Раннее, раннее утро - Павел Вежинов
Никак не ожидала, что он так откровенно мне все выложит, будто разговаривает с приятелем. Неприятно видеть испуганного мужчину, а Мечо выглядел жалким до смешного.
— Ну и что ж такого? — сказала я. — Не сомневаюсь, что и там ты будешь директором.
— Не говори глупостей! — сердито проворчал он.
— Вовсе не глупости! — рассмеялась я. — На такой работе у тебя будет куда меньше хлопот и неприятностей.
Конечно, я нарочно подзуживала его. Забавно было смотреть, как у него перья становятся дыбом, будто у рассерженного петуха.
— Не учи меня жить! — сказал он, повысив голос. — Я хорошо знаю, кто я и что из себя представляю… А честь?.. А позор?.. А общественное положение?
Как его не понять! Такой солидный красавец мужчина, с такими усами, и вдруг — какой-то захудалый директор. Весь фасон будет испорчен.
— Ладно, — сказала я. — Мне тоже так легче. А сына твоего бросим львам — пусть разорвут его, как древних христиан.
Мечо обалдело поглядел на меня; он, видимо, понял, что сболтнул лишнее.
— За него не бойся! — небрежно бросил он. — У меня такие связи, что я я волоску не дам упасть с головы Евгения.
Начни он с этого, я, быть может, и поверила бы. Но сказанного не воротишь. Если б у него были такие необыкновенные связи, вряд ли б он так дрожал за собственную шкуру. Мы выпили все вино до капли, мне стало весело и даже расхотелось уходить, но он нетерпеливо глянул на часы.
— Мне пора!.. Надо идти на доклад к министру.
И снова он соврал. Я уже хорошо изучила его и знала, что ни к какому министру он не пойдет, коль от него разит вином и апельсинами. Когда мы проходили через зал, трое в плащах еще были там. Они почтительно привстали, но я заметила, как двое из них быстро перемигнулись. Что поделаешь с такими нахалами — мне оставалось лишь высунуть им язык. Когда мы вышли, Мечо, торопливо оглядевшись по сторонам, пробормотал:
— Мне надо спешить, моя девочка. И — выше голову!.. Ничего не предпринимай, не посоветовавшись со мной!.. Иначе мы пропали!
И бросил меня посреди улицы. Меня вдруг охватило такое омерзение, хоть кричи. В конце-то концов, неужели он считает меня дурочкой, которой можно вертеть как пешкой? Только теперь мне стало ясно, что и в «Аистово гнездо» он приглашал меня с корыстными целями. И если бы он в ту ночь в машине добился своего, я бы сейчас оказалась игрушкой в его руках. Я шла по улице, отшвыривая ногами каштаны, и чуть не плакала. Конечно, и я не без греха — нечего было соваться, куда не следует. Наверное, вид у меня был странный, потому что все прохожие оборачивались мне вслед. Правда, ничего особенного не случилось, но мне было чертовски тяжко и противно.
Вернувшись домой, я хорошенько выплакалась. Такое со мной бывает очень редко — быть может, раз в год. Мама, придя с работы, сразу же уставилась на меня.
— Ты почему плакала? — спросила она напрямик.
— Я — плакала? Ты же знаешь, что я никогда не плачу.
Это правда — перед ней я не плакала уже несколько лет.
— Полно, полно, — ласково сказала она. — Будто я не вижу, что у тебя глаза красные!
— Не знаю, с чего бы это, — сказала я. — Но я не плакала.
Мама внимательно поглядела на меня.
— Потерплю еще немного! — сказала она. — Насильно учить тебя уму-разуму я не стану.
Я так оторопела, что убежала на кухню. Непонятно все же, на что она намекала. Вряд ли она могла узнать про наши далеко не детские похождения. Иначе б, она уже сто раз, мягко выражаясь, отодрала меня за уши. Поразмыслив, я немного пришла в себя. И все же два дня я никуда, кроме как на лекции, не ходила. Видно, не так уж много нужно человеку, чтобы зажить размеренной и добропорядочной жизнью.
На третий день мне позвонил Владо — до этого он никогда мне не звонил.
— Биса, ты не заглянешь сегодня в «Телевизор»? — спросил он.
— А что, я кому-то нужна?
— Нет, но я хочу с тобой поговорить.
— Сказать по правде, мне не хочется.
— Ладно! — сказал он. — Буду ждать тебя ровно в одиннадцать. Не забудь!
И повесил трубку. Признаться, это приглашение немного встревожило меня. Прежде всего, Владо никогда никому не назначает свидание на определенное время. В «Телевизор» он является, как залетная птичка, и уходит, не сказав «до свиданья». Всегда находятся друзья, которые расплачиваются вместо него за минеральную воду или кофе. Завтрашняя встреча ничуть меня не привлекала, но деваться было некуда. На другой день я пошла туда, нарочно опоздав на полчаса, но Владо сидел и ждал меня. Он ничего не сказал, будто и не назначал мне свидания. Мы пили кофе, он говорил что-то о Годаре, но не заносился, как некоторые снобы. И когда я успокоилась, решив, что он уже забыл, зачем позвал меня, он внезапно спросил:
— Ты будешь свидетельствовать по делу?
И он пристально, как гипнотизер, уставился на меня.
— Да подите вы ко всем чертям! — вскипела я. — Что вы дергаете меня, каждый в свою сторону? Я-то тут при чем?
Владо ничуть не смутился, лишь почесал небритую щеку.
— Как то есть при чем? — спокойно спросил он. — В сущности, все из-за тебя и началось…
— Еще чего — из-за меня! — возмущенно воскликнула я.
— А из-за кого же? В «Копыте» он чуть не взбесился от ревности…
Опять двадцать пять — я, видите ли, во всем виновата. Я уже устала отбиваться от них.
— Постой, а ты-то сам явишься?
— А как же иначе?
— Дело хозяйское!.. Но на этот раз вы обойдетесь без меня!
— И ты явишься! — спокойно возразил он. — В противном случае ты сама исключишь себя из вашего общества.
Я даже рот разинула. Никогда не думала, что он может заговорить в таком тоне.
— Ты хочешь сказать — из нашей компании?
— Нет! — сказал он, покачав своей немытой головой. — Из общества, в котором ты живешь и учишься.
— Ааа, значит, запугиваешь! — разозлилась я.
Теперь и он вышел из себя.
— Постыдись, дуреха!.. Зачем мне тебя запугивать? Никогда этим не занимался. Просто-напросто я объясняю тебе, как человеку, что случится, если ты меня не послушаешься.
— Пусть даже так! — сказала я. — Тогда лучше я сама себя исключу, чем ждать, пока меня исключат другие.
Он
