Любимое уравнение профессора - Ёко Огава
О том, что мы заглядывали в его тайник, Профессор так никогда и не узнал. А я навсегда запомнила ту единственную строчку-посвящение на титульном листе рукописи — «Любимой N навеки — от того, кто не забывает».
Помню, как я застыла, не в силах отвести от нее глаза. Почерк, несомненно, принадлежал Профессору. Для которого «навеки» означало куда больше, чем для большинства из нас, ибо в терминах математических теорем означало «до бесконечности».
Привести свои мысли в порядок мне помог Коренёк.
— Мам! Продевай линейку, я закрою все обратно.
Уже через пару секунд все карточки выстроились на своих местах, и никаких следов того, что коллекцию трогали, не осталось. Все как было, контейнер не поврежден, алфавитный порядок гарантирован.
Но одно отличие, хотя и не уловимое глазом, все же прибавилось. Теперь, когда я поняла, кому посвящена рукопись, эта жестянка больше не была для меня простым хранилищем для красивых бейсбольных карт. Это был саркофаг, в котором Профессор хранил свою память. И который я задвигала теперь в самую глубину книжной полки.
Несмотря на обещание, хозяин магазинчика так и не позвонил. Коренёк, не желая сдаваться, выбивался из сил — писал письма в «читательскую рубрику» журнала и выспрашивал о заветной карточке у всех друзей, а также их старших братьев. Я же не хотела, чтобы в случае нашего провала Профессор остался совсем без подарка, и продумывала запасной вариант заранее.
Вот только что же ему подарить? Самых мягких карандашей с большими тетрадями? Отрывной блокнот для записок со скрепками? Новую сорочку? Как ни старалась, вещей, в которых он бы действительно нуждался, мне на ум не приходило. Но хуже всего было то, что нельзя посоветоваться с Кореньком.
Ладно, решила я наконец. Остановимся на обуви. Ему уже давно нужна новая пара туфель, в которой он мог бы ходить где угодно, когда ему вздумается, и по которой не расползается плесень. Я купила ему именно такие и затолкала в самую глубь кладовки, куда прятала все подарки для Коренька, когда он был совсем маленький. Если же мы найдем карточку вовремя, я просто поставлю на полку в прихожей новые туфли взамен старых, и он все равно ничего не заметит.
В конце концов свет в этом темном лабиринте забрезжил, хотя и с неожиданной стороны. Я пришла в «Акэбоно» расписаться в получении зарплаты и случайно разговорилась с коллегами-домработницами. Поскольку нас слушал еще и Директор, я, конечно, не стала упоминать ни о Профессоре, ни о нашей вечеринке. Просто упомянула, что мой сын собирает старые бейсбольные карточки, да все никак не найдет то, что нужно. В ответ на это одна из женщин вспомнила, что на складе заброшенного магазина, который когда-то держала ее мать, валяются какие-то ненужные карточки, вроде бейсбольные, раньше их вкладывали в упаковку с шоколадными конфетами.
Но вот что самое интересное. Ее мать, состарившись, закрыла магазин в 1985-м. А перед этим успела заказать для какого-то фонда пенсионеров целую кучу этих самых шоколадных конфет. Рассудив, что старикам бейсбол ни к чему, ее мама поотрывала от конфетных упаковок все поздравительные виниловые конверты с карточками внутри. Весной буду вкладывать их как сюрпризы в детские завтраки для пикников, решила она. Ведь добавку всегда отдают детям, а не старикам, не так ли? Вряд ли, конечно, мать моей коллеги вообще понимала, что такое бейсбольные карточки, но рассуждала здраво.
Только дети на пикниках так и не получили ее сюрпризов. В декабре она слегла в больницу, а потом закрыла свой магазин насовсем.
Вот как вышло, что все это время почти сотня бейсбольных карточек пролежала на старом складе, то есть в сарае, но в виниловых конвертах, то есть практически в нетронутом состоянии.
Прямо из агентства мы отправились к коллеге домой, и уже в нашу квартирку я вернулась, обнимая тяжелый и пыльный картонный ящик. За который я даже предлагала какие-то деньги его хозяйке, но та отказалась наотрез. Я не стала рассказывать ей, что за эти бейсбольные карточки их же продавцы заплатили бы ей куда больше стоимости ее шоколадных конфет. А просто приняла ее дар с благодарностью.
С моим возвращением мы тут же принялись за работу. Я вскрывала конверт за конвертом, Коренёк вынимал из каждого карточку и осматривал с обеих сторон. Процесс несложный, но вскоре наше дыхание сливалось, а движения становились синхронными и ритмичными. Теперь мы куда больше знали об этих картах, а уж Коренёк наловчился различать их по категориям даже на ощупь.
Хирамáцу, Наканúси, Кинугáса, Бýмер, Оúси, Какэ′фу, Харимбто, Нагаикэ′, Хориýти, Аритб, Акия′ма, Кадóта, Басс, Инáо, Кобая′си, Фукумóто…
Игроки выплывали из прошлого один за другим. Как нам и предсказывал продавец последнего магазинчика, одни карточки были трехмерными, другие — с оригинальными автографами звезд, а некоторые даже с позолотой.
Коренёк больше не вскрикивал от восторга над каждой находкой. Теперь он думал только о главной цели: закончить всю эту работу хоть на секунду быстрей. И верил, что, стоит только сосредоточиться, и цель будет достигнута непременно.
И пока вокруг меня шелестели ошметки разрезанных виниловых пакетов, из-под пальцев Коренька вырастала и ширилась между нами кучка побежденных бейсбольных карт.
Всякий раз, когда я прикасалась к этому ящику, от него несло жутким запахом плесени с нотками шоколада. Разобрав только половину карточек, мы с Кореньком поняли, что надежда начала оставлять нас.
В этом чертовом ящике слишком много имен, осознала я. Что, конечно, неудивительно, ведь за каждую команду одновременно играет аж девять защитников, а самих команд столько, что все они делятся еще и на две разные лиги — Центральную (Central) и Тихоокеанскую (Pacific). Ну, а история этой игры в Японии насчитывает уже более полувека, и сегодня на ее небосклоне звезд хоть отбавляй…
Конечно, я понимала, что Энацу — легенда. Но разве он один? Савáмура, Канэ′да, Эгáва — все они тоже легенды, с толпами почитателей, и каждому точно так же нужны свои карточки. Так что, если мы не найдем, что искали, даже добравшись в этом вонючем ящике до самого дна, злиться и раздражаться на это глупо. Лишь бы Коренёк не слишком расстроился. Зато мы сделаем Профессору отличный подарок, который уже дожидается его в кладовке.
