Мирза Ибрагимов - Наступит день
Реза-шах потянулся к электрическому звонку, но министр двора остановил его:
- Простите, ваше величество, но господин сертиб Селими ушел от меня разъяренным.
- Почему?
- Отказывается от брака с Шамсией-ханум.
- Ничего, подчинится! - проговорил шах, садясь снова, и нажал кнопку.
Вошедшему придворному было приказано впустить господина Хикмата Исфагани и вызвать сертиба Селими.
- Я хочу с ним поговорить о его записке. Вызвать ко мне!
- Слушаюсь!
Не прошло и двух минут, как вошел Хикмат Исфагани и почтительно склонился. Потом он в принятых по такому случаю пышных выражениях справился о здоровье и самочувствии его величества, но, заметив сурово-равнодушный взгляд шаха, быстро посмотрел на министра двора.
Реза-шах все же предложил ему сесть. Он сел в кресло напротив Хакимульмулька.
Шах швырнул на стол перед Хикматом Исфагани бумагу о мазандеранском поместье.
- Бери себе! Я в подачках не нуждаюсь!
Хикмат Исфагани с недоумением посмотрел на шаха и перевел взгляд на министра двора.
- Ваше величество, это ничтожный дар одного из ваших верных слуг. Я смею просить вас осчастливить меня принятием этого дара.
Реза-шаха прорвало. Потоком гневных слов он обрушился на Хикмата Исфагани:
- Кто это слопал полстраны и все еще не насытился? Это ты или я? Кто сдирает три шкуры с народа? Это ты! Кто пьет кровь нации и высасывает соки родины? Ты! Сговорившись с иностранцами, ты продаешь за тридцать кранов товар, которому красная цена пять кранов! Да, да, все это ты, ты!
Пораженный этими обвинениями, Хикмат Исфагани смотрел то на шаха, то на Хакимульмулька, не смея возразить, но министр двора читал в его глазах угрозу:
"Ладно, господин мой, не буду у тебя в долгу. Расплачусь по достоинству! Будь уверен!.."
Когда Реза-шах замолчал, Хикмат Исфагани выпрямился и заговорил мягко и подкупающе:
- Ваше величество, аллаху ведомо, что все мы искренне вам преданы. Вы слава Ирана, наша гордость, наш властелин. Не одно, а сотню поместий, не одну, а сотню жизней готовы мы отдать за вас!.. Что вы изволите говорить, ваше величество?
Он взял брошенную шахом бумагу и, держа ее на вытянутых руках, поднес Реза-шаху.
- Всеподданнейше прошу вас, ваше величество! Порадуйте вашего раба. Примите мое поместье! В Ардебиле есть у меня еще сад, прекрасный живописный сад, райский уголок. Я и его готовлю для вашего величества. Завтра же представлю об этом акт.
Заметив, что Реза-шах смягчился, он осторожно положил бумагу перед ним на стол и сел на место.
- Мы готовы исполнить любое ваше повеление, ваше величество!
Реза-шах поднял голову.
- Как здоровье Шамсии-ханум? - спросил он.
- Слава аллаху! Вашею милостью, живет хорошо.
- Мы разрешили ее брак с господином сертибом Селими, - тоном приказа проговорил шах. - Что ты скажешь на это?
Тысячи предположений в одно мгновение промелькнули в голове Хикмата Исфагани.
- Власть над девушкой принадлежит вам, ваше величество, - ответил он, чувствуя невозможность каких бы то ни было возражений.
- Да, мы избрали сертиба Селими. С этим браком надо покончить как можно скорее.
- Слушаюсь, ваше величество,
В этот момент придворный доложил о прибытии сертиба Селими. Шах велел впустить его.
Реза-шах решил использовать сертиба Селими, который был известен в политических кругах как друг и сторонник Советского Союза. Он хотел включить его в состав комиссии по подготовке как англо-иранского, так и американо-иранского соглашения. Он считал, что это поможет ему скрыть подлинный смысл этих соглашений.
А сертиб Селими, узнал о приглашении во дворец к Реза-шаху, решил, что наступила самая ответственная минута в его жизни; наконец-то он получил возможность осуществить годами лелеемую мечту. Он хотел высказать шаху все, что его тревожило и что не нашло места в его записке, и убедить его в необходимости коренных реформ в управлении. Тогда, надеялся сертиб Селими, откроется новая страница в истории Ирана, начнется эра опирающейся на весь народ справедливой монархии.
Войдя в кабинет, сертиб Селими отвесил шаху почтительный поклон и, выпрямившись, влюбленными глазами посмотрел на него.
