Верните белых лебедей - Николай Максимович Ольков
Старик грустно улыбнулся:
— Остон хороший, но он бедный, богатые в армии не служат. Если он сюда приедет, что делать, где работать? Я отдам ему Гузель, но что изменится, если сойдутся два бедных человека?
Родион обнял старика:
— Не переживай, ата, пусть Остон приезжает, я найду ему работу, если надо — обучу специальности. И сыграем свадьбу по всем правилам вашего народа! Так и скажи дочери, чтобы не переживала.
Родион с удовольствием ездил к Алахитдину и Гузель, он так любил бывать в этом милом доме, где вкусно пахнет жареным мясом, пряностями и лечебными травами, которые девушка сама собирает в местных лесах и лугах. Однажды он спросил, не проще ли попросить земляков выслать травы с родины, на что девушка улыбнулась и объяснила, как первокласснику, что человек должен кушать ту пищу, которая выросла там, где он живёт. И лечиться только своими травами, чужие могут даже навредить. Ей всегда смешно, когда сибиряки покупают бананы, но совсем не знают о целебных качеств лопуха. Гузель взяла в библиотеке много книг о травах Сибири, и теперь знала, кажется, всё. В дальней комнатке дома на тоненьких жердочках висели пучки, а то и настоящие веники разных трав. Она показала Родиону свои сокровища ещё до серьёзного объяснения, и ему показалось, что она специально касалась его грудью, когда дотягивалась до очередной травки. Теперь он думает, что это было случайно, девушка даже не замечала этого и не смущалась, хотя смущалась обычно по самым безобидным пустякам.
Он звонил ей и знал, что дела в институте идут хорошо, её никто не обижает, что скоро вернётся из армии Остон и, наверное, приедёт к ним в гости. Родион пометил себе, что надо решить судьбу молодых людей, надо купить им хотя бы двухкомнатную квартиру, выучить молодого узбека какой-то строительной специальности и определить в хорошую бригаду, чтобы он зарабатывал приличные деньги. Гузель знает, что она учится на бюджетном месте, фирма Роди ежегодно перечисляет институту солидную сумму, которая с лихвой покрывает все расходы и скромную стипендию. Он не хотел, чтобы девушка знала это и чувствовала себя обязанной.
Алахитдин поправил здоровье в частной клинике и чувствовал себя превосходно. Как он благодарил врачей, какие сладкие слова говорил медицинским сёстрам при расставании! Главный врач лично пришёл попрощаться со столь дорогим пациентом и настоятельно рекомендовал при первых же признаках каких-либо ощущений в сердце обращаться именно в его клинику.
Родион не особо утруждал себя размышлениями над проблемами государства и общества. Его знаний и опыта вполне хватало, чтобы решать производственные вопросы, он вмешивался только в самое важное, всё остальное сваливалось на специалистов и руководителей. Он помнил Советский Союз, помнил, что в школе девчонки читали и плакали над книжками киргиза Айтматова, потом на зоне он прочитал «Мой Дагестан» какого-то Расула, даже старые зеки вытирали слёзы, когда казашка Роза пела пронзительную песню про Героя Советского Союза Алию, как родным, аплодировали Муслиму, Мимино, красавицам Софье и Чепраге. На зоне показывали фильм про отца грузинского солдата, который всё кино искал своего сына, и нашёл уже убитого. Никто не давал команды, но весь зал встал, когда отец на грузинском разговаривал с убитым сыном. Куда всё это пропало? Почему русских все не любят, а половина бывших братьев откровенно ненавидит? Почему нынешнее поколение должно отвечать за жестокое выселение чеченцев в начале войны? За что они так? Немцев тоже выселили, в деревне Роди жили несколько семей, в школе Кехтер, Кауц, Флёр, Кинсфатер сидели за партами вместе с Ивановыми и Петровыми. Да, дрались, но не «национальной почве», хотя и обзывали «фрицами». Дома за это «всыпали». Немцы никого не резали, спокойно снялись и уехали в свой фатерланд. Которые остались, работали так, что русским стыдно было.
Алахитдин встречал гостя в дверях, сокрушался и хлопал в ладоши, что Родя не предупредил, и на кухне нет тёплого мяса. Родион успокоил, что не надо ничего готовить, он выпьет чашку чая и послушает рассказ о здоровье старика. В это время вошла Гузель. «Боже, как она красива!» — невольно подумал Родион, гоня эти мысли. Девушка молча поклонилась и сказала, что через пять минут чай будет готов. За это время Родион рассказал отцу, как планирует решить судьбу его дочери. Алахитдин заплакал:
— Родя, дорогой мой, ты благородный человек. Я тебе скажу, чего никому нельзя говорить. Дочь после вашего разговора так горько плакала, в слезах спросила, почему русские мужчины могут иметь только одну жену, она бы очень хотела быть младшей твоей женой. Ах, любовь, что она делает с человеком? Сколько радости в ней, столько и печали, и кому что достанется.
— Успокойся, ата, вот приедет Остон, сыграем свадьбу, Гузель всё забудет с молодым мужем.
— Аллах услышит твои слова, добрый человек!
Гузель подала поднос с восточными сладостями, налила две пиалы чая и поклонилась. Родион остановил её:
— Гузель, я попрошу отца, он разрешит тебе сидеть с нами за одним дастарханом, я так редко вижу тебя и скучаю. Ты мне как сестра, которую я люблю.
Гузель вспыхнула и со слезами посмотрела на Родю:
— Быть вашей сестрой — большая честь для меня.
— Как дела в чайхане, дорогой Алахитдин? — спросил Родя.
— Люди приходят, кушают, пьют чай, благодарят, оставляют немного денег. Слава Аллаху, всё хорошо!
Гузель вышла проводить Родиона. Он вынул конверт и подал ей:
— Сестра моя, скоро зима, тебе надо купить тёплую одежду.
— Мне стыдно брать деньги, ведь я не могу расплатиться с вами.
— Вот закончишь учёбу, станешь большим доктором, будешь меня лечить.
— Я буду молиться, чтобы вы никогда не болели.
— До свиданья, сестра!
Гузель заплакала и едва выговорила:
— До свидания, брат!
Вечером в постели Настёна прижалась и шепнула:
— Родя, скажи, у тебя есть женщина в городе?
— С чего ты взяла? — спокойно спросил муж.
— Вчера от тебя какими-то странными духами пахло, — сказала несмело.
Родя улыбнулся:
— Есть женщина, это дочь моего друга чайханщика, она лечит меня массажем с настоями из трав, потому и запах устойчивый, даже после душа сохраняется. Спи. Других женщин у меня нет.
Незнакомые чувства испытал Бывакин, впервые войдя в свои хлеба. Он давно не видел вызревающего массива и не мог определить, хороший урожай или не очень. Да, по дороге встречались и более привлекательные, чистые, рослые, с заметным колосом. Прошёл краем, боясь входить в глубь хлебов. Улыбнулся: вспомнился Вася Косопятенький, колхозный объездчик, который нещадно гонял
