Камиль Яшен - Xамза
Хамза сел около террасы. Где-то слышались голоса. Какие-то люди прошли по улице. Кто-то засмеялся.
Все было на своих старых местах - деревья, солнце, люди.
И птичьи голоса по-прежнему звенели легко и беззаботно. И все так же, как и раньше, пахли цветы, желтели в саду абрикосы, краснели гранаты.
Пчела пролетела совсем рядом... Белая бабочка села на стебелек... Угрюмый жук озабоченно пробирался между травинками. Ползла божья коровка.
Все было на своих местах.
Хамза поднял голову. И небо тоже было на месте. Огромное, бескрайнее, оно голубело над миром своей неохватной ширью, полыхало беспредельной неизмеряемой синевой своей высоты.
Небо было распахнуто настежь, как необъятная душа всего живого мира. Небо дышало вечностью. Великой, неизрекаемой и неизбывной вечностью жизни.
И неожиданно в сердце Хамзы, в его кровь и плоть, вдруг хлынула какая-то неуемная, буйная сила. Ему показалось, что кто-то приподнял его над землей, кто-то тормошит его, теребит, растирает ему руки и ноги целительной мазью.
Он сделал порывистое движение, чтобы встать... Ноги не
слушались, закружилась голова. Захотелось вдохнуть всей грудью, плечами, спиной...
Он дышал, наслаждаясь своим глубоким дыханием, глотал воздух, глядя вверх, в голубое небо, пил небесную синь, вбирая в себя ее широту.
Он закрыл глаза, и высота неба, оставшись в глазах, взяла его к себе, увлекла в свою беспредельность, унесла в необъятные просторы вселенной.
И сердце Хамзы слилось со всем живым на земле.
Что-то уходило из его души. Что-то уходило, а что-то входило.
...Скрипнула калитка. Он открыл глаза - перед ним стояла Аксинья Соколова.
- Ожил, - прошептала Аксинья. - Значит, дошла до бога моя молитва...
И по щеке ее сползла прозрачная, как хрусталик, слеза.
Хамза возвращался к жизни. Теперь он подолгу гулял в саду, пробовал иногда выходить на улицу, но тут же возвращался обратно, брал чистый лист бумаги и быстро-быстро начинал чтото писать.
Никто не знал, что он пишет.
Случалось так, что он писал целый день, потом всю ночь напролет и снова весь день. Отец и мать, заглядывая в комнату сына, видели перед ним большие стопки исписанной бумаги.
Ибн Ямин и Джахон-буви только печально вздыхали, обмениваясь грустными взглядами.
Хамза не открывал тайны своей работы даже перед друзьями.
Никогда еще не работал он так упорно и серьезно. Никогда не проводил подряд столько дней за бумагой. Никогда еще не было у него такой большой рукописи.
- Книга новых стихов и газелей? - спросил как-то Буранбай, зайдя навестить соседа.
Хамза отрицательно покачал головой.
- Я написал пьесу, - тихо сказал он, - о Зубейде...
Буранбай напряженно смотрел на друга.
- Она будет называться вот так, - сказал Хамза и протянул другу лист бумаги.
На нем были написаны два слова - "Отравленная жизнь".
3
Хотя шейх Исмаил Махсум сменил святого Мияна Кудрата в должности смотрителя и сберегателя гробницы Шахимардана, его чаще можно было встретить в Коканде, чем в горах, около святой обители.
Разного рода дела и события требовали присутствия шейха Исмаила в Коканде. Сегодня, например, он принимал в своем городском доме самого Китаева.
- Ваш визит, ваше высокоблагородие, является большой честью для меня, сказал шейх Исмаил, сладко жмурясь и прижимая правую ладонь к сердцу.
- В доме нет лишних ушей?
- Как вы могли так подумать? - обиженно поджал губы
Махсум.
- В Коканде готовится маевка с участием узбекских и русских рабочих. Сюда приезжал представитель ташкентских социал-демократов. После этого значительно возросла активность местных неблагонадежных лиц. По нашим предварительным сведениям центральная роль в подготовке маевки принадлежит русским поднадзорным Смольникову и Соколову. Но им помогает небезызвестный вам Хамза...
- Хамза! - в сердцах воскликнул сидевший напротив офицера шейх Исмаил и ударил себя двумя ладонями по обоим коленям сразу. - Опять Хамза!.. Да сколько же это может продолжаться?.. Везде Хамза, повсюду Хамза!.. Как только гденибудь начинается нарушение законов, там сразу появляется Хамза... Но ведь он же болел, находился почти при смерти. Говорили, что он сошел с ума...
- Выздоровел, - мрачно усмехнулся Китаев. - И кажется, снова собирается стать примерным мусульманином.
- Не может быть! - вскинул брови Махсум.
