Сны золотые - Сергей Темирбулатович Баймухаметов
Конечно, при помощи товарищей по несчастью. И здесь даже срыв не страшен. Потому что
никто и ничто не отберет у человека уже пройденного пути, уже накопленного опыта ума и
души. Это как подъем в гору. Бывает, сорвется нога с уступа и часть пути надо проходить
заново. Но маршрут уже знаком, знания и опыт остались в памяти. Однажды тобой
покоренный уступ второй раз покорить несложно. И - дальше двигаться к вершине.
Конечно, нелегко дается такой путь. Но в этой борьбе человек не только обретает себя. Он
обретает новый опыт и новое знание, он более глубоко, чем другие, осознает ценность
обыкновенной, нормальной жизни.
Я понимаю, что Алексею Чекину сейчас его жизнь представляется тупиком, из которого
только одна дорога - назад, в притон, к игле. Мол, все равно один конец - так зачем мучить
себя. У него впереди очень долгий и извилистый путь и не виден ему свет в конце туннеля. Но
он есть! Есть. И это говорю ему не я, а такие же, как и он, бывшие наркоманы, что приходят
сюда, на беседы в группу Анонимных Наркоманов. Алексей - один, а они - вместе. Им - легче.
Пусть и Алексей приходит. Вместе бороться всегда легче. Наш контактный телефон: 126.04.51.
Нельзя построить капитализм
в отдельно взятом особняке...
Взывать к государству, конечно, надо. Но и рассчитывать только на него - значит не быть
реалистом.
Впереди у страны долгие десятилетия наркотического тумана. И начнем мы выходить из него
только тогда, когда переломим сознание подрастающих детей. Пока же они живут в среде, в
ауре, в атмосфере романтизации наркотиков. Бой пойдет на полях, на которых мы всегда и
везде проигрывали - бой за души людские. Проигрывали потому, что вели его всегда
бездарные люди, чиновники, чинуши, получающие зарплату, занимающие кресло и только
потому уверенные, что они что-то знают и могут. От их казенных слов и убогих мыслей
поколения людей впадали в тоскливый сон.
А тут ведь - подростки. Чтобы их завоевать, заставить слушать - нужны неординарные люди.
Пока их не призовут, пока они не придут, ничего не получится.
А во-вторых, у нас появится шанс начать постепенный подъем со дна пропасти тогда, когда
опасность для себя осознают те, у кого в руках реальная власть и реальные возможности.
Капиталисты. Акулы бизнеса.
Во всех нормальных странах сложнейший комплекс по лечению и предупреждению
наркомании разрабатывается и ведется не только государственными, но и общественными
организациями, с участием бизнесменов, с привлечением частного капитала. Потому что
нормальным людям свойственно думать о безопасности дома, в котором они живут .
Наши корпорации, наши промышленники, предприниматели со временем осознают: наивно
обольщаться сегодняшним благосостоянием и думать, что им удастся построить капитализм в
отдельно взятой фирме и отдельно взятом особняке. Особняк сожгут, фирму разрушат те же
наркоманы. Или, не дай Бог, их дети станут жертвами губительной болезни. Нельзя добиться
процветания в больной стране, не заботясь о ее выздоровлении, не думая о ее будущем.
Потому что речь идет, в конце концов, о выживании нации...
СОН ДВЕНАДЦАТЫЙ
Ольга Дашковская , 42 года, Москва
Зоны везде одинаковые. Мрак, дорога, лес, потом вдруг открывается громадное пустое
пространство, а в середине его - цепь огней над колючей проволокой. И мороз, мороз, от
которого все внутри цепенеет. Пятьдесят градусов, сорок градусов, - норма, а тридцать
градусов - уже хорошо. При тридцати пяти градусах их выгоняют на работу, на лесоповал, в их
зековской одежонке, в телогрейках и бушлатах, подбитых свалявшейся ватой. В кирзовых
сапогах с тонкими портянками.
Местные такого не выдержат. К тому же они и не проводят день-деньской на обжигающей
стуже. У них свой распорядок, выработанный веками. А зеки, в основном городские люди - на
лесоповале.
Эта дорога, от станции до ворот зоны, словно путь на Голгофу. По которому бредут жены, матери, бабушки. Отцов я там почти не встречала. Отцы говорят: «Я его на воровство не
посылал...» Так что весь груз горя и унижения - на нас. Терпи, когда тебя раздевают до белья
чужие руки - обыскивают, прежде чем запустить в комнату для свиданий. Терпи, когда
отбирают лекарства: «Надо будет принять - зайдете в дежурку, получите таблетку...» Терпи, когда на тебя орут: «Не подходить к окну, не открывать окна!» А в комнатах - духота
невыносимая, две плиты кухонные, как в столовых, круглые сутки включенные, у тебя сердце
перехватывает, но окна открыть нельзя - они выходят на зону.
Да никто на эту зону и не смотрит. Смотреть на нее - уже пытка. Видеть, как бредут строем эти
несчастные, и каждый из них может быть твоим сыном. У них ведь в душе ничего, кроме
озлобления. Все построено так, чтобы подавить, раздавить личность. За малейшую
провинность - наказание. Карцер, шизо и еще что-то, не помню, как называется. От трех суток
до трех месяцев. Только чудом можно выйти оттуда человеком.
Но раньше было еще хуже. Их били за невыполнение нормы. А те нормы здоровый мужик
при нормальном питании и нормальной жизни выполнить не в силах. А заключенных - били.
Чуть ли не на глазах у родителей, приехавших на свидание, это происходило. Но сейчас на
зону пришел новый начальник, его там называют Хозяин - и все жестокости прекратились. Да
что там жестокости - совсем другое отношение стало. Вы представить не можете - туда, в
тюменскую таежную глухомань можно позвонить из Москвы и сына могут позвать к
телефону. Оказывается, можно! Можно по-человечески что-то сделать и для нас, несчастных, и для наших несчастных детей! А когда едешь туда, достаточно дать телеграмму - и тебя на
станции встретят на грузовике. Там никаких других машин нет - только грузовики да «уазик»
начальника зоны. И вообще, чем дальше от Москвы - тем народ доброжелательнее. Я имею в
виду охрану. Я ведь вместе с сыном уже две зоны прошла, не считая московской тюрьмы, где
он просидел два года на следствии. Вот где тебя никто за человека не считает! Ты - такая же, как и арестанты, отношение к тебе абсолютно такое же. Тебе прямо в лицо говорят: «У
хороших родителей дети дома сидят!» Здесь, в Москве, нигде и ни у кого я не видела ни капли
жалости и снисхождения. Пусть ты из Ташкента приехала, за тридевять земель, но если не
прошло трех
