Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг.
Да уж все песни пропели ожидамши.
(Бабы поют. Посередине песни входят Никита и Аким.)ЯВЛЕНИЕ II.Те же, Никита и Аким.Никита (держит Акима за руку и подталкивает вперед себя).Иди, батюшка, без тебя нельзя.
Аким.Не люблю я, значит, тае…
Никита (на баб).Буде, замолчите. (Оглядывает всех в избе.) Марина, ты тут?
Сваха.Иди, бери образ, благословляй.
Никита.Погоди, дай срок. (Оглядывается.) Акулина, ты здесь?
Сваха.Да что ты народ перекликаешь? Где ж ей быть-то? Что он чудной какой…
Анисья.Батюшки родимые! Да что ж он разутый!
Никита.Батюшка! ты здесь? Гляди на меня. Мир православный, вы все здесь, и я здесь! Вот он я! (Падает на колени.)
Анисья.Микитушка, чтой-то ты? О, головушка моя!
Сваха.Вот на!
Матрена.Я и говорю: перепил он французского, что ли, много. Опамятуйся, что ты? (Хотят поднять его, он не обращает ни на кого внимания, глядит перед собой).
Никита.Мир православный! Виноват я, каяться хочу.
Матрена (тащит его за плечо).Что ты, с ума спятил? Миленькие, у него ум зашелся. Увести его надо.
Никита (отстраняет ее плечом).Оставь! А ты, батюшка, слушай. Первое дело: Маринка, гляди сюда. (Кланяется ей в ноги и поднимается.) Виноват я перед тобой, обещал тебя замуж взять, соблазнил тебя. Тебя обманул, кинул, прости меня Христа ради ! (Опять кланяется в ноги.)
Анисья.И чего разлопоушился? Не к лицу совсем. Что никто не спрашивает. Встань ты, что озорничаешь?
Матрена.О-ох, напущено это на него. И что это сделалось? Попорчен он. Встань. Что пустое болтаешь! (Тянет его.)
Никита (мотает головой).Не тронь! Прости, Марина, грех мой перед тобой. Прости Христа ради.
(Марина закрывается руками, молчит.)Анисья.Встань, говорю, что озорничаешь. Вспоминать вздумал. Буде форсить. Стыдно! О, головушка моя! Что это, очумел совсем.
Никита (отталкивает жену, поворачивается к Акулине).Акулина, к тебе речь теперь. Слушайте, мир православный! Окаянный я. Акулина! виноват я перед тобой. Твой отец не своею смертью помер. Ядом отравили его.
Анисья (вскрикивает).Головушка моя! Да что он?
Матрена.Не в себе человек. Уведите ж вы его.
(Народ подходит, хочет взять его.)Аким (отстраняет руками).Постой! Вы, ребята, тае, постой, значит.
Никита.Акулина, я его ядом отравил. Прости меня Христа ради.
Акулина (вскакивает).Брешет он! Я знаю кто.
Сваха.Что ты? Ты сиди.
Аким.О, Господи! Грех-то, грех-то.
Урядник.Берите его! А старосту пошлите да понятых. Надо акт составить. Встань-ка ты, поди сюда.
Аким (на урядника).А ты, значит, тае, светлые пуговицы, тае, значит, погоди. Дай он, тае, скажет, значит.
Урядник (Акиму).Ты, старик, смотри, не мешайся. Я должен составить акт.
Аким.Экий ты, тае. Погоди, говорю. Об ахте, тае, не толкуй, значит. Тут, тае, Божье дело идет… кается человек, значит, а ты, тае, ахту…
Урядник.Старосту!
Аким.Дай Божье дело отойдет, значит, тогда, значит, ты и, тае, справляй, значит.
Никита.Еще, Акулина, перед тобою грех мой великий: соблазнил я тебя, прости Христа ради! (Кланяется ей в ноги.)
Акулина (выходит из-за стола).Пусти меня, не пойду замуж. Он мне велел, а теперь не пойду.
Урядник.Повтори, что сказал.
Никита.Погодите, господин урядник, дайте досказать.
Аким (в восторге)Говори, дитятко, всё говори, легче будет. Кайся Богу, не бойся людей. Бог-то, Бог-то! Он во!..
