Камиль Яшен - Xамза
- Помню.
- Из Ташкента один дяденька приехал. Из ваших будет, из узбеков. Очень головастый мужик. И грамотный. Одним словом, соображает... Так вот, я ему про тебя писал, и он вроде стихи твои и статьи знает... Мы с ним договорились, что он сюда зайдет.
Как бы под видом старого твоего знакомца - навестить, мол, больного... Зовут его Низамеддин-ходжа, работает в типографии газеты "Голос Туркестана", понял?
- Понял. ; - Скоро должен быть...
- К нам пожаловал гость, - сказал капитан Китаев.
- Кто таков? Откуда? - наклонив голову, посмотрел на капитана поверх стекол пенсне полковник Медынский.
- Из Ташкента, ваше превосходительство. Типографский рабочий Низамеддин Ходжаев. По данным губернского сыска, абсолютно неблагонадежен.
- Так, так...
- В последнее время очень активен. Незаурядный агитатор.
- Состоит под надзором?
- Под негласным... Наши ташкентские коллеги, установив при его отъезде станцию, до которой он взял билет, сочли необходимым телеграфно известить нас.
-Очень любезно с их стороны. Соблаговолите, капитан, от своего и моего имени так же телеграфно поблагодарить губернский сыск.
- Будет исполнено, ваше превосходительство.
- Благополучно ли доехал господин Ходжаев до Коканда?
- Вполне.
- И сошел именно там, куда взял билет?
- Да.
- Какая простота нравов у нынешних господ революционеров... Я как-то читал в старых полицейских обзорах, что народовольцы перед совершением своих акций по три-четыре раза меняли маршрут, прежде чем добирались до нужного места.
- Социалист нынче странный пошел, ваше превосходительство. Если уж у них туземцы в серьезных агитаторах ходят...
- Кстати, какой он ориентации, этот ваш Низамеддинов?
Эсер?
- Ходжаев, господин полковник.
- да, да, извините. Вечно я путаю эти местные фамилии...
Так как же?
- Предположительно он социал-демократ.
- Взяли под наблюдение прямо с поезда?
- Разумеется.
- И где же изволит сейчас находиться дорогой гость?
- Два часа назад отправился на прием к нашему почтенному эскулапу доктору Смольникову.
- Как это мило с его стороны! И я без всякого наружного наблюдения мог бы предсказать, что он, оказавшись в Коканде, в первую очередь пойдет именно туда... Эти социалисты, капитан, всех наших филеров безработными сделают.
- Час назад, выйдя из больницы, Ходжаев нанес визит Хамзе. В настоящее время находится там. Вместе с поднадзорным Соколовым, который к моменту прихода Ходжаева уже находился в доме Хамзы.
- А ведь чешутся руки прихлопнуть сразу всю троицу, не правда ли?.. Этот типографский рабочий мог, наверное, привезти с собой какую-нибудь свежую литературу, не так ли?
- Не исключается.
- Я вот иногда думаю, что в доме поэта Хамзы среди всяких там рукописей, книг, черновиков наверняка должна находиться какая-нибудь нелегальщина...
- Совершенно справедливо, ваше превосходительство.
- Вообще архив всякого литератора или журналиста - это же идеальное место для хранения сочинений, интересующих наше ведомство... Вы бы как-нибудь выбрали, капитан, удобный момент да и посмотрели бы внимательно, что там почитывает и что пописывает господин Хамза.
- После самоубийства младшей жены Садыкджана-байваччи мой человек не может работать с Хамзой - тот уже третий..
месяц не встает с постели. И я считал бы в такое время неудобным... вернее, нецелесообразным...
- Э-э, бросьте вы церемониться, капитан!... То, что неудобно для других, удобно для нас с вами и для той службы, которую мы представляем. Диалектика, как говорят господа марксисты...
Можете рассматривать мое предложение о необходимости обыска в доме Хамзы как приказ.
- Слушаюсь, ваше превосходительство.
- Если будете лично участвовать в обыске, постарайтесь принять соответствующие меры предосторожности...
- Меры предосторожности? От кого?.. Не понял...
- Экий вы, батенька мой, несообразительный... Ну, используйте штатский костюм, грим, косметику. Мне бы не хотелось, чтобы вашу внешность раньше времени...
- Я вас понял, господин полковник. Перекрашусь - родная мать не узнает.
- Ну вот и чудесно.
- Здравствуйте, Хамза.
- Здравствуйте, Низамеддин-ака...
- Как ваше здоровье?
- Спасибо, поправляюсь.
- Ваши друзья из ташкентских газет передают вам свои лучшие пожелания...
- Да будут они благополучны и счастливы.
- Все были очень огорчены и озабочены вашей болезнью...
- Передайте им мою благодарность.
- Я привез вам гонорар из редакции "Голос Туркестана"
и небольшой аванс за будущие статьи.
