Антон Чехов - Том 30. Письма 1904. Надписи
Волнует Чехова и начавшаяся русско-японская война. На первых порах он отнесся к событиям на Дальнем Востоке оптимистически. 31 января Чехов писал из Москвы В. К. Харкеевич: «На улицах шумят по случаю войны, все чувствуют себя бодро, настроение приподнятое, и если будет то же самое и завтра, и через неделю, и через месяц, то японцам не сдобровать». 3 марта он с уверенностью пишет жене: «Наши побьют японцев». Однако война затягивалась. Чехов особенно напряженно и тревожно начинает следить за развитием русско-японской войны. Он выписывает столичные газеты, в том числе «Правительственный вестник», и с пристальным вниманием читает корреспонденции с Дальнего Востока. События на фронте не оставляют надежды на скорое окончание войны и разгром Японии. С каждым днем становится очевидным — война будет достаточно длительной и очень тяжелой. Из письма в письмо растет тревога писателя за судьбу родственников Книппер, находившихся на фронте, — братьев А. И. и К. И. Зальца. То, что где-то льется кровь, гибнут люди, не могло оставить равнодушным Чехова. В такое время он не может быть созерцателем, и, несмотря на свое нездоровье, Чехов думает ехать на Дальний Восток, и не корреспондентом, а непременно врачом.
Быстро мелькают оставшиеся Чехову дни жизни. Именно в это время его болезнь прогрессировала, все реже возвращалось хорошее настроение, снизилась работоспособность: писал он уже немного и только урывками. А планов было много, и это особенно огорчало писателя. Он мечтает вновь вернуться к беллетристике: написать обещанные рассказы для «Русской мысли», «Ежемесячного журнала для всех». «Листов на пятьсот еще не использованного материала. Лет на пять работы», — говорил он Гарину-Михайловскому (Чехов в воспоминаниях, стр. 659). Чехов хочет написать пьесу специально для зарубежных гастролей П. Н. Орленева, А. А. Плещееву соглашается написать веселый водевиль, задумывает пьесу «совершенно нового для него направления» для Художественного театра. Об этом замысле Станиславский писал: «Сюжет задуманной им пьесы был как будто бы не чеховский. Судите сами: два друга, оба молодые, любят одну и ту же женщину. Общая любовь и ревность создают сложные взаимоотношения. Кончается тем, что оба они уезжают в экспедицию на Северный полюс. Декорация последнего действия изображает громадный корабль, затертый в льдах. В финале пьесы оба приятеля видят белый призрак, скользящий по снегу. Очевидно, это тень или душа скончавшейся на родине любимой женщины. Вот все, что можно было узнать от Антона Павловича о новой задуманной пьесе» (Станиславский, т. 1, стр. 272–273).
С осени 1904 г. Чехов официально собирался принять обязанности редактора беллетристического отдела «Русской мысли». Предложил ему эту работу еще в 1902 г. В. М. Лавров. Он вспоминал: «Стали мы <с Чеховым>, по обыкновению, вести разговор о разных литературных делах, и он опять повторил мне свое желание если не всецело, то хоть отчасти посвятить себя публицистике. Связь с таким человеком, как Чехов, давно представлялась мне необыкновенно привлекательной, и я предложил ему принять участие в редактировании „Русской мысли“. Конечно, все это делалось с ведома и совершенного согласия моего старого товарища В. А. Гольцева. Антон Павлович обещал подумать и думал долго. Лишь только в конце прошлого года он еще крепче сплотился с нами» («Русские ведомости», 1904, № 202, 22 июля). Вероятно, Чехов дал согласие стать редактором «Русской мысли» в мае 1903 г. Об этом свидетельствует заметка в «Русских ведомостях» (1903, № 137, 20 мая): «Редакция „Русской мысли“ просит нас сообщить, что с июня нынешнего года постоянное участие в редактировании журнала принимает А. П. Чехов». Об этом же было объявлено в № 8 «Русской мысли» за 1903 г. И действительно, именно в июне 1903 г. Чехов начал редактировать рукописи начинающих авторов, присланные в редакцию журнала (см. письмо к В. А. Гольцеву от 18 июня 1903 г. в т. 11 Писем). В дальнейшем в письмах к Гольцеву с июня 1903 по май 1904 г. писатель или просит прислать ему рукописи, или дает отзывы о прочитанных и отредактированных повестях и рассказах начинающих авторов. Позднее, уже после смерти Чехова, в № 9 «Русской мысли» за 1904 г. была опубликована повесть «Адя Сумцова» за подписью Эк, с примечанием от редакции: «Это последний рассказ, принятый А. П. Чеховым». В коротком некрологе, открывающем № 7 «Русской мысли» за 1904 г., отмечалось: «В „Русской мысли“ первое произведение Чехова „Палата № 6“ появилось в 1892 году. С тех пор он всего более писал в нашем журнале, а с прошлого года редактировал — и как внимательно, с какою любовью к писателю, если у него была хоть искра таланта! — беллетристический отдел „Русской мысли“» (подробнее об этом см. в т. 18 Сочинений, в статье П. С. Попова «Чехов в работе над рукописями начинающих писателей» — ЛН, т. 68, стр. 845, а также в примечаниях к настоящему тому).
