Великий поток - Аркадий Борисович Ровнер
Быть самостоятельной нелегко. Нужно делать не то, что тебе предлагают, а то, что тебе диктует совесть. Алексис, мой защитник, где ты?
30 февраля
Сегодня исполняется полгода месяца моей новой жизни. Два месяца я не брала в руки тетрадку. Все это время я жила, захваченная потоком, и поток этот был сильнее меня. За эти месяцы я повзрослела на десять лет. Я очень устала и стала всего бояться. Друзья говорят мне: тебе нужен покровитель, тебе нужна опора, но я не готова уступить и покориться чужой воле. Я одна, и моя единственная опора — это моя тетрадка. Больше мне не на что положиться.
Случилась ужасная вещь: нашу тринадцатилетнюю Тому изнасиловал ее школьный учитель. Мама ходит совершенно раздавленная, а обезумевший папа хочет убить этого учителя, которому столько же лет, сколько ему. Тома, которую забрали из школы, целыми днями лежит в постели и плачет, а я не знаю, как им всем помочь, тем более что я сама живу в постоянном напряжении после случая, когда меня обманом вызвали из ресторана и пытались похитить.
Я уже писала, что шесть месяцев назад мы с родителями переехали из гостиницы в квартиру, снятую на мой первый аванс. У меня отдельная комната, в которую можно входить независимо через веранду. В комнатах родителей и детей я бываю очень редко. Утром я ухожу из дома и возвращаюсь домой в 3 часа ночи. На прошлой неделе, когда при свете луны я отпирала дверь своей веранды, меня схватили сильные руки все того же свана и прижали к себе. К счастью, мой провожатый еще не успел отъехать на своей машине — он выстрелил в воздух и, когда сван исчез, помог мне отпереть дверь, потому что руки не слушали меня и мой ключ не попадал в замочную скважину.
Сегодня я впервые ощутила усталость, отменила все встречи и дела — я сижу дома в халате и думаю о том, как я буду жить дальше. Я не чувствую под ногами твердой земли. Ощущение эфемерности, непрочности всего, что нас здесь окружает, стало всеобщим и захватило также и меня. Много месяцев все мы жили надеждой, что большевиков разобьют и прогонят и мы вернемся домой. Теперь всем ясно: у нас нет дома и больше никогда не будет. Мы — листья, и нас несет ветер. Нас крутит вихрь и засыпает снегом. Хаос.
Три дня тому назад закончился мой контракт с рестораном «Риони». Мой гонорар, казавшийся вначале астрономическим, по мере того как быстро росли цены, уменьшался как шагреневая кожа. Господин Гогуа молчит о продлении договора, хотя Авет напоминал ему об этом уже дважды. Я продолжаю работать по инерции, но уже только три вечера в неделю. Мое будущее туманно и не исключено, что скоро я опять стану зависеть от моих родителей.
Один только Учитель деятелен и невозмутим. Он не захвачен всеобщим разложением. От него идет сила. Он как будто говорит: есть высшая мудрость, которой нипочем все наши тревоги. Но эта мудрость не для всех — она для тех, кто за нее борется. Чем он только не занят! У него сотни обличий. Одни видят в нем человека, просиживающего в кафе и дукханах с поэтами и красивыми женщинами и наслаждающегося жизнью. Другие говорят о нем как об успешном торговце коврами. Третьи знают его как учителя танцев: он фактически сам ведет занятия в студии эвритмии, созданной Жанной де Зальцман, учившейся в школе Далькроза, а потом вместе с мужем Александром приехавшей в Тифлис. Кроме того, он работает над постановкой балета «Борьба магов», пишет музыку, шьет для балета костюмы, а Александр де Зальцман готовит для него декорации.
Я расспросила Жанну о том, в чем состоит учение Георгия Петровича, и вот что она мне рассказала. Георгий Петрович учит «самовспоминанию», что близко к древнегреческой идее «софрониса». Это слово имеет несколько значений, главные из которых «трезвиться», «прийти в себя», «очнуться», «опомниться». Эта идея использовалась в школе Сократа и Платона, у старцев Афона, в различных эзотерических школах Запада и Востока. «Софронис» также перекликается с понятием «суфий», обозначающим мусульманского мистика, искателя высшей жизни.
Очнуться, опомниться, стряхнуть с себя мару — это стремление мне очень близко, это именно то, чего я хочу больше всего. Но как это сделать? Я уже давно думаю о том, чтобы обратиться к Георгию Петровичу, но для этого мне нужно преодолеть нерешительность и страх. Чего я боюсь? Разве что самой себя? Алексис, друг мой, на помощь!
3 апреля
Вчера в нашем ресторане была стрельба и приходила полиция. Стрелявшие скрылись, а человек, в которого они стреляли, был Ной Жордания, глава меньшевистского правительства Грузии. Ноя Жорданию увезли в госпиталь с небольшим ранением. Полиция потребовала от господина Гогуа закрытия ресторана, но ее удалось подкупить, и ресторан продолжал работать. Распространились слухи, что стрелял большевик, желавший отомстить президенту за подписание договора с Деникиным.
Я слышала от Авета, что дела у господина Гогуа из рук вон плохи: наш ресторан дышит на ладан. Вчера я пришла на работу к 6 часам и обнаружила на двери ресторана замок. Сторож сказал мне, что, возможно, завтра его снова откроют. Нет уверенности ни в чем.
Каждый день в наш город приходят слухи о налетах, грабежах и убийствах. Неужели война придет и сюда? Многие мечтают об отъезде в Европу. Путь в Европу лежит через Константинополь. Интересно, что об этом думают де Зальцманы и Николай Николаевич. Папа при помощи своих старых знакомых хлопочет об эвакуации нашей семьи в Константинополь и рассчитывает, что я поеду вместе с ними. А я, как всегда, в нерешительности.
7 апреля
Я жду Ламару и Автандила. Сегодня мы приглашены в гости к де Зальцманам по случаю их семейного юбилея. Постоянно размышляю об этой странной паре. Жанна уверена
