведя достаточное время в лечебнице и побеседовав с умными людьми, я передумал. Потому что если и буду писать, то только для себя и своей семьи — мне наплевать кто там, что скажет. Однако пока кисть не прижилась, все равно не смогу ничего делать.
— А работать как будешь? Или бросишь и займешься чем-то другим?
— Пока буду руководить процессами там, если позволят, а если нет, другую работу поищу — это не самое главное.
— Ты стал мыслить иначе, мне это нравится, — Ира мягко погладила его по голове и устало улыбнулась.
— Да, я открыл нового себя, — Миша улыбнулся в ответ и поцеловал Иру, — доброй ночи.
— Сладких снов, — ответила она и выключила свет.
Утром Ира обнаружила Мишу медитирующим в студии. Он объяснил ей, что научился этому у Богдана, и теперь будет практиковаться ежедневно, поскольку это помогает успокоить ему ум и нервы. Ира не возражала, даже наоборот, заинтересовалась. Миша поведал все, что знал: садишься в определённую позу, контролируешь дыхание, отгоняешь мысли и расслабляешься.
— И все? — удивилась Ира. — Так просто?
— Ну, да, — Миша недоуменно посмотрел на жену, — чем проще, тем лучше.
— Потом ещё попробую, — посидев пять минут, сказала она, которой не очень был понятен смысл от сидения с закрытыми глазами.
После завтрака Миша сразу уехал за своими картинами. В галерее не удивились его решению, поскольку все были в курсе произошедшего с ним.
Попрощавшись и поблагодарив администрацию, он забрал все свои работы и отвёз их домой, расположив в студии. Он долго любовался своими творениями, думая о том, хочет ли дальше заниматься художественным искусством. Рука заживала, но функционировать, как прежде, не будет
