Королевы Нью-Йорка - Е. Л. Шень
Я начинаю понимать, что чувствовала Беа, хочется сказать мне. Но тогда умма просто начнет кричать. Поэтому я киваю.
– Угу.
Это не согласие, но и не возражение. Но маме этого достаточно.
– Мы не можем заставить тебя приехать домой, – признает она, – если ты не вернешься в Квинс к первому августа, мы с аппой будем вынуждены использовать свои отпускные и прилететь за тобой. И затащить тебя в самолет силой, если понадобится, Ари-я.
Все равно что сказать: о, мы совершенно точно вас не арестуем. Просто наденем на вас наручники, засунем в полицейскую машину и отвезем в «обезьянник». Родители хоть на определенную дату согласились. Поначалу умма настаивала, чтобы я немедленно прилетела домой. Сейчас же, командовала она во время каждого нашего разговора, сейчас же сядь на ближайший рейс. Но мы обе знали, что я никуда не полечу. Нужно собрать вещи. Имо должна отвезти меня в аэропорт. Океан должен меня оплакать.
Я реагирую очередным «угу». Аппа тяжко вздыхает.
– Ариэль, – говорит он, – мы так устали. Ты в Корее уже две недели. Мы даем тебе время до конца месяца. Это довольно щедрый подарок.
Аппа всегда был тем, кто отвечает в семье за рассудительность. Он любит геометрию. Верит в транзитивность. Если есть «икс», значит, есть и «игрек». Если мы дадим Ариэль немного времени, она сама захочет вернуться домой. Пойдет в колледж, и все будет чудесненько. Мы выкинем весь этот кавардак из памяти.
Когда-то я играла в то же самое с сестрой. Если я не расскажу аппе и умме, что Беа втихаря выскользнула из дома в два часа ночи, она будет мне доверять. Если она будет мне доверять, я смогу убедить ее прислушаться к родителям. Смогу убедить ее побольше учиться и поменьше тусоваться. Помогу ей с домашкой по физике. Запишу ее в Академию Хана. Смогу вылепить из нее собственного клона.
В этом мы с аппой похожи. Оба выдвигаем разумные аргументы в пользу того, что никогда не произойдет.
– Ари-я? – зовет мама. – Ты меня слушаешь?
– Да, умма. – Я рассматриваю свои туфли – танкетки с открытым мыском, которые мне одолжила Хаджин.
– Так ты согласна вернуться домой к первому числу?
Кто-то в вестибюле визжит от смеха. Кучка парней начинает орать песню BTS[64].
– Кто там, Ариэль? – спрашивает аппа. – Ты где?
Я знаю, что мама анализирует все окружающие меня звуки.
– Ты гуляешь, – заключает она и добавляет с едким нажимом: – По вечеринкам шляешься.
– Не шляюсь я нигде.
– Мне знакомы эти звуки.
Я не понимаю, о чем она. А потом до меня доходит: она имеет в виду их разговоры с Беа. Короткие и злые. Прямо как этот наш разговор. Я слышу, как ножки стула уммы скрежещут по полу, когда она встает из-за стола.
– Твоя имо устроила тебе развлечение, – продолжает мама, – конечно, это ведь в ее духе. Моя сестра никогда не была способна просто сесть и заняться делом, да? Ей обязательно нужно развлекаться.
У меня горят щеки. Имо почти никуда меня не водит. Иногда мы с ней ходим в ресторан и едим холодные сашими за уличным столиком. Она ни о чем меня не расспрашивает и не запрещает общаться с Хаджин и Карлом. Только гладит по голове и перестилает постель. Разрешает одалживать у нее помаду и просит предупреждать, когда я поеду домой.
– Я не с имо, – повысив голос, сплевываю я.
И тут же понимаю, что совершила ошибку. У меня внутри все сжимается от повисшей на том конце линии тишины.
– С кем ты там? – шипит мать. – Отвечай. Отвечай сейчас же.
– Ни с кем, – хрипло отвечаю я.
– Явно не одна.
– Не делай глупостей, – добавляет аппа.
Голоса родителей смешиваются.
– Ты уезжаешь в Южную Корею, – говорит мама – уже в пятый раз с тех пор, как я улетела. Обычно в этом месте она осекается, опасаясь того, что может у нее вырваться. Но на сей раз она продолжает: – И ты шляешься по вечеринкам, и врешь, и пререкаешься. Ты превращаешься в какую-то чужую девочку. Ты прямо как…
Договорить у нее не выходит. И я это понимаю. Поэтому заканчиваю за нее:
– Как Беа, – говорю я. – Прямо как Беа.
Я поджимаю пальцы в туфлях Хаджин. На перекрестке рычит мотоцикл, кто-то радостно верещит, где-то вдали, но ближе, чем когда-либо, – в Кымджоне ревет океан.
– Вы ни черта не знаете о ней, – говорю я родителям. – Да и откуда? Вы даже не интересовались, чем она живет. Как и я. Но Беа здесь творила чудесные вещи. Она…
– Прекрати, – кричит мать, – просто прекрати!
– Умма, я…
– Ариэль. – Тихий голос аппы дрожит. – Хватит.
Я никогда так не разговаривала с родителями. Я ни с кем так не разговаривала. Хотелось бы мне все объяснить. Хотелось бы передать все, что я думаю, прямиком в Америку. Но я лишь делаю резкий вздох и стараюсь успокоить пульс.
– Простите, – говорю я. – Мне пора.
Умма всхлипывает.
– Я скучаю по прежней Ариэль, – шепчет мама. – Она бы никогда так не поступила.
Умма права. Прежняя Ариэль – та, с наградами, почетными грамотами и хорошими отметками, – добилась всего, о чем мечтали умма и аппа. Она была послушной. Счастливой. И позволила сестре сесть в самолет и улететь в Южную Корею. Позволила той биться в воде, беспомощно размахивать руками и кричать. Неважно, что там сделали или не сделали Хаджин и Карл. Это я позволила Беа утонуть.
От кого: [email protected] 1:12
Кому:
[email protected]; [email protected]
Тема: Ночные мысли
Э и Д,
У вас бывает чувство, что все вокруг рушится, хотя на самом деле оно складывается воедино? Я все лучше узнаю Хаджин и Карла. Мне хочется их ненавидеть. У меня был план. Я была готова задать им вопросы в лоб, когда придет время. Но они так добры ко мне. Я понимаю, почему они нравились Беа. Я вижу, как они были дружны.
Чем дольше я тут, тем меньше мне хочется уезжать. Родители поставили мне срок. Первое августа. Это скорее требование. Но мне еще столько всего хочется узнать о Беа. Ее украшения – это только начало. А еще я очень полюбила Пусан. Наверное потому, что здесь не воняет, как в Нью-Йорке.
