Дар - Элеонора Бостан
– Как же красиво! – выдохнула Рита, – вода кажется почти черной, аж жутко.
– На той стороне – вот где действительно жутко, – усмехнулась Аннета и покосилась на водителя, но он смотрел на дорогу с каменным лицом.
Антон не мог оторвать взгляд от реки, неба и зеленых берегов, он хотел бы остановить машину и смотреть, и смотреть, пока не начнется ливень, а, возможно, не ушел бы даже тогда. Он хотел увидеть, как молнии будут прорезать это свинцовое небо и врезаться в черно-серую гладь реки, как завеса дождя скроет многоэтажки, упирающиеся в самые тучи, как ветер будет безжалостно трепать зеленую шевелюру берегов. Да, это зрелище стоило бы увидеть. Сила всегда прекрасна, подумал Антон, даже если она разрушает, от ее красоты захватывает дух.
Как будто в подтверждение его мыслей, раздался первый раскат грома, и под его аккомпанемент они пересекли реку. На той стороне их встретил указатель, и Антон, наконец увидел, почему он такой короткий. «Ре..» вот и все, что осталось от надписи на погнутой железной табличке, остальное отсутствовало. Рита кивнула на поломанный указатель, хмыкнула и пожала плечами, Антон невольно улыбнулся, все это было забавно, но не в его случае.
– Добро пожаловать, мы только что пересекли границу ада, – радостно сообщила Аннета, повернувшись к Антону и Рите, – наслаждайтесь неповторимыми видами за окном…. А лучше – закройте глаза.
И она рассмеялась, напряженным нервным смехом. Антон решил последовать ее первому совету, он жадно разглядывал пейзаж за окном, пытаясь представить, как Аннета выжила здесь, и какой была ее жизнь.
Прямая дорога от моста была в ямах, но ничуть не хуже тех, по которым они добирались сюда, выехав за пределы центра, и пока ничего ужасного Антон не увидел, обычная замусоренная улица. По обеим сторонам тянулись низкие серые строения, какие-то склады и районные организации, на одном таком здании Антон заметил табличку с надписью «САХ Речного района». Сама стена была исписана ругательствами из баллончиков всех цветов радуги, и табличка просто вписывалась в эту «картину», однако ее можно было прочитать. Но такие надписи частенько встречались и в его районе, так что ничего удивительного в этом не было, а вот что бросалось в глаза, так это отсутствие людей. Улица была совершенно пустой, как будто они попали в город, вымерший от чумы. Ни прохожих, ни детей, бегающих по дороге или катающихся на велосипедах, даже никаких бродячих животных, хотя возле реки Антон заметил целый ряд из мусорных контейнеров. Они тоже были исписаны, казалось, тысячью баллончиков, но под краской ясно виднелась ржавчина, нескорые были разломаны, как будто что-то взорвалось в них. А может быть, так и было. Дорога шла прямо, уводя вглубь района, но пока никаких других улиц от нее не отходило.
– Второй поворот налево, – подала голос Аннета, мимо них проехал автобус, обдав их облаком черного, вонючего выхлопа. – Сразу за общежитием.
Антон проводил взглядом старый грохочущий автобус, он был полупустым, но в нем, все же, были люди. Не стоит радоваться, сказал себе Антон, скорее всего, в ближайшее время я буду счастлив, если улицы будут так же пусты. Автобус заехал на мост, и Антон представил, как когда-то покидала этот район Аннета, в такой же старой, коптящей развалюхе.
Опять ударил гром, на этот раз ближе и сильнее. Добраться бы до дождя, подумал Антон, не хотелось бы очутиться посреди этих негостеприимных улиц, да еще и под ливнем с градом. Дорога по-прежнему шла прямо, но впереди он заметил высокое здание, точнее, высокое по меркам этого района – всего около 5 этажей. Оно было таким же серым и обшарпанным, как все вокруг, и чем ближе они подъезжали, тем уродливее оно становилось. Должно быть, общежитие, решил Антон, ну и дыра. Он сидел с левой стороны, поэтому мог хорошо разглядеть это выделяющееся на общем фоне здание. Краска на фасаде облупилась и свисала гирляндами, на стенах красовались все те же разноцветные надписи, с такого расстояния Антон не мог их прочесть, да это и не требовалось, это были явно не цитаты из классики.
Они подъехали к первому перекрестку, вернее, к двум узким улочкам, отходящим от центральной дороги. Антон мельком заглянул в поворот на своей стороне, как вдруг Рита сильно толкнула его локтем в бок. От удивления он резко повернулся и увидел первую жительницу Речного района. Она стояла на обочине в грязном зеленом платье, и худенькой ручкой прижимала к груди какую-то замусоленную бесформенную кучу меха, бывшего когда-то мягкой игрушкой. А второй ручки у нее не было, из короткого зеленого рукава торчал жуткий обрубок. Девочке было не больше 5 лет, каштановые волосы были собраны в растрепанный хвост, на ногах – поношенные вьетнамки, от пыли и времени определить их цвет уже не представлялось возможным. Она смотрела исподлобья, но никакой злости ее глазах Антон не увидел, лишь осторожное любопытство и недоверчивость. Она была совсем одна на этой пустой улице, как последняя выжившая в каком-нибудь фильме про апокалипсис, коленки разбиты, лицо – в пыли. Никакой зеленки на ссадинах Антон не заметил, только грубые коричневые корочки. До этой девочки и ее ран никому не было дело, весь ее облик просто кричал об этом.
Рита подняла руку, приложила к стеклу, она и сама не знала, собиралась ли она помахать маленькой незнакомке или просто не смога смотреть спокойно, но когда их такси уже проехало мимо, Антон обернулся и увидел, что девочка подняла культю и повернулась вслед, должно быть, она решила помахать в ответ. Картина была душераздирающая, и Антон почувствовал, как его сердце упало куда-то в бездну, а слезы начали щипать глаза. Эта малышка была такой маленькой и такой…такой обреченной. Она не видела ничего, кроме зла, и все равно, с детской открытостью помахала незнакомцам. Рукой, которой у нее не было. Кто это сделал, вертелся у Антона в голове вопрос, как будто заело пластинку, кто это сделал, кто? Почему? Это был ее пьяный отец или дружок матери? А может, сама мать-наркоманка? За девочкой явно никто не следил, она была такая грязная, худенькая и совсем одна на дороге. И это платье, такое замызганное и в дырках, эти вьетнамки, этот комок меха…
– Да тут просто рай для органов опеки, – прошептала Рита, но в ее глаза стояли слезы. –
