Желчный Ангел - Катя Качур
Марго по обыкновению смотрела на ее лицо, ожидая дежурной улыбки и фразы: «Развивается хрестоматийно! Молодец, мама!»
Но на этот раз врач сдвинула брови и тревожно уперлась взглядом в экран.
– Наташа, посмотри! – позвала она сестру. – Ты тоже это видишь?
Медсестра взглянула на экран, затем покосилась на Маргариту и снова воткнулась в монитор.
– Вижу, – ответила она.
Врач вздохнула, дала Марго салфетки и грустно произнесла:
– Вы прекрасно держитесь для такого случая, молодец.
– Вы о чем? – изумилась Маргарита.
Узистка вновь переглянулась с Наташей и пристально посмотрела на Марго:
– Давно был выкидыш?
– Да вы что? – замахала руками Маргоша. – Что вы несете?
– Неужели аборт? – железным тоном спросила врач.
– Окститесь! – закричала пациентка. – С чего вы взяли??? Что вы там увидели???
– Плода нет, беременности нет, – сухо ответила узистка.
– Это бред! Вы же сами видели, что она была! – кричала в отчаянии Маргарита.
– БЫЛА. НО СЕЙЧАС. НИЧЕГО. НЕТ.
* * *
Вадим крушил мебель, разбивал об пол вазы, валил книги из шкафа. Марго сидела на диване, закрыв руками голову, и рыдала. Люстра тонко звенела от всеобщей вибрации, пока, наконец, не сорвалась с крюка и не рухнула, покрывая ковер инеем мелких осколков.
– Ты сделала аборт, сука! Ты убила нашего ребенка! – орал хирург, швыряя в темной комнате стулья. – Или у тебя был выкидыш? Как можно не заметить выкидыш? Ты ударилась при аварии? На сиденье была кровь? Скажи! Скажи! Не молчи!
Марго отчаянно мотала головой. Поджав по себя ноги, она напоминала фигурку собаки на панели автомобиля, чья черепушка на тоненькой шее трясется при каждом движении.
– Нет, нет, нет, – повторяла она шепотом, – ничего не было. Ровным счетом ничего не было.
– Тогда объясни! Объясни! Объясни! – тряс он ее за плечи.
– Я отдала кольцо ювелиру, – призналась наконец Марго.
– И что? Что за бред? При чем здесь кольцо? – орал Вадим.
– Нет, это ты мне объясни: при чем здесь кольцо?! – завизжала вдруг Маргарита. – Ты чурался его, не помнишь? Долбил об стену! Пытался кому-то отдать! Ты говорил мне о везении, которое принес бриллиант! И об одновременной потере! Забыл?
– Не может быть, не может быть, – заевшей пластинкой повторял хирург, прижимая жену к груди. – Этому нет научного объяснения. Нет никакого объяснения…
Они сидели в разрушенной квартире, в обесточенной комнате, среди обломков мебели и мерцающих в ночи кусков стекла. Сидели обнявшись и вытирая друг другу слезы. Утешая себя заученными земными отговорками: «Значит, судьба». – «Мы избежали чего-то более ужасного». – «Возможно, этот ребенок был неизлечимо больным». – «Для чего-то даются эти испытания».
Вновь и вновь повторяли они глупые фразы в попытке прикрыть фиговыми листочками наготу безысходности. Отказываясь принимать непознанное, нарекая его невозможным…
Глава 27
Тибет
Эта мысль пришла в голову наутро, когда Адам Иванович открыл глаза и увидел над собой мохнатую Монину морду.
«В Тибет! – щелкнуло в голове. – Бросить все, уехать с Моней и там остаться».
Идея показалась гениальной. Исполнить Динину мечту и уйти в закат на другом конце света, в неизведанной Центральной Азии, среди отрешенных монахов, чужих рук, неродного языка, сомнительных истин. И когда-нибудь, когда Дина встретит общих знакомых и ненароком спросит их: «Как Адам?» – ей ответят: «Неужели? Ты не знала? Адам умер в Тибете». И она зальется слезами от того, что он был человеком слова, человеком дела, человеком любви и преданности. А она променяла такое сокровище на фокусника. Она пошутила, и эта шутка обернулась для них самих десятилетиями одиночества, а для иллюзиониста и вовсе закончилась петлей.
Запаривая овсянку на молоке, Адам упивался эффектным финалом в своем воображении. О Тибете, впрочем, старик ничего не знал. Интернет он игнорировал, по телевизору смотрел только новости, языками не владел. Картинки заснеженных гор в обрамлении облаков и многоярусных домиков с загнутыми крышами, вырезанные из советских журналов еще Диной, до сих пор хранились в его альбоме. Тибетские монахи, лысые, в красных одеяниях, выглядели дружелюбными.
