Игорь Ефимов - Суд да дело
Как всегда, гиря страха начала давить на грудь с опозданием. Идя по улице, подозреваемый Райфилд не мог поверить, что еще десять минут назад он разговаривал со стражем закона так смело. Дерзил, иронизировал, возражал. Бешеное "тук-тук-тук" пронзало виски, отдавалось в пылающих щеках. Что-то надо было делать, срочно предпринимать... Но что?!
ЕГО НЕВИНОВНОСТЬ БЫЛА ДОКАЗАНА, НО К ТОМУ ВРЕМЕНИ ОН УСПЕЛ СКОНЧАТЬСЯ В ТЮРЬМЕ.
Уличная жизнь текла навстречу. С каким-то суетливым равнодушием. Все растекалось и блестело перед глазами. Блестящая полоска горчицы текла из банки на колбаску в булочке. Блестящая вода из лейки лилась на букеты цветов у фруктовой лавки. Блестел след слезы на щеке негритенка. Беременная мамаша тянула его за руку, розовое мороженое блестело на ее подбородке.
"Долли! - вдруг подумал Кипер. - Только она может помочь!" Пусть подтвердит, что тот злополучный день они провели вместе. Теперь ведь можно не таиться. И необязательно рассказывать про палатку. Она могла вызвать его просто для разговора, чтобы посоветоваться о судьбе старшего сына. Мальчик давно внушал ей тревогу. Они наверняка говорили и о нем в тот день. Подтвердить это под присягой не будет лжесвидетельством. И он имеет, имеет право просить ее о помощи. После всех мучений, которые она ему причинила. Да, нужно ехать к ней прямо сейчас. Без предупреждения, без звонка. Ведь он не видел ее уже сколько? - чуть не три месяца. Сейчас же, немедленно.
Оставшийся до парковки квартал Кипер одолел в несколько прыжков. И нырнул в свой автомобиль. И, выезжая со стоянки, не дождался сдачи. Которая с тихим блеском утекла в карман кассира.
Знакомая черепичная крыша краснела за стволами деревьев. Но герани уже увяли, их засохшие стебли свисали из горшков. Кучки палой листвы выстроились вдоль дорожки, как пирамиды. На одной лежали забытые грабли. По их рукоятке два муравья смело ползли на вершину.
Кипер позвонил. Нужные слова были готовы, он все обдумал по дороге. "Долли, выручай!" - скажет он. Или даже: "Спасай!" Не нужно бояться мелодрамы. Она действует не только на зрителей в кинозале. Ведь и Багразян говорил, что Долли не боится высоких слов. Она любит спасать. Нужно лишь найти правильную интонацию. Не слишком напыщенную. И тогда она не захлопнет перед ним дверь. И впустит в дом, и выслушает, и они будут сидеть близко-близко друг против друга. И он будет видеть перед собой её лицо. И порез счастья в душе будет раскрываться шире и шире.
Дверь открылась. На пороге стоял Грегори. Настороженно глядел на гостя. Чуть наклонив голову, свесив русую челку. "Смотрит на меня бодливым козленком, - жаловалась Долли. - И терзает бесконечными "почему?"".
- Мама в университете. Будет часа через два. Хотите подождать?
Кипер вошел в дом. В гостиной был беспорядок. На столе лежал раскрытый рюкзак. Кеды, джинсы, фонарик, скакалка, атлас - что еще? Мандариновое деревце выглядело испуганным и поникшим.
- А ты почему не в школе? Разве уже каникулы?
- Нет... не совсем...
- Собрался в поход? в гости?
- Да, вроде... Один приятель зовет в Луизиану.
- Летишь? Или автобусом?
- Еще не решил.
- Я был однажды в Новом Орлеане. Целую неделю. Имей в виду - там нечего есть. Вернее, все так засыпано перцем, что можно сгореть изнутри. Все новоорлеанцы - проперченные психи. Мне пришлось целую неделю питаться одними устрицами. Это единственное блюдо, которое там подают без перца. Кое-как выжил. Но по возвращении целый месяц маялся животом.
- Нет, я люблю, когда с перцем.
- Как твои изобретения? Получил какой-нибудь патент?
- Пока нет. Послал недавно новую идею, жду ответа. Надеюсь на успех.
- Что за идея?
- Пока секрет. А скажите, правда, что вы в юности однажды убежали из дома? Мне мама рассказывала.
- Да, сделал такую глупость.
- И далеко?
- Не очень. Деньги скоро кончились... Хотя в теории я все знал, как надо делать. Даже без денег. Мне рассказывал приятель. Он добежал до Западного берега. В маленьких городках до сих пор много добрых людей. Например, в булочных не выбрасывают непроданный за день товар, а выставляют на ночь подходи и бери. В церкви пустят переночевать. Или скажут, где можно устроиться бесплатно. Но вообще-то...
- Да?..
- Для успешного бегства нужны особые свойства... Ну там, выносливость, целеустремленность, смелость... Еще и любознательность, и умение не скучать. Но оказывается, если у человека есть эти свойства, ему нет никакой нужды убегать куда-то.
Грегори вдруг печально хихикнул. Поднял два пальца и резко опустил их вниз, как баскетбольный судья: два очка!
- Это да... Это вы очень точно сказали... Блеск! Если есть смелость и выносливость, можно не убегать... Я вот тоже...
- Что?..
- На самом деле у меня нет приятеля в Луизиане... Просто я решил, что на зиму глядя лучше подаваться в теплые места. Если уж решил убегать из дому...
- Постой, постой... Значит, эти сборы?..
- Да, еще полчаса - и вы бы меня не застали.
- Но почему? Что случилось?
- Ничего особенного. Просто все дошло до точки. Мрак и ужас. Отъезд необходим как противопожарная мера.
- То есть?
- Иначе могу поджечь дом. Или школу. Или и то, и другое. Гори все синим огнем.
- А о матери ты подумал? Она тебя так любит. Нет, она этого не переживет.
- А я - переживу? С утра до вечера: "Ах, не езди на роликах - машина собьет!.. Ах, не ходи в диско - там подсунут наркотики!.. Ах, не встречайся с Гвендолин - у нее темное прошлое!.."
- Кто это - Гвендолин?
- Официантка в ресторане "Красный омар". На двести второй дороге - знаете? "Темное прошлое" - ха! Ее бывший муж поворовывал, попался, а ей пришили соучастие. Потому что она носила браслет, подаренный им. Откуда она могла знать, что он краденый? Даже судья это понял - дал только два месяца условно.
- У тебя с ней роман?
- Роман не роман - откуда я знаю?!. Вы нам так головы заморочили, что ничего уже не разберешь. Сначала заваливаете книжками и фильмами, где все про любовь да про любовь. А потом даете задний ход и начинаете отмазываться: "Это настоящая любовь, а это не настоящая, это - сердце горит, а это - только гормоны играют, скоро пройдет". Ужас! Да еще тянете к своим психиатрам, которые все - идиот на идиоте. Или сами психи, которых лечить нужно.
- Ты не мою ли бывшую жену имеешь в виду?
- Никто никого в виду не имеет. Но какой смысл двадцать раз повторять мне одно и то же? Я и сам знаю, что Гвендолин старше меня почти в два раза. И она это знает. Но я-то знаю кое-что еще. Например, что мне с ней никогда, никогда не бывает скучно. Что вот уже почти год я запросто могу отличать заполненный прожитый день от пустого. Если я побыл с ней хотя бы полчаса - посидел в ресторане или проводил до дома, - это заполненный день. А если не удалось день пустой. И заполненных было в тридцать раз меньше, чем пустых.
- Но ты пытался матери это объяснять?
- Тридцать раз. Или сорок. Но ответ только один: "Ах, это путь к погибели!" Я ей на это говорю: "Мам, любой путь ведет к погибели, если ехать, никуда не сворачивая. У меня же есть глаза, есть голова на плечах. Когда нужно будет, я сверну". Очень спокойно говорю, поверьте. Я вообще в нашей семье самый спокойный. Не слышит. Даже над Стеллой она так не трясется, как надо мной. Хотя девятилетним девчонкам, конечно же, опаснее жить в этом мире, чем мне. Чего бы она хотела на самом деле: оставить меня в кровати на весь день и время от времени приносить поесть. Полная безопасность. Не понимает, что от такой безопасности и вешаются в нашем возрасте.
- Ты меня как-то оглоушил всем этим. Застал врасплох. Надо бы тут сказать что-то умное-умное, поделиться жизненным опытом, а я...
- Да вы уже поделились.
- Я? Когда?
- Примерно год назад. Вы были у нас в гостях на День благодарения и рассказывали, как вы в юности боялись, что у вас неправильные гормоны. Как вы прочли в статье, какое должно быть лицо - глаза, рот, улыбка - у подростка с правильными гормонами, а какое - с паршивыми. Вы очень смешно показывали, как вы всматривались в зеркало, как вращали глазами. И получалось, что у вас гормоны - хуже некуда, полный ужас. За столом все умирали от смеха. А для меня это было большое облегчение. Потому что я тогда тоже очень боялся за свои гормоны. Замечал у себя какие-то женские замашки.
- Ну, например?
- Например, мне ничего не стоит вымыть за собой посуду. Когда мне было двенадцать, я научился вышивать. Вышил подушку крестиком. Вон она, до сих пор красуется на диване. А в семь лет совсем опозорился. Родители куда-то ушли, а Стелла начала плакать в своей кроватке. Я не знал, как ее успокоить. И попытался кормить грудью. Мне это до сих пор поминают и потешаются.
- А я больше даже, чем гормонов, боялся рака. Тоже прочел в какой-то дурацкой статье. Если у вас долго не заживает какая-то ранка, нужно сделать анализ на рак. А у меня на десне как раз была язвочка. Недели две. Так что я начал прощаться с жизнью. Сочинял прощальные письма.
Грегори запихнул в рюкзак надувную подушку, затянул шнуры. Приподнял, пробуя на вес. Потом посмотрел на Кипера взглядом бодливого козленка. И спросил серьезно и жалобно:
