В открытое небо - Антонио Итурбе
Дора подходит, они инстинктивно вытягиваются по стойке смирно.
– Мне нужны: хороший взлет, пара виражей налево, другая – направо и чистое приземление.
Все кивают. Летчики-ветераны располагаются у ограды наблюдать за происходящим.
Первый пилот отрывается от земли, неуверенно раскачивая крыльями, виражи проходит, спотыкаясь, а приземлившись, выписывает по полосе зигзаги. Ветераны покачивают головой скорее с сожалением, чем с упреком. Дора невозмутимо, покуривая сигаретку, наблюдает за тем, как юный претендент вылезает из самолета с той же нервозностью, с которой летал, и останавливается перед ним с робкой улыбкой.
– Не годен. Соберите свои пожитки и пройдите в контору за расчетом.
Мермоз, как и все остальные, смотрит ему вслед: опустив голову, парень движется к ангару, где у каждого из них есть шкафчик. Нервная дрожь пробегает по его телу.
Следующий – красавчик-корсиканец, который за словом в карман не полезет. Он подмигивает остающимся и твердым шагом направляется к «Бреге 14». От земли отрывается безукоризненно, разворачивается слегка размашисто, но вполне допустимо. Но вот, приземляясь, просчитывается. Шасси касаются земли с опозданием, на трети длины полосы, и самолет останавливается на двадцать-тридцать метров дальше отметки, выкатившись за пределы. Пилот ошибся с расчетом, но он отлично справился с управлением самолетом, так что другие претенденты на место пилота сомневаются относительно вердикта, а вот у опытных летчиков, напротив, сомнений нет. Они смотрят на Дора, но по его серьезному лицу совершенно невозможно что-то понять, пока он курит. Когда корсиканец подходит к нему, Дора поднимает на него глаза:
– Нет.
– Но ведь ошибка была всего одна!
– Одной ошибки вполне достаточно, чтобы лишиться самолета или жизни.
– Каждому может выпасть не слишком удачный день!
Дора делает последнюю затяжку.
– Престиж «Линий» основан на том, что почта доставляется каждый день. Моя работа заключается в том, чтобы неудачных дней не было.
Несмотря на все, что уже пришлось увидеть и услышать, у Мермоза нет ни пылинки сомнения. Держась очень прямо, он идет к машине и очень аккуратно надевает шлем и очки. Забирается в открытую кабину «Бреге» и устраивается поудобнее на кожаной подушке сиденья: он вернулся домой. Еще минуту назад нервы отзывались спазмами в желудке, но теперь единственное его чувство – безмятежность.
Взлетает замечательно ровно и летит невысоко над землей по идеально прямой линии, а потом делает вираж «по-американски», и самолет с задранным в небо носом пиротехнической ракетой легко взмывает вверх. Он чувствует себя полным властелином этой машины. Закладывает вираж влево, а потом вправо, косичкой, поднимается выше и делает безупречную восьмерку. Нарисовав букву S, заходит на посадку, и самолет мягко подкатывает к нарисованному на полосе белому кругу и останавливается в нем с точностью до миллиметра. И счастливый, что вновь удалось испытать чувство полноты полета, спрыгивает на землю. Марсель Рейн поднимает руку и показывает ему знак победы.
С улыбкой он подходит к Дора, рядом с ним стоит его ассистент, молодой парень в круглых очках, который кажется вечно чем-то напуганным. Директор глядит на него свирепо, как цепной пес.
– Вы думаете, тут у нас цирк?
Улыбка мгновенно исчезает с лица Мермоза.
– Мы здесь не акробатов нанимаем!
Он слетал как лучший профессионал, он продемонстрировал все, на что способен, он не заслуживает прилюдную выволочку. Это несправедливо. И несправедливость пробуждает из глубин его души темную ярость.
– Другая компания оценит мой талант.
Срывает с головы кожаный шлем и весьма неучтиво швыряет его ассистенту директора, который ловит шлем на лету и прижимает его к груди, словно мяч в регби, брошенный с другого конца поля.
Мермоз быстрыми шагами идет в мастерскую забрать вещи и отчалить на всех парусах. Куда – он не знает, но это неважно. Что-нибудь да найдется.
В гневе он открывает шкафчик и выгребает оттуда расческу, рубашку и старые ботинки. Сзади слышатся чьи-то размеренные шаги.
– Вы уходите?
Дора достает из портсигара сигарету и закуривает при помощи спички.
– Естественно, я ухожу.
– Ага…
– И как можно скорее.
– Вы недисциплинированны, высокомерны, демонстрируете самоуверенность…
– Именно так, месье. Я очень уверен, чрезвычайно уверен в себе.
– У вас дурной характер…
– Нет, месье. Но я ненавижу несправедливость. Я знаю, что летал хорошо.
– Ага… С претензиями – что есть, то есть. Придется отрихтовать.
И тут гнев на лице Мермоза сменяется изумлением.
– Что? Вы меня не увольняете?
– Там видно будет. Возвращайтесь на полосу. Поднимитесь медленно на двести метров, сделайте плавный разворот, спуститесь, затем выполните приземление. Только педаль разворотов и работа штурвалом для взлета и снижения. Так работают у нас: педаль и рычаг. Мы не акробаты на трапеции, мы почтовики.
Мермоз бросается из ангара прочь и в дверях чуть не сбивает с ног ассистента Дора, что в этот момент входит со шлемом в руке. Шлем из его рук он резко выхватывает и дружески хлопает парня по спине, но с такой силой, что у того чуть очки не падают.
– Буве, приготовь мне счета-фактуры поставщиков за неделю.
– Но… разве вы не останетесь на экзамене?
Дора затягивается сигаретой и в течение нескольких секунд задерживает взгляд на оранжевом кончике сигареты. Краем глаза разглядывая своего помощника с выражением той усталости, что навевают люди, которым требуется все объяснять. Потом
