Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты
Что же, уничтожаютъ такія заведенія или, по крайней мѣрѣ, ставятъ преграды ихъ увеличенію и распространенію? Напротивъ: поощряютъ, и все больше и больше людей гонитъ нужда въ города, все больше и больше распложается фабрикъ и всякихъ заведеній, гдѣ дѣлаютъ такихъ несчастныхъ.
«Воспитали такъ не одного, a милліоны людей, и потомъ поймали одного мальчика и измываются надъ нимъ», думалъ Нехлюдовъ, сидя на своемъ высокомъ стулѣ рядомъ съ полковникомъ, глядя на мальчика въ сѣромъ халатѣ и слушая различныя интонаціи голосовъ защитника, прокурора и предсѣдателя и глядя на ихъ кривлянья. Да и зачѣмъ онъ здѣсь, этотъ мальчикъ, т. е. здѣсь въ Москвѣ? Затѣмъ, что ему дома кормиться нечѣмъ, и отецъ отъ нужды бросилъ его въ этотъ вертепъ. А отчего ему кормиться нечѣмъ? Оттого, что земля эта у меня, у Колосова, у Кармалиныхъ, у француза, парикмахера и всѣхъ тѣхъ, которые набрали деньги и купили изъ подъ ногъ мужиковъ земли. Если бы вмѣсто всей этой ужасной комедіи были бы учители добра, были бы люди, заботящіеся о томъ, чтобы люди могли жить честнымъ трудомъ. Но если бы хоть не было бы, только бы не было этой лжи, которая ничего не сдѣлаетъ, а только развращаетъ.
* № 43 (рук. № 11).
Глава XIII.
Съ слѣдующаго же дня Нехлюдовъ принялся за переустройство своей жизни. Онъ рѣшилъ, что ему прежде всего нужно освободиться отъ квартиры и лишнихъ вещей и людей, потомъ съѣздить по деревнямъ для устройства дѣла о землѣ и потомъ же, поселившись гдѣ нибудь въ маленькой квартирѣ поближе къ тюрьмѣ, устроить дѣло женитьбы и дожидаться отправки партіи въ Сибирь.
Объявивъ Аграфенѣ Петровнѣ о своемъ рѣшеніи сдать квартиру и ѣхать въ деревню, онъ попросилъ ее съ помощью Корнея распорядиться съ вещами и мебелью, сдавъ ихъ пока въ Кокоревскій складъ, и расчитаться съ хозяиномъ и, поблагодаривъ Аграфену Петровну и Корнея за ихъ услуги, распростился съ ними. Потомъ онъ поѣхалъ опять къ завѣдывающему тюрьмами, чтобы узнать объ условіяхъ вступленія въ бракъ съ осужденной и выхлопотать себѣ право на свиданіе внѣ обычныхъ дней.
Объ этихъ условіяхъ онъ узналъ только слѣдующее:
Въ сводѣ законовъ было сказано такъ:
На практикѣ же обыкновенно дѣлалось такъ:
Разрѣшеніе же на свиданья внѣ обычныхъ дней и за рѣшеткой онъ получилъ довольно скоро. Очевидно, его высказанное намѣреніе жениться на осужденной заинтересовало начальство, и для него сдѣлали исключеніе: ему дали билетъ, по которому онъ во всякое время могъ видѣться съ ней въ конторѣ, такъ что на третій день послѣ перваго посѣщенія онъ пріѣхалъ въ 10 часовъ въ тюрьму съ своимъ билетомъ.
Теперь уже никто не задерживалъ посѣтителей, и онъ подошелъ беспрепятственно къ самой двери. Сторожъ спросилъ, что ему нужно, и, узнавъ, что у него есть билетъ для посѣщенія, постучалъ въ оконце. Оконце отворилось. Другой сторожъ, съ той стороны, переговорилъ съ этимъ, зазвенѣлъ замокъ, и отворилась дверь, въ которую впустили Нехлюдова. Его попросили подождать, посидѣть здѣсь въ сѣняхъ, пока доложатъ смотрителю. На стѣнѣ висѣла доска, на которой было выставлено число заключенныхъ на сегодняшній день, – ихъ было 3635: 2742 мущинъ и 893 женщинъ.
Пока ходили къ смотрителю, Нехлюдовъ ходилъ взадъ и впередъ по сѣнямъ и наблюдалъ тѣ страшные признаки острожной жизни, которая проявлялась здѣсь. Въ сѣняхъ стоялъ одинъ солдатъ у двери, другой, вѣроятно фельдфебель, красавецъ, жирный, чисто одѣтый, выходилъ два раза изъ своей боковой двери и что то строго командовалъ, не глядя на Нехлюдова. Прошли подъ конвоемъ солдатъ, въ халатахъ и котахъ, человѣкъ шесть арестантовъ заключенныхъ съ носилками и лопатами, одинъ старикъ, кривой, рыжій и страшно худой, съ поразительно злымъ выраженіемъ лица. Они что то чистили на дворѣ. Потомъ вышли развращеннаго вида женщины съ засученными рукавами, – нѣкоторыя были не дурны собой, въ цвѣтныхъ платьяхъ, – и смѣясь прошли на право и вышли оттуда съ тѣмъ же смѣхомъ, неся булки. Сторожа жадно смотрѣли на нѣкоторыхъ изъ этихъ женщинъ. Это были взятыя въ городѣ за безпаспортность женщины, которыя мыли полы. И имъ за это давали булки. Черезъ 1/4 часа ожиданія пришелъ смотритель, солдаты вытянулись, и Нехлюдова попросили въ контору.
Контора была небольшая комната во второмъ этажѣ. Въ комнатѣ были только: письменный столъ, на которомъ лежали бумаги и стояла чернильница, кресло, стулъ и диванчикъ и всегдашняя принадлежность всѣхъ мѣстъ мучительства людей – большой образъ Христа.
– Сейчасъ приведутъ, – сказалъ смотритель, другой – не тотъ, который впустилъ его въ женское отдѣленіе, но тоже дружелюбный, даже непріятно фамильярный. Онъ имѣлъ видъ, и тонъ его разговора былъ такой, какъ будто онъ давалъ чувствовать собесѣднику то, что они съ нимъ понимаютъ другъ друга. Онъ закурилъ папироску и предложилъ тоже Нехлюдову. Но Нехлюдовъ отказался.
– Не скоро еще. Далеко коридорами.
Дѣйствительно, времени прошло много. И молчать все время было тяжело, и Нехлюдовъ вступилъ въ разговоръ о томъ, много ли заключенныхъ и часто ли ихъ отправляютъ. Смотритель все тѣмъ же тономъ, что мы понимаемъ другъ друга, сообщилъ, что переполняетъ тюрьмы полиція, присылая безпаспортныхъ, а что отправляются они два раза въ недѣлю и все не по многу, такъ что никакъ нельзя опростать тюрьму. Вся переполнена.
Среди этаго разговора послышались шаги по каменной лѣстницѣ, и подъ конвоемъ солдата показалась въ двери фигура Катюши. Она болѣе, чѣмъ въ первый разъ, имѣла видъ робкій и испуганный. Она подошла и покорно остановилась.
– Здравствуйте, Катюша, – сказалъ Нехлюдовъ, подавая ей руку. – Вотъ я выхлопоталъ свиданье съ вами кромѣ воскресенья и четверга.
– Вотъ какъ, – сказала она, подавая ему мягкую, вялую руку и не сжимая его руку и жалостно глядя на него своими раскосыми, добрыми глазами.
Смотритель отошелъ къ окну и сѣлъ тамъ. Нехлюдовъ сѣлъ у стола. Она не садилась, такъ что онъ долженъ былъ просить ее сѣсть. Она вздохнула и сѣла съ другой стороны стола.
– Вѣдь намъ надо переговорить много, – сказалъ Нехлюдовъ. – Вѣдь вы помните, что я сказалъ третьяго дня?
– Что вы сказали? – спросила она, точно вспоминая.
– Что я хочу жениться на тебѣ, – сказалъ Нехлюдовъ краснѣя.
– Помню, да, – сказала она. – Вы говорили. Только я не вѣрю. Зачѣмъ вамъ жениться на мнѣ?
Нехлюдовъ облокотился рукой на локоть, который выдвинулъ на столъ, чтобы быть ближе къ ней, и сталъ говорить тихимъ голосомъ, такъ чтобы слышала она одна, а не могъ слышать смотритель.