Адам вполне себе представлял, как сидит, бритый, среди них, медитирует и питается праной. Правда, он никогда не видел рядом с тибетцами собак. Но Моне было уже шестнадцать, и ювелир осознавал, что потеряет его в ближайшие годы. А потому решил для себя пару-тройку лет пожить в туристическом отеле где-нибудь в Лхасе, а затем, нарыдавшись над покинувшим его эрделем, отправиться в монастырь и сидеть возле его врат столь долго, сколько нужно, чтобы монахи сжалились, пустили внутрь и приняли в семью.
Об этом плане Адам Иванович рассказал Мире, заглянув ее комнату-шкатулку в районе обеда.
– Вы бредите, Адам, – только и смогла произнести Тхор.
– Я все рассчитал. – Старик был возбужден. – Я продам свою мастерскую и квартиру и на эти деньги в скромной гостинице смогу протянуть несколько лет. За это время я выучу язык, научусь медитировать и познаю дзен.
– Что вам мешает познать его, не уезжая из России? – пожала плечами Мира. – Сидите в своей теплой квартире и медитируйте.
– Я хочу совершить поступок, хочу изменить свою жизнь перед кончиной, – сказал Адам. – Пусть ОНА узнает, что я добрался до Тибета.
Мира понимала, о ком речь. Адам Иванович и раньше захаживал к ней и подолгу рассказывал о своей Дине.
Тхор любила эти неспешные воспоминания, купалась в его эпитетах, напоенных любовью, видела его застывшие в морщинах слезы. Сейчас же она улыбнулась, сошла со своего стула-трона и присела на диван рядом с ювелиром. Взяла его теплую ладонь в свои руки и погладила по темной сухой коже.
– Адам, нельзя быть таким наивным романтиком. Вы даже не прикоснулись к буддизму, не начали изучать Восьмеричный Путь, не знаете четырех истин, не осознали вообще ничего. Если уж вас так приперло, давайте я найду адрес ближайшего буддийского храма – и вы походите туда, послушаете, поймете, нужно оно вам или нет.
– Нет, Мира, это все равно что учиться флорентийской живописи не в Италии, а где-нибудь в Бурятии. Технически ты поймешь, как наносить мазки, но природа и дух вокруг будут совершенно иными. Так что я все постигну там, у истоков.
– Ну вы же не молоды, – не унималась Мира. – Как вы обойдетесь без привычных лекарств? Давление, суставы, почки, в конце концов, там горный климат, не факт, что он вам зайдет! Да и Моня уже старик…
– Ты не понимаешь, Мира. Мы едем туда не жить, а умирать.
Как только ювелир, прихрамывая, покинул комнату, Тхор разложила колоду, подивилась результату, а затем взяла телефон и набрала Маргариту.
– Слушай, у нашего Адама началось старческое слабоумие. Он продает имущество и едет в Тибет, – без лирического вступления выпалила Мира.
– На хрена? – спросила Марго.
– Задай ему этот вопрос сама. Умоляю, проведи с ним сеанс, вправь ему мозги.
– Вряд ли я смогу что-то донести человеку, который сам этого не хочет. Но попробую, – задумчиво ответила подруга.
Впрочем, попытки Маргоши переубедить старика не принесли успеха. К этому моменту он уже зашел в ближайшую конторку по продаже путевок, и девочка-Мальвина с голубыми глазами и выкрашенными в синий цвет волосами обрисовала ему радужную перспективу поездки в Тибет.
– Мы все оформим, – улыбалась Мальвина, – и билет, и проживание, и еще четыре экскурсии в подарок. Только получите ветеринарный паспорт и сопроводительные справки для перелета собаки.
Адам от радости не чувствовал земли. Он записался в ветклинику к знакомому врачу и привел Моню на обследование. Низкорослый ветеринар, лицом похожий на бульдога, прослушал Монины легкие, прощупал суставы и отправил на УЗИ сердца. Пса побрили под левой передней лапой и уложили на кушетку.
Пока молодая узистка выполняла манипуляции сканером, Моня несколько раз поднимал голову и вопросительно смотрел на хозяина.
«Ты уверен в том, что делаешь?» – читалось в его глазах.
– Все хорошо, люленька, все правильно, – утешал его Адам, чеша за ухом.
Доковыляв обратно до кабинета бульдожки, старик перевел дух и, кряхтя, сел за стол напротив врача. Моня, так же тяжело вздыхая и хрипя, прилег на пол
