Заповедное изведанное - Дмитрий Владимирович Чёрный
да уж… наверное, предсвадебное преображение, костюм, общая атмосфера так действуют. с трудом подавляю улыбку, что-то неубедительное говоря о писательстве, двух уже вышедших романах. ответ почему-то впечатляет, карие глаза Лены приглядываются к нетипично для Турции и её круга занятому. меня спасает-отвлекает англоязычный вопрос официанта, красное или белое будем пить-с. красное, красные пьют только красное. но в эту тему уж точно не будем углубляться и с Леной (мой «бизнес» – борьба с социально-экономическими основами бизнеса как такового). всё-таки ветер сделал своё дело, и хочется согреться, так что бокал красного кьянти, налитый почти до краёв – как нельзя вовремя является, и стол наш сближается. со сцены звучит полуживая синтезаторная музыка: некий заготовленный фон и мягко-джазовая импровизация на его фоне.
очень кстати является и согревательная закусочка – что-то на основе баклажанов и тонко-зелёного острющего перца… на сцене уже трое музыкантов: в руках тощего янычара электроскрипка, подвывающая синтезатору то ли с турецкой, то ли с еврейской минорностью, всё это накрывает своими мерными перебоями барабан, по которому почему-то бьют помимо обычной ладони этакой кисточкой, давая шуршащие верхА.
официантам явно не угнаться за всеми столами – а столов тут маленькая деревня, но таков уж канон, тут же все родственники со стороны жениха, не позвать кого-то – кровная обида. глядя уже оттаявшим, согретым оком на соседние столы, я вижу как бы вращающиеся круглые зеркала этих семей, там чаще встречаются почтенные, в чёрном или тёмном одеянии бабушки, отцы и деды, кто-то из аксакалов есть в инвалидном кресле, но попадаются изредка и внучки на выданье, серьёзно воспринимающие событие, постреливающие глазками. и круглые столы эти словно вращаются в темпе семейных часов, являя лица, переливы черт из поколения в поколение, меняя блюда… и всем мы им теперь родня!
в силу того, что мы русскоязычное меньшинство, вещание шафера в микрофон по-турецки со сцены и песни оттуда же как бы освобождают нас от трудов понимания, от реакции (что мне особенно приятно, ведь я ещё и спиной к сцене оказался): мы пока отдаём должное турецкой кухне. в какой-то момент официант проносит бутылку водки с серебристо-голубой по прозрачному этикеткой Istanbul – как бы предлагая её и нам, и отчего-то, переглянувшись и с дедушкой нашим, с посажённым отцом, так сказать, мы решаем, что русскому столу это точно подходит. и закуска сменилась подобающим образом: некий свежепродымленный подвид кебаба в сочетании с предыдущей острятиной, вот что нужно, чтоб согреться окончательно.
а водка тут слабенькая, тридцать два градуса, почти и не водка. был такой у нас спиртной напиток девяностых «Огниво», в Пушкинском районе Подмосковья – 35, правда, градусов, вот на него она похожа, со вкусом как бы газированной воды. впрочем, под беседу с Леной да под ветерок идёт прекрасно – и раскрывается быт турецкого среднего класса в её же рассказе. и что детей двое, мальчик и девочка, уже довольно больших, и что муж-турок всё не хочет останавливаться, и желает побольше детей. и что даже брак был не её, а его целью, а она-то так бы тут и работала в сфере недвижимости, и работает сейчас, уж это право женщины отвоевала, но… какое-то в ней остаётся улыбчивое «но».
впрочем, нас манит сцена – еда происходила независимо от конферанса, а теперь пошла та самая музыка, когда полагается танцевать. да и было бы странно так просидеть за столиками всё время… музыканты оказались весьма мобильны: барабанно-скрипичный дуэт, поддерживаемый позади, со сцены синтезатором, пошёл в народ. и мы откликнулись, стали приплясывать – на этот раз жених с невестой глядят на нас, их танец был стартом всему, а теперь и мы зашевелились…
разгоняется набранное как бы про запас тепло по рукам, по ногам. не пляшут пока тёща с посажённым отцом, а мы с Леной двигаемся. вскоре всё же наш круг танцующих расширяется, а из меня тощий скрипач словно бы разок подцепив мелодичностью – начинает вытягивать цыганскую душу предков по деду. не то, чтоб он играет как-то прицельно и в сторону «белой вороны», которой я кажусь сугубо в спектральном плане среди гостей… но почему-то эти переливы в минор и обратно будят во мне чёрт знает какие архетипы. и не потому что русские обязаны на свадьбе гулять – а потому что вслушиваясь в скрипку, я ощущаю всю широкую эту свадьбу-атмосферу, которая действительно начала объединять нас с этой «турецкой деревенькой», сидящей угрюмо за столами. большинство-то глядит на наш пляс из-за столов, но даже наблюдением участвует больше, чем раньше. и вот, как этап танца я откуда-то вызволяю из глубин национальных плясовых архетипов, что надо откликаться на заворожившую тебя скрипку – наступлением на скрипача. и так стараюсь изгибисто и изобретательно к нему выплясывать…
смешной гость из России! не знал ты, что такие «вызовы» скрипачу – может, ещё с тех, дореволюционных посиделок купцов или прочей буржуазии, означали только одно: «сыграй-ка мне лично, а я спляшу!». да и не цыгане вам тут играют… и реагирует скрипач, как полагается в таких случаях – кивком восходящим, почти как шпана у нас: «ну ты чё? ну и чё? чё-то сказать хотел или мне послышалось?» взгляд этот читается безошибочно. я-то думаю, может, как-то недоплясываю? а тут в другом, конечно, дело. тут уж, коли «гуляй, Москва, разговаривай, Расея» – надо соответствовать образу. при каждом моём искреннем порыве к скрипачу – добрые, гостеприимные турки, новая многочисленная родня, сыплют ему под ноги бумажные денежки, включая евро. сыплют за меня – ну, не знал наших обычаев… однако заносчивый взгляд скрипача-янычара не смягчается. он словно договаривает: «чё ты думаешь, надел белый костюм, так можешь тут командовать, чтоб я тебе нахаляву подыгрывал индивидуально – да будь у меня не смычок в руках, а ятаган, то я бы тебе вот так – вжжжик! и секирбашка, как под Шипкой твоим далёким сородичам…»
пока мы забавляли свадьбу незнанием плЯсово-финансовых традиций кутежа, и своими почти присядочными па с обязательной отбивкой ладонями по коленям и штиблетам, произошла перемена блюд, и нечто дымящееся – мясо или рыба, как рассказали посажённый отец с тёщей, которые выбрали правильно зятю мясо, – прибыло на тарелки. и мы с новым удовольствием принялись за еду, острые разносолы и вино, чередуя его и с водочкой, поскольку снова хотелось греться – без движения вернулась прохлада… тёща глядит на меня с некоторой гордостью за активность (хорошо выступаю за сборную Сибири), но и с опасениями по поводу излишней общительности с Леной. но что поделаешь, если такая она сама разговорчивая? мы