Реза-шах сразу приступил к делу.
- Начинайте, господин везир! - бросил он Хакимульмульку.
Тот пугливо заерзал на месте и начал:
- Мировая политика открывает новую страницу своей истории. Взаимоотношения между государствами чрезвычайно осложнились и покрыты мраком неизвестности и тайны. Руско-германское соглашение, явившись полной неожиданностью в политическом и дипломатическом мире, уничтожило надежду на войну стран оси против Советской России. Таким образом, если не полностью провалилось, то во всяком случае значительно подорвано и в настоящий момент стало практически неосуществимым стремление английского правительства столкнуть могущественные государства оси с русскими и раз навсегда избавить мир от большевистской опасности. Как вам известно, с этой политикой англичан органически была связана до сих пор и внешняя политика нашего правительства. Это другой вопрос, как долго будут идти рука об руку русские и немцы на основе заключенного соглашения. Так или иначе, мы не можем не считаться с тем фактом, что русские, совершив неожиданный поворот в политике, поставили англичан в положение воюющей державы против немцев. Но в настоящее время русские войска, пользуясь моментом, ломают границы созданных на западе России враждебных ей государств. Половина Польши и прибалтийские страны попали в руки русских. Развитие событий создает подобную опасность и для нас, ибо всем известно, что русские считают нашу страну такой же враждебной им, как и западные. В данном случае наши интересы совпадают с государственными интересами Англии и США, что и вынуждает нас принять некоторые их предложения. В частности, мы дали англичанам согласие на создание ряда оборонительных пунктов и аэродромов в северных наших провинциях.
Реза-шаху, который все это время прохаживался по залу, надоела долгая речь Хакимульмулька, и он прервал его.
- Мы признали необходимым, - сказал он, - в интересах страны предоставить американцам для эксплуатации нашу северную нефть.
Хакимульмульк и Хикмат Исфагани закивали головами.
- Совершенно верно! Это необходимо.
- Мы хотели бы знать мнение господина сертиба по этому поводу, - вдруг сказал шах, остановив взгляд на сертибе.
Сертиб Селими все еще не мог уяснить себе, для чего вызвали его во дворец. Он ожидал, что повелитель заговорит с ним о его докладной записке или выслушает его дальнейшие разъяснения.
- Стоит ли интересоваться моим мнением по вопросу, который уже решен вашим величеством и правительством? - сказал сертиб Селими уклончиво, надеясь услышать объяснение от самого шаха.
- Решение правительства может быть осуществлено тем успешнее, если оно поддерживается общественным мнением и соответствует взглядам таких не чуждых политике деятелей, как вы, сертиб.
Селими показалось, что долгожданная минута наконец настала, пришла пора смелых действий.
- Я считаю большой честью для себя, - начал он, - что ваше величество интересуется моим мнением в столь важном государственном деле. Если вы разрешите, ваше величество, и терпеливо выслушаете меня до конца, я постараюсь изложить вам мою точку зрения без прикрас, с полной откровенностью.
Сертиб Селими остановился, поднял глаза на шаха и продолжал твердо и решительно:
- Господин министр изволил указать на новую страницу в развитии международной политики и на необходимость усиления нашей, прямо скажем, враждебной по отношению к нашему северному соседу политики. Я не могу отрицать логичности высказываний и выводов господина министра, ибо проводившаяся до сих пор политика нашего правительства делала нас все более и более зависимыми от американцев и англичан и, быть может, еще других западных держав. И в нашей стране не один я выражаю сомнение в правильности этой политики...
- А еще кто выражает это сомнение? - прервал его Реза-шах.
Но сертиб Селими не растерялся от этого неожиданного вопроса.
- Все честные граждане, - сказал он смело, глядя в лицо государя. Все, кто думает, что гибельная для страны политика продажных министров, алчных купцов и помещиков проводится вопреки вашей воле, государь!
- Я не Ахмед-шах, чтобы политику государства определяли всякие везиры помимо меня! - резко сказал шах.
Сертиб подумал, что Реза-шах хочет испытать его, и он ответил по-прежнему прямо:
- Если это политика вашего величества, то тем хуже для страны. Значит, вода мутится у источника. Что ж, тем больше потребуется труда и времени, чтобы очистить ее.
Реза-шах гневно поднялся с места.
- Покойный твой отец говорил то же. И суждения эти мне знакомы, проговорил он грозно.
Хикмат Исфагани сразу понял намек шаха и произнес известное двустишие Саади:
