Мальчик из контейнера - Виталий Кирпиченко
— Красивый? — спросила она так, что сказать ей противоположное было равносильно огорчить на всю жизнь.
— И умный! — подтвердила Кира.
— Глаза карие?
— Да. Темно-карие.
— Высокий?
— Выше меня на голову. Он еще подрастет, — добавила Кира, заметив на лице Ксюши сожаление.
— Сколько ему лет?
— Девятнадцать. В октябре будет.
— А где ты с ним познакомилась? — допытывалась Ксюша.
— С братом на каникулы приезжал.
— С твоим братом? Брат тоже летчик?
— Мой брат пока курсант. В октябре летать начнут.
— Брат тоже с ним уезжает?
— Нет, он будет до конца августа.
— Он у тебя красивый? А глаза какие? Высокий?…
— Я тебе его покажу, — пообещала Кира, чтобы отвязаться от вопросов и скорее убежать.
До регистрации оставалось больше часа. Отошли в сторонку, прижались к стенке. Осмотрелись.
— В следующем году приглашаю вас к себе в Минск, — сказал Саша, глядя только на Киру. — Вам должно понравиться у нас.
— Спасибо, но только маловероятно, что я смогу приехать, — ответила Кира. — Поступать буду в институт.
— Было бы желание, и возможность тогда объявится, — подсказал Саша. — Можно так: ты, Кира, поступаешь, и с братом прилетаете ко мне в конце августа; потом мы сообща провожаем тебя и сами улетаем в Армавир. Еще вариант: приезжай к нам в Армавир в любое время.
— И что я там буду делать одна? — спросила Кира. — Вы будете заниматься делом, а я лодырничать? Давайте уж так: вы учитесь и летаете, и я здесь не буду сидеть, сложа руки. Русский и литературу подтяну, английский тоже хромает. Скучно не будет.
«Скучно не будет» Саша понял по своему: он Кире безразличен. Настроение его резко поменялось. Кира заметила это и подумала: «Генеральский сынок! Губки надул». Улыбнулась ему.
Вот уже объявили регистрацию, к стойке так заспешили люди, что, казалось, если они не поторопятся, то не достанется места в самолете.
После объявления посадки Кира подала руку Саше.
— Спасибо за визит! — сказала она, пристально глядя ему в глаза. — Дорога теперь известна, просим наведываться почаще.
— Спасибо! Обязательно приеду… приедем.
— Да обнимитесь же вы! — выкрикнул Коля. — Чай, не чужие! Неделю жили вместе!
Саша несмело привлек к себе Киру, та прижалась щекой к его щеке, и ему показалось, что щека его без кожи, и каждый нерв оголен.
Прильнув к решетке изгороди, Кира видела шедшего к самолету Сашу, он выделялся в толпе формой. Вот он повернулся и помахал фуражкой. Кира в ответ помахала рукой.
Какая все же тягостная минута расставания! Кто ее придумал! Ну, приехал! Ну, уехал человек! И что с того? Мир вверх тормашками полетел? Солнце перестало светить? Все останется, как было. Все ли? — вот вопрос. Расставание с близким и любимым человеком подобно потере души. Все время она была с тобой, и вдруг ее не стало. Ты зовешь ее, ищешь, не находишь, и осознаешь, что невозможно жить без души! Краски поблекли, звуки музыки превратились в шум, нескончаемый, всеобъемлющий шум, радость людская тебе непонятна, и боль чужую ты не чувствуешь! Ты одинок! Ты никому не нужен! И жизнь тебе уже не дорога…
Самолет вырулил на полосу, остановился, постоял, задумавшись, и начал разбег. Вот оторвалось носовое колесо от земли, и тут же, поддерживаемый невидимой силой, борт устремился ввысь. Через минуту точечка исчезла из поля зрения.
— Хороший парень, — тихо сказал Коля.
— Да, очень, — согласилась Кира.
— Неделю жили и не замечали чужого человека, — рассуждал Коля.
— Значит, не такой он и чужой, — призналась Кира.
Вся дорога домой была скучной и молчаливой.
Сашу встретил отец, вез его на своей «семерке», некогда престижном автомобиле великой страны. Хорошо запомнилось, как они покупали эту машину. Ее выделили отцу, когда он уходил на пенсию. Приехали всей семьей на склад, куда привезли новую партию «Жигулей» из Тольятти. Заведующий складом, хорошо знавший генерала Любимова, открыл все имеющиеся у него автомобили для выбора уважаемому им человеку. Выбор был небольшой. Белый и желтый цвета. Родители хотели темно-вишневую или хотя бы «кофе с молоком».
— Когда следующая партия ожидается, — спросил отец заведующего складом.
— Месяца через два-три, — ответил завскладом, огорченный, что не угодил. — Только, товарищ генерал, цены могут быть уже другие.
— Какие? Знаю, что не снизят.
— Вот эта партия, по сравнению с предыдущей, дороже на две-три тысячи, в зависимости от модели. А какая следующая будет, и предположить не могу. Опять же, будет ли там нужный вам цвет? Говорят, на заводе и краски уже нет, и обработка кузова не та.
— Все у нас теперь не то, — буркнул отец.
Завскладом согласно покивал головой, но ничего не сказал.
— Выбирайте! — показал отец на машины жене и сыну.
— Ты хозяин, тебе и выбирать, — высказала свое мнение Елена Сергеевна. Сын, зная «свое место в строю», отмолчался.
— Думаю, белая будет лучше этого желтка, — посмотрел отец на жену, потом на сына.
— Я тоже так думаю, — сказала жена. Сын согласно кивнул.
— Белую проще потом перекрасить в другой цвет, — искал выгоды в покупке отец. — В «металлик», например.
— Будет как твой самолет? — сказала Елена Сергеевна, и понять ее можно было двояко: или она желает мужу радости от продления ощущения полета, или легкий сарказм все же выскочил сам по себе.
Водитель из отца был аховый. Дергался с места рывками, тормозил или «за сто верст», или перед самым препятствием. Потел, хотя дело было поздней осенью. Матюгался беззвучно, но пассажиры знали силу непроизнесенных слов, потому и помалкивали. В особо опасные моменты мама жмурила глаза, открыв их, с удивлением шептала: «Господи, пронесло!» Чтобы не выглядеть совсем уж негодным водилой, отец иногда, совершив ошибку, возмущался громко: «Куда прешь! — кричал он невиновному коллеге по дорожному делу. — У тебя же правый бок!» или «У тебя что, глаза повылазили! Права за картошку матери купил!» Мама просила не расстраиваться и не возмущаться. «Нахалы!» — говорила она в поддержку мужа, а сама думала: «Как же он летал? Здесь скорость шестьдесят, а там тысяча?»
Вот и сейчас они все вместе едут по бетонному шоссе от аэропорта «Минск-2» в сторону города. Отец уверенно взял с места, Саше показалось, что, набирая скорость, он привычно тянет руль на себя. На выезде на «Московское шоссе» отец долго ждал вереницу машин, которая была далеко от него, а потом, когда она оказалась
