1984 (коленкоровая тетрадь) - Петр Сосновский
Мы пожали друг другу руки. Я с Леонидом хотел уйти, но тут неожиданно вспомнил и спросил:
— А вы случайно не Александр Сергеевич?
— Нет-нет, я всего лишь ― Сергей, а вот мой сын ― он только что надомной надсмехался, точь-в-точь, как вы сказали: Александр Сергеевич!
Что было интересно? Еще день назад, я не знал, что грек находится в столице и не собирался с ним встречаться, и дачу покинул не для того, чтобы его лицезреть. Причина была в другом. Мне нужно было помочь дочери с двумя детьми добраться с Щурово ― в Москву, домой. Дорога то, длинная многочасовая. Во время пути я мог при необходимости перехватить у нее руль: вести автомобиль одной, крутить восемь часов баранку ― очень тяжело. А еще я мог пригодиться в случае непредвиденных ссор внука и внучки, что они делали довольно часто, находясь в замкнутом пространстве автомобиля. Мне не представляло труда отвлечь их и успокоить.
Я и Леонид, разговаривая, отправились в сторону кремля. Этому импозантному мужчине хотелось со мной поговорить. Он, зная, что затащить меня в ресторан или же в кафе не удастся, предложил устроиться на скамейке недалеко от памятника, на что я тут же согласился.
— У меня к вам один вопрос: что вы думаете о евреях? ― спросил у меня грек, то ли Маргулис, то ли не Маргулис. Меня это несколько удивило, но я не подал вида и ответил просто:
— Люди как люди! Еще недавно они не имели своего государства и подобно цыганам, кочевали из страны в страну, убегая от всевозможных гонений правителей. Правда, первые никогда не посягали на власть. Они довольствовались малым. А вот евреи ― они у себя на уме: они многого хотят.
— Да. Тут вы, наверное, правы, ― пробубнил Леонид. Немного подумал, а затем снова открыл рот:
— Мне, порой кажется, что все в мире затевается из-за них. Наверное, по причине того, что им ни где нет на Земле места. Они постоянно кочуют, что та отара овец. Где они только не жили. Из мест своего обитания ― Палестин их выгнали. Евреев было много в Хазарии. Их разбил Владимир Святославович. Страна погибла. Они двинулись в Европу. Там за них взялся Гитлер, отправив миллионы на убой. Русские их спасли. Наша доблестная Красная армия. Они за это нам должны быть благодарны.
Им неплохо жилось в СССР, они достаточно серьезно противостояли империалистам США и желали распространить Социализм на всей Земле ― в виде этакого глобализма, но из-за идейного предательства нашей «верхушки», приведшей к развалу государства, многим из них пришлось сорваться и двинуть на новые земли.
Это все произошло в момент обнимания Горбачева, а затем и Ельцина, с лидерами Запада и США. Пока мы проверяли свои карманы, не досчитавшись огромного количества денег в кошельке, часов и других драгоценностей, они ― наши евреи покинули Россию и прибыли не на пустое место. Их ждали и на Западе, и в США. Они не цыгане какие-то ― богатые состоятельные люди.
— А-а-а, вот вы о чем? ― сказал я и, сделав небольшую паузу, продолжил: ― Я много раз рассуждал о жизни этого народа. Мне даже знаком один анекдот, что все люди….
— Нет-нет. Не нужно. Я его знаю. ― И затем, сделав небольшую паузу, импозантный грек продолжил:
— Я ни раз бывал в США и что могу сказать об американцах: они, что те дети, их жизнь немыслима без револьвера в кармане ― оружия, на том стоит их, внезапно расцветшая, цивилизация. Мне кажется, что евреи не зря рванули в Америку. Наверняка они снова что-то затевают. У них в СССР не получилось: мы оказались очень уж праведные и они теперь хотят взять реванш там, за океаном. И возьмут, если Россия будет бездействовать и не наступит на «хвост» США!
— Наступит, ― сказал я: ― Для того наше государство и создано Богом. Наша задача противостоять кривде. Мы ведь живем по правде. Мы видим ложь и не можем с нею не бороться!
Импозантный грек долго молчал, а затем сообщив мне, что приветы он передал, взглянув, сказал:
— Семен Владимирович, я нуждаюсь в вашей помощи. Не могли бы вы приютить одного молодого человека, моего товарища всего лишь на ночь-другую. Разместить его в гостинице у меня не получилось. А, я, как только найду машину, тут же его у вас заберу, ― Леонид еще мне что-то говорил в оправдание, но я, похлопав его по плечу, тут же успокоил:
— Я бы и сам помог, но моя машина осталась на даче ― в Щурово. Так что располагайте мной и не беспокойтесь.
Мы поговорили о том, о сем и расстались. Я отправился домой и уже, находясь у подъезда, вдруг увидел неожиданно появившегося молодого мужчину. В его лице было что-то мне знакомое.
— Здравствуйте, дядя Сеня! Я, Ефим Хазарский. Вам обо мне говорил наш крымский товарищ.
— Фима, Фима, как же ты вырос. Я, о том не смел даже подумать, что это он говорил о тебе, проходи, ― и, приложив ключ к замку, открыл дверь в подъезд. Мы зашли и поднялись к лифту. Я не стал гонять парня по лестнице, хотя обычно лифтом не пользуюсь и на десятый этаж тороплюсь подняться пешком, тренирую для здоровья сердечную мышцу.
Уже, находясь в квартире, я показал ему кушетку и сказал, что она его, и он может в коем разе снова провести на ней ночь, а если она ему надоела еще в детстве, то расположиться в зале на диване, на котором спал мой сын Женя. Второго ребенка я хотел, если бы он родился назвать Ефимом, именем отца моей жены Марии, но нам не удосужилось его понянчить. Жена сделала аборт.
Ефим осмотрелся и сказал, что кухонная мебель у нас раньше была другая, заметив на шкафах туески не удержался:
— У нас тоже такие были? Мы их однажды купили в Крыму, когда отдыхали на курорте в санатории «Москва» всей семьей.
— А это ваши туески. Их твоя мать подарила тете Марии перед самим отъездом в Америку.
У меня было желание вызвать Женю, но он уехал с женой и сыном в Китай. А затем я, было дернулся, позвонить дочери Маше, но Ефим меня тут же остановил едва я взялся за телефон.
— Нет, дядя Сеня, обо мне никому не звоните. Мне, хотелось бы, со всеми своими друзьями и знакомыми встретиться, но нельзя. Я здесь как бы инкогнито, а значит, не должен светиться, будет время, но