- А вы разве не знали этой новости? Хамза перевез из дома отца в медресе, в котором когда-то учился, все свои религиозные
книги.
- Наверное, это случилось без меня, в то время, когда я был
в горах, в Шахимардане.
- Вполне вероятно.
- Неужели Хамза решил снова вернуться в святые стены?
- Собственно говоря, я поэтому и пришел к вам сегодня, уважаемый шейх, чтобы с вашей помощью разобраться во всем этом... Что у вас в этом графине?
- Коньяк, господин капитан. Разрешите налить вам?
- Налейте. Нужно освежить голову, чтобы мозг работал
четко...
Китаев залпом выпил большую рюмку, взял с блюда персик. Коньяк ударил в голову, сразу же захотелось выпить
еще...
- Хороший коньяк, - похвалил Китаев.
- Разрешите налить еще?
- Наливайте, - кивнул Китаев.
Он почувствовал, как хмель качнулся в нем... "Ничего, ничего.
Сейчас выпью вторую, и все встанет на место".
- У вас тут курить можно?
- Пожалуйста. Вам здесь все можно.
- Так вот, - облокотился Китаев о стол, - самое нежелательное может произойти тогда, когда ваш Хамза именем аллаха начнет вести социалистическую пропаганд)- среди местных национальных рабочих. Этого допустить нельзя.
- Я сделаю все, что в моих силах, господин капитан.
- А вообще-то этот ваш Хамза кре-епкнй орешек, очень крепкий. И вам вашими нежными мусульманскими ручками его не раздавить. Нет, не раздавить.
- Раздавить легче всего, - вздохнул шейх. - Но, как говорит наш святой Миян Кудрат, даже аллаху легче совершить сто чудес, чем исправить одного грешника.
- Как бы нам этого ни хотелось, - откинулся Китаев на спинку стула, но благодаря особым здешним условиям именно на Хамзе сходятся сейчас все нити наших интересов. Да и ваших тоже.
- Мне ясно одно, - сказал Исмаил. - Если он отвез книги в медресе, значит, он решил больше не возвращаться к ним.
Я думаю, что для ислами Хамза потерян навсегда.
- Другими словами, вы отдаете его нам, как говорится, с головой?
- А что вы собираетесь с ним делать?
- У нас есть хорошие методы перевоспитания врагов общества.
- Господин капитан, ваше благородие, а почему бы вам не арестовать участников предполагаемой маевки заранее? До того, как она произойдет?
- Охотно объясню. Заранее мы сможем арестовать только главарей. А нам хотелось бы установить всех затронутых пропагандой жителей Коканда. И русских, и узбеков... И вот когда они соберутся все вместе...
- Мудрая мысль... Но нельзя ли каким-нибудь образом вообще не допускать самого факта общения мусульман с поднадзорными русскими?
- Нет, нельзя.
- Почему?
- Поздно. Они общаются уже давно. И Хамза - наиболее яркий пример этого общения.
- Вы не преувеличиваете, капитан, значения Хамзы?
- Я был бы рад его преуменьшить. Но, к сожалению, Хамза сильный враг. В его руках грозное оружие - слово... Я вам скажу больше - сам Хамза еще не до конца понимает свою роль в тех событиях, которые здесь могут развернуться. Ун еще позволяет себе быть пылко влюбленным и долго страдать из-за своей неудавшейся любви... Зато другие очень хорошо понимают его возможности. Недаром к нему приезжал этот Низамеддин Ходжаев.
- Безусловно, вы правы.
- Кстати, шейх, мы располагаем данными, что много лет назад вы принимали участие в совершении над Хамзой, тогда еще ребенком, некоего мусульманского обряда. Что-то вроде крещения.
- Да, я принимал участие в приобщении Хамзы к таинству благословения и покровительства святого Али-Шахимардана.
- А теперь вы являетесь смотрителем гробницы Али-Шахимардана. Например, если с Хамзой что-нибудь случится, то ни от кого другого, а только от вас будет зависеть всенародно объявить это или милостью, или гневом святого Али, а?
- Ваша мысль, господин капитан, работает сейчас на уровне самых высоких образцов восточного коварства.
- Служба...
- Скажите, капитан, а вы не могли бы разделаться с Хамзой, не привлекая к этому святого Али? Например, посадить в тюрьму... и надолго?
- Нет, не могу. Хамза должен оставаться на свободе. А в тюрьму мы будем сажать тех, кто будет к нему тянуться.
- Не проще ли сделать наоборот. И тогда никто и никуда
тянуться не станет.
- Появится новый Хамза, и все придется начинать сначала.
Хамза - это приманка. Как червяк на крючке. Подплывает к нему рыбка мы ее в сачок и на берег.
В тот же день, поздно вечером Китаева в условленном месте, на окраине города, ждал Алчинбек.
- Были у Хамзы? - спросил Кнтаев, устало опускаясь рядом на камень.