- За будущие? Но я не знаю, когда сумею снова начать писать...
- В редакции от вас ждут материалов. Ваши друзья высоко ценят ваше творчество. У вас уже есть свои читатели, которые в своих письмах в газету просят напечатать ваши новые статьи.
- Рахмат, спасибо... По правде сказать, я даже несколько смущен... Я тяжело болел, давно ничего не писал...
- Надеюсь, болезнь не затронула ваш талант настолько, чтобы...
- Затронула... Иногда мне кажется, что я не напишу больше ни одной строки...
- Вы слишком молоды, Хамза, чтобы так могло быть на самом деле.
- Вы, конечно, знаете, что случилось в моей жизни... Это нельзя сравнить ни с чем... Я много раз умирал в эти дни и видел себя на небе, рядом с ней... Мои глаза слепли от горя, сердце мое останавливалось, прекращалось дыхание, я перестал отличать день от ночи, тьму от света, все краски мира слились для меня в одну сплошную черную пелену. Мне стали безразличны люди, я потерял интерес к ним... Нет, нет, я не могу взять деньги за будущие статьи! Я никогда не напишу их...
- Не надо так говорить, Хамзахон. Это не ваши слова. Их произносит ваше горе, а ваш талант сейчас безмолвствует. Но он молчит временно... повторяю, временно. Я убежден в этом.
- Чтобы писать для читателей статьи, которые они ждут, нужны свежие впечатления от жизни. А какие могут быть впечатления у меня, если я каждую ночь покрываюсь могильным тленом?.. Я живу не на земле, а в аду...
- Вы помните тех людей, с которыми разгружали хлопок на железнодорожной станции?.. Вы работали рядом с ними, вы разделяли нечеловеческую тяжесть их труда и по двенадцать часов в сутки не разгибали вместе с ними спину, обливаясь потом и дыша хлопковой пылью... Разве это можно забыть? И разве эти люди не живут в аду на земле? А наши дехкане, которые проводят всю свою жизнь на полях баев с кетменем в руках, как на каторге? Разве их жизнь не похожа на ад?.. В России есть писатель, Максим Горький... Вы слышали о нем?
- Слышал.
- Он написал книгу о рабочих... Я не читал ее, но мне рассказывали... Вы работали на заводе, Хамза...
- Ко мне приходил Убайдулла Завки. Он сказал, что судьба возлагает на человека груз, похожий на переметную суму. Один мешок полон прошлого, другой - будущего...
- Слова, достойные поэта.
- Завки сказал, что будущее облегчает тяжесть прошлого.
Но я не вижу своего будущего. И поэтому ничто не облегчает мою ношу мешок прошлого давит мне на плечи, и у меня нету сил развязать его и отсыпать хотя бы половину своего груза...
- Вы говорили о свежих впечатлениях, Хамзахон... Пожалуй, я согласен с этим. Вам необходимо заново взглянуть на жизнь, войти в нее, услышать ее голоса. Сейчас все вокруг нас меняется очень быстро, каждый день случается что-то новое...
Люди научились разбираться в причинах своего тяжелого положения, они стали понимать, откуда приходят все их несчастья и беды... И вам, чтобы увидеть свое будущее, надо, не забывая прошлого, снова принять участие в настоящем... Около вас много хороших товарищей. Они постоянно ведут борьбу, они живут не для себя, они приближают будущее. Возвращайтесь к ним! В наше время нельзя оставаться в стороне от главных событий. Снова возьмите в руки тамбур вашей поэзии. Настройте его струны на сегодняшний день... Вставай, Хамза. Соберись с силами. Ке давай читателям повода разочароваться в мужестве своего таланта. Ведь ты же не хуже меня знаешь, что стихи должны идти к людям. Поэт не может писать только для одного себя... Твои стихи о зякете пришли к народу и стали частью его силы. Пускай же и новые строчки летят из твоего сердца в душу народа, пусть они утоляют жажду народа знать правду о жизни... Нужно бороться, Хамза. Нужно снова работать для будущего. Вокруг тебя верные и надежные друзья. Они ведут борьбу за великое дело - освобождение всех трудящихся. Они вышли на поединок с угнетателями. Становись рядом с ними! Только общее дело поможет тебе преодолеть личное горе. Только жизнь для других, только желание помочь людям могут по-настоящему вылечить от скорби бессилия. Вставай, Хамза, вставай... Нужно бороться. Я верю в тебя.
И Хамза поднялся.
Однажды, когда никого не было дома, он вышел во двор.
Медленно, держась руками за стены, обошел вокруг дома. Ярко светило солнце. Ветер шелестел листьями деревьев. Пели птицы.
Хамза сел около террасы. Где-то слышались голоса. Какие-то люди прошли по улице. Кто-то засмеялся.
