Сказки о любви - Зульфия Талыбова
– А что с девушкой стало?
– А Сицида в озеро слез своих нырнула и умерла от вселенской тоски… Не верил никто в ее смерть, ведь каждую ночь за много-много миль от озера слышали люди, как плачет несчастная, как поет она о своей горькой судьбе. Отважные рыцари отправлялись к Озеру Печали, чтобы спасти несчастную, но все они сгинули. Печаль будто ядом отравила их разум. Каждый предлагал высушить озеро, но тоненький девичий голосок, что звучал с поверхности воды, спрашивал: «а где я буду жить?!», молодец отвечал: «на суше, здесь тепло и радостно!»; голос сомневался: «но я не умею радоваться, я была рождена, чтобы печалиться и грустить…». Манил красивый голосок молодца, просил не покидать озеро, а посидеть подле, водицы испить… Очарованный рыцарь только глоток один делал и падал замертво в Озеро Печали… Так вот, горше этого напитка нет ничего на свете… Это концентрат людской скорби! Извини, если пафосно говорю, печалинка моя, но такова истина!
– Какая страшная история! – я содрогнулась и обхватила себя руками. – А меня как будто манит Озеро Печали! Так и хочется посмотреть на него!
– Зря, моя доченька. Те отважные рыцари добровольно утонули в Озере Печали, испив перед этим пригоршню его адских вод. Про них так и говорили: «испил вод у Сициды». А потом это выражение стало летучим, и про любого, кто лишает себя жизни прежде, чем за ним придет сама Смерть, говорят, что он «испил вод у Сициды».
– Мамочка моя! – испуганно воскликнула я. – Ты же говорила, что твое настоящее имя связано с какой-то девицей Сией, что в Днепре утопилась?! Это ли не Сицида?!
– Нет, печалинка моя, – рассмеялась гостья, – но, видимо, сходство есть, потому что прежде чем «испить вод у Сициды», все сначала знакомятся со мною… Вот ведь как.
– Ты, выходит, собиратель несчастных душ для своей матери?! – ахнула я.
– Выходит, что так… Но таков естественный порядок вещей. Кто-то должен занимать эту должность… И тебе бы остерегаться меня, печалинка моя, а не дружить… Не хочу, чтоб твои слезы утонули в Озере Печали, не хочу, чтоб твоя скорбящая душа угодила в него… – Матерь несчастных залилась светящимися горючими слезами.
– Что же мне делать, мамочка? А что будет, если отказаться от тебя?
– Не знаю. Нужно спрашивать у лекаря душ человеческих. У тебя ещё есть силы сходить к нему, пока Озеро Печали не поглотило тебя… Тебя заберёт Смерть, когда ты будешь старенькой и проживёшь долгую счастливую жизнь, но только пусть не достанутся твои слезы Сициде! Только не твои!
– Лекарь душ человеческих?! – воскликнула я, – кто же это?
– На самом деле лекарь – это тот, кто сам болел, но выздоровел и узнал секрет радости и теперь другим рассказывает.
– Выходит, все лекари – твои бывшие детишки, только те, кому удалось проститься с тобой?! – ахнула я.
– Да. Но к нему надо долго ходить, печалинка моя. Мы ведь с тобой так давно знакомы, представляешь, сколько нужно времени, чтобы избавиться от меня?! А ты ведь меня все манишь и манишь…
– Выходит, я кормлю тебя своей печалью и своим страхом? – спрашивала я. – Представить, что кот умрёт или ещё кто-то из знакомых или близких, означает кинуть тебе кусок свежего мяса, насытить, чтобы ты ещё смогла пожить со мной?
– Так и есть, сердце мое несчастное! Но ты себя не ругай, просто ты не можешь мыслить по-другому.
– Мы с тобой так сроднились… – тихо произнесла я, глядя в пол, – ты была со мной с пятнадцати лет. Как же я тебя брошу?! Как же я буду жить без тебя?
– Печалинка, на свете много чего интересного и без меня, просто ты давно разучилась это видеть… Сотри меня, и зрение тут же улучшится.
– А ты не вернёшься ко мне?
– Это, как пожелаешь… Глядишь, так понравится жить без меня, чтои думать забудешь. Да и я, наверное, уволюсь.
– Неужели!? Чем заниматься будешь?!
– Да грусть его знает… О! Придумала! К Смерти пойду, напрошусь к ней, подсоблю, буду души в вечный покой отводить. Там выбора нет – умирать или жить, там дорога в один конец, и я не успею ни к кому привязаться и привыкнуть, как к тебе.
– Значит, мы с тобой ещё увидимся, мамочка моя?!
– Увидимся, сердце мое несчастное, печалинка ты моя ненаглядная, увидимся!
– А вдруг я как Озеро Печали – была рождена, чтобы грустить?! Вдруг мне не суждено другое?
– Ты человек, печалинка моя. И ты должна жить и имеешь право испытывать и радость, и грусть.
Она вскочила и стала расхаживать по комнате из угла в угол. Я сидела на столе и удивлённо таращилась на неё.
– Мне ведь и самой уходить неохота! – гостья внезапно остановилась и уселась по-турецки на середине комнаты. – Ты меня удерживаешь здесь, доченька! Ты дала мне имя!
– Ну и что! Ты ведь говорила, что ты для любого принимаешь тот облик, который он фантазирует!
– Да, но никто не давал мне имён! А ты меня одомашнила, если хочешь!
Я нервно рассмеялась.
– Сердце мое несчастное, я от тебя теперь завишу! Чего делать-то со мною будешь, ась? – настаивала она.
– А что нужно? – тихо-тихо спросила я, уставившись в пол.
– Прогнать…
– Прогнать?! – упавшим голосом переспросила я.
И тело мое вновь налилось тяжестью, а веки свинцом.
– Печалинка, пора с настоящими людьми дружить, а не с вымышленными…
– Но как же так? Не могу я тебя прогнать, нам же так хорошо вдвоём!
– Но по-другому не получится… И не зови меня больше, печалинка.
Я вскочила, скрестила руки на груди и с обидой, исподлобья, словно пятилетняя малышка, уставилась на гостью.
– Отказываешься от меня? – спросила я с дрожью в голосе.
– Отказываюсь… – тихо подтвердила она, не поднимая черепа.
– Я не верю! Ты специально так говоришь!
Она медленно поднялась и отошла к двери.
– Ты измучила меня. Я устала к тебе приходить… – признавалась она.
Я не верила ни одному ее слову. Она произносила эти ужасные обидные слова, отвергая меня, но голос ее был мягок, он совсем не соответствовал этим холодным фразам.
– Оставь меня в покое! – чуть громче попросила она.
Вдруг злость вспыхнула в моей груди. Сердце бешено забилось, а слезы застряли в горле и душили меня. Хотелось взвыть на всю квартиру!
– Ну и уходи! – закричала я. – Это ты измучила меня! Уходи! И не возвращайся!
Я упала на колени и разрыдалась.
– Я отпускаю тебя… – сквозь слезы шептала я. – Я счастливой быть хочу! Я радоваться хочу! Я смеяться
