Зеленая гелевая ручка - Элой Морено
Зазвонил мой телефон.
– Алло, – ответил я.
– Дон Рафаэль попросил меня позвонить вам и пригласить к нему в кабинет, – серьезным голосом произнесла Марта.
Мои ноги, руки, даже мои мысли задрожали. В голове пронеслись все открытые ящики, собранные бумажки, чужие вещи.
– Уже иду.
Медленно повесил трубку.
Я сидел неподвижно, уставившись в экран, ничего не видя перед собой. Руки лежали на клавиатуре, но пальцы отказывались что-либо печатать. Опустил глаза, страх подобрался к самому горлу. Я постарался взять себя в руки, выждать время, необходимое для того, чтобы отдышаться, но при этом не заставлять себя слишком долго ждать. Выждать нужный момент. Но время играло против меня.
Я встал, опираясь на стол. Я почувствовал, как пот стекает по спине, как он проступает в районе подмышек и даже в области паха. Я посмотрел на Сару глазами человека, которого ведут на виселицу. Она испуганно посмотрела в ответ.
Она не сказала ни слова. Я ничего не сказал. Я вспомнил, как вызывали Сару, как вызывали Хави. Мы посмотрели друг на друга, и я ушел.
Я постучал в открытую дверь. Два сухих удара костяшками пальцев. Робко встал в дверном проеме.
Сидя, откинувшись на спинку кожаного кресла и разговаривая с кем-то по мобильному телефону, он указал мне рукой, чтобы я заходил. Я зашел и закрыл дверь.
Смеясь со своим собеседником, он также рукой пригласил меня сесть. Я молча сел. Спустя несколько минут он повесил трубку.
Мы посмотрели друг другу в глаза, и думаю, это был первый раз, когда я смог по-настоящему рассмотреть черты его лица. Я видел это лицо тысячу раз, но мне кажется, что до этого момента я никогда не смотрел в него в действительности. Сидя там, я видел перед собой человека, единственной в жизни заслугой которого был брак по расчету. Я видел человека, поднявшегося из грязи в князи благодаря чужим деньгам. Человека, раскинувшегося теперь в кожаном кресле, которое запросто могло быть моим – почему бы и нет?
Нам обоим стало не по себе от этого взгляда, будто мы бросили друг другу вызов, а затем вдруг решили отступить. Он разложил перед собой какие-то бумажки, открыл ящик стола и заговорил.
Он не стал ходить вокруг да около, а сразу перешел в атаку, как делают те, кто привык побеждать.
– Мне сказали, что последнее время вы допоздна задерживаетесь на работе, – начал он тоном, имитирующим беспокойство. – У вас какие-то проблемы?
В какое-то мгновенье я чуть не попал в ловушку, но, в конце концов, мне не хотелось думать ни о Луизе, ни о Марте, ни о Хосе Антонио, ни об Эстрелле. Я был близок к этому, но нет.
– Нет, вовсе нет, – с натянутой улыбкой сказал я, – у меня все в порядке. Просто в последнее время работаю над заказом и немного опаздываю по срокам, – солгал я, как мог, в ответ на вопрос, заставший меня врасплох.
– Вы же знаете, что, если что-то не так, вы всегда можете мне рассказать. В конце концов, я здесь для того, чтобы попытаться решить любую проблему, – продолжал настаивать он, прикидывая, как долго я продержусь.
– Нет, правда, все в порядке, – пот градом покатился по спине, а голова начала зудеть. Я дважды почесался, и он это заметил. Улыбнулся.
Он расправил плечи, желая затянуть веревку на моей шее потуже: ему было достаточно лишь немного потянуть. И он сделал это. Он открыл свой ящик, порылся в нем. Я вздрогнул всем телом, еще даже не подозревая, какой сюрприз меня поджидает.
– Ох уж эта уборщица, всегда оставляет здесь свои вещи, – улыбнулся он, вытаскивая из ящика белый пластиковый стаканчик с отпечатком фиолетовой помады и ставя его вверх дном в полуметре от меня. Он посмотрел на меня, я посмотрел на него в ответ.
Он снова сунул руку в ящик и достал пачку сигарет.
– Будете? – властно спросил он, позволяя курить там, где это было запрещено.
– Нет, я не курю.
Я не хотел вступать в его игру ни при каких условиях.
Он сделал две или три затяжки, выбрасывая клубы дыма в воздух, по-прежнему развалившись в кресле.
– Надеюсь, что это останется между нами, – подмигнул он мне, и я сразу понял, что он имел в виду вовсе не сигареты.
– Да, не волнуйтесь, – ответил я.
– Видите ли, – продолжил он неторопливо, делая еще одну затяжку, – есть удовольствия, которые нельзя запретить. И незачем кому-то об этом знать. Кроме того, нехорошо вторгаться на чужую территорию, ведь никогда не знаешь, что можешь там найти. Вы меня понимаете?
– Да, не переживайте.
– Отлично. Тогда нам больше нечего сказать друг другу, не так ли? – Он сделал последнюю затяжку, а потом затушил ее в пластиковом стаканчике.
– Нет.
– Отлично. Отлично. Ах да, и помните, что я начинаю переживать, когда наши сотрудники так много времени проводят на работе. Ведь у всех есть семьи, социальная жизнь… – он раздавил стакан и бросил его в мусорную корзину.
– Вам не о чем переживать, я постараюсь уходить домой вовремя.
«Три, два, один – нокаут», – подумал он, но в действительности я уже покинул ринг, успев увернуться от удара и вернуться в целости и сохранности на свое место.
Понедельник, 15 апреля 2002
В выходные мы с Реби практически не смотрели друг на друга, практически не пересекались. Мы жили параллельно в доме, который все меньше и меньше становился похожим на дом.
Шесть часов вечера очередного понедельника. Мне совсем не хотелось работать. Если честно, мне вообще ничего не хотелось. Поэтому я убивал время своим любимым еще с детства занятием: игрой в цифры. Я взял лист бумаги, белый, чистый.
Взял черную ручку, потому что зеленая так до сих пор и не нашлась, и начал по косточкам раскладывать свою жизнь. Записал:
Сон. С двенадцати до семи: 420 минут.
Встать, позавтракать, переодеться, принять душ, отвезти Карлито, добраться до работы. С семи до половины девятого: 90 минут.
Работа до обеда. С половины девятого до половины второго: 300 минут.
Обед. С половины второго до трех: 90 минут.
Работа после обеда. С трех до половины восьмого: 270 минут.
Дорога домой. С половины восьмого до половины девятого: 60 минут.
Дом. Искупать и покормить, поужинать, убрать со стола, кофе. С половины девятого до одиннадцати: 150 минут.
Остальное. С одиннадцати до двенадцати: 60 минут.
Остальное – это все, что у меня было. Остальное – чтобы время от времени поговорить, полежать на диване, поставить