Последняя зима в Ялте была очень тягостной для Чехова. Нездоровье и тоска по Москве заполняют его жизнь. А письма по-прежнему сдержанные, часто шутливые! В них желание успокоить, подбодрить близких, в них трогательная забота об окружающих: о больном племяннике Ольги Леонардовны, ее невестке и дяде. Весной здоровье Антона Павловича настолько ухудшилось, что врачи посоветовали ему ехать в Москву. 1 мая Чехов выехал из Ялты, навсегда простившись с матерью, со своими домочадцами, с ялтинскими друзьями. В дороге он, видимо, простудился и с 3 мая уже не поднимался с постели, только иногда пытаясь вставать и даже выезжать на прогулки. А. И. Куприн свидетельствует: «Боролся он с неумолимой болезнью долго, страшно долго, но переносил ее мужественно, просто и терпеливо, без раздражения, без жалоб, почти без слов <…> Знал ли он размеры и значение своей болезни? Думаю, знал, но бестрепетно, как врач и мудрец, глядел в глаза надвигавшейся смерти» (А. И. Куприн. Собр. соч. в девяти томах. Т. 9. М., 1964, стр. 431–432). В своих последних письмах Чехов лишь мимоходом, небрежно упоминает о своем здоровье: «нездоров, сижу дома» (П. И. Куркину, 6 мая); «приехал сюда совершенно развинченный» (В. С. Миролюбову, 6 мая); «я нездоров, лежу в постели» (В. А. Гольцеву, 10 мая). А 31 мая, после нескольких бессонных ночей, он пишет К. П. Пятницкому: «…я все еще в постели, на положении настоящего больного». В письмах к матери и сестре он более откровенен, но, чуть-чуть приподнимая завесу над истинным своим самочувствием, тут же старается успокоить: «здоровье мое лучше» (16 мая), «здоровье мое поправляется» (19 мая), «третьего дня ни с того ни с сего меня хватил плеврит, теперь все благополучно» (22 мая).
В это тяжелое время Чехов все-таки находит в себе силы вести большую переписку, за кого-то хлопотать, следить за журналами и газетами, читать рукописи начинающих писателей, беспрестанно принимать друзей. Станиславский вспоминал: «Подходила весна 1904 года. Здоровье Антона Павловича все ухудшалось. Появились тревожные симптомы в области желудка, и это намекало на туберкулез кишок <…> Нас всех, и меня в том числе, тянуло напоследок почаще видеться с Антоном Павловичем. Но далеко не всегда здоровье позволяло ему принимать нас. Однако, несмотря на болезнь, жизнерадостность не покидала его. Он очень интересовался спектаклем Метерлинка, который в то время усердно репетировался <в Художественном театре>. Надо было держать его в курсе работ, показывать ему макеты декораций, объяснять мизансцены» (Станиславский, т. 1, стр. 272).
Наступает период, когда Чехов фактически прощается со своими друзьями и близкими. 14 мая он навсегда расстается с самым близким и верным своим другом — сестрой Марией Павловной, она уехала в Ялту к матери. 20 мая последний раз видел Вл. И. Немировича-Данченко. Здесь происходят последние встречи с М. П. Лилиной, В. А. Гольцевым, В. А. Гиляровским, М. Т. Дроздовой, В. А. Маклаковым, И. Д. Сытиным, артистами Художественного театра, К. С. Станиславским, братом Иваном Павловичем, Г. И. Россолимо, П. И. Куркиным, Н. Д. Телешовым и многими другими. Всех, кто видел Чехова последний раз в Москве, поражали перемены, которые произошли в нем за четыре месяца после премьеры «Вишневого сада». «Лицо его стало бледное, с желтоватым оттенком, кожа лица обтянулась. Его добрые глаза были без улыбки, какая была в них раньше», — вспоминала М. Дроздова («Новый мир», 1954, № 7, стр. 222).
20 мая началось обострение плеврита, появились острые боли в руках и ногах. Лечивший Чехова врач Ю. Р. Таубе предписал ехать на курорт в Южную Германию (Шварцвальд). Антон Павлович не противился: первый раз в жизни он безропотно подчиняется назначениям врачей.
Перед отъездом в Германию, находясь в тяжелейшем состоянии, он не забывает направить свою последнюю посылку с книгами в Таганрогскую городскую библиотеку.
Последние дни, проведенные Чеховым в Москве, были омрачнены письмом К. П. Пятницкого, в котором извещалось, что выход в свет отдельного дешевого издания «Вишневого сада» почти одновременно со вторым сборником «Знания» повредит интересам «Знания». Преждевременный выпуск отдельного издания пьесы был неожиданным и для Чехова. Получив текст пьесы, Маркс тут же распорядился набрать ее для своего издания и отправил Чехову корректуру на просмотр. «Само собою разумеется, — писал он 24 февраля 1904 г., — что мое издание будет выпущено только после того, как пьеса будет Вами обнародована <…> в сборнике с благотворительной целью» (ГБЛ). Одновременно Маркс выслал Чехову гонорар за пьесу по тысяче рублей за лист и акт («условие») передачи «Вишневого сада» в его полную собственность, который Чехов должен был подписать. Выход второго сборника «Знания» затягивался из-за цензуры, а в начале мая шли уже чистые листы отдельного издания пьесы. 29 мая сборник «Знания» с «Вишневым садом» поступил в продажу, и в тот же день Пятницкий написал встревоженное письмо Чехову, в котором просил не разрешать Марксу выпуск пьесы до конца года. Однако 5 июня на обложке журнала «Нива» (1904, № 23) появилось сообщение о только что вышедшем отдельном издании «Вишневого сада» ценою в 40 копеек. Телеграммы и письма Пятницкого, откровенно писавшего Чехову о трудном положении, в котором издательство «Знание» оказалось по вине Маркса, Чехов продолжал получать и в Баденвейлере, куда он выехал 3 июня (см. письма 4445, 4447, 4462, 4463 и примечания к ним).