Никита.Отравил я отца, погубил я, пес, и дочь. Моя над ней власть была, погубил ее и ребеночка.
Акулина.Правда это, правда.
Никита.На погребице доской ребеночка ее задушил. Сидел на нем… душил… а в нем косточки хрустели. (Плачет.) И закопал в землю. Я сделал, один я!
Акулина.Брешет. Я велела.
Никита.Не щити ты меня. Не боюсь я теперь никого. Прости меня, мир православный! (Кланяется в землю.)
(Молчание.)Урядник.Вяжите его, свадьба ваша, видно, расстроилась. (Подходит народ с кушаками.)
Никита.Погоди, поспеешь… (Отцу кланяется в ноги.) Батюшка родимый, прости и ты меня, окаянного! Говорил ты мне спервоначала, как я этой блудной скверной занялся, говорил ты мне: «коготок увяз и всей птичке пропасть», не послушал я, пес, твоего слова, и вышло по-твоему. Прости меня Христа ради.
Аким (в восторге.)Бог простит, дитятко родимое. (Обнимает его.) Себя не пожалел, Он тебя пожалеет. Бог-то, Бог-то! Он во!..
ЯВЛЕНИЕ III.Те же и староста.Староста (входит.)Понятых и здесь много.
Урядник.Сейчас допрос снимем.
(Никиту вяжут.)Акулина (подходит и становится рядом).Я скажу правду. Допрашивай и меня.
Никита (связанный).Нечего допрашивать. Всё я один сделал. Мой и умысел, мое и дело. Ведите куда знаете. Больше ничего не скажу.
Занавес.–МУДРАЯ ДЕВИЦА.
Был царь. И всё ему не удавалось. И послал он к мудрецам спросить, отчего ему неудача.
Один мудрец сказал: «Оттого, что он не знает часа, когда что делать». Другой сказал: «Оттого, что он не знает того человека, который ему нужнее всех». Третий сказал. «Оттого, что он не знает, какое дело дороже всех других дел».
И послал царь еще спрашивать у мудрецов у этих и других: какой час важнее всех, какой человек нужнее всех и какое дело дороже всех?
И не мог никто отгадать. И всё думал об этом царь, и у всех спрашивал.
И отгадала ему девица. Она сказала, что важнее всех часов – теперешний, потому что другого ни одного нет такого же. А нужнее всех тот человек, с которым сейчас имеем дело, потому что только этого человека и знаем. А дороже всех дел то, чтобы сделать этому человеку доброе, потому что это одно дело тебе наверное на пользу.
–
БЕСЕДА ДОСУЖИХ ЛЮДЕЙ.
(ПРОЛОГ К ПОВЕСТИ: «ХОДИТЕ В СВЕТЕ».)Собрались раз в богатом доме гости. И случилось так, что завязался серьезный разговор о жизни.
Говорили про отсутствующих и про присутствующих и не могли найти ни одного человека, довольного своею жизнью.
Мало того, что никто не мог похвалиться счастием, но не было ни одного человека, который бы считал, что он живет так, как должно жить христианину. Признавались все, что живут мирской жизнью в заботах только о себе и своих семейных, а не думает никто о ближнем и уж тем меньше о Боге.
Так говорили гости между собой, и все были согласны, обвиняя самих себя в безбожной, нехристианской жизни.
– Так зачем же мы живем так? – вскричал юноша, – зачем делаем то, чего сами не одобряем? Разве мы не властны изменить свою жизнь? Мы сами сознаем, что губит нас наша роскошь, изнеженность, наше богатство, и главное – наша гордость, наше отделение себя от братьев. Чтобы быть знатными и богатыми, мы должны лишить себя всего, что дает радость жизни человеку, мы скучиваемся в городах, изнеживаем себя, губим свое здоровье и, несмотря на все наши увеселения, умираем от скуки и от сожаления, что жизнь наша не такая, какая она должна быть.
Зачем же жить так? Зачем губить так всю жизнь, всё то благо, которое дано нам от Бога? Не хочу жить попрежнему. Брошу начатое ученье, – оно ведь приведет меня ни к чему другому, как к той же мучительной жизни, на которую мы все теперь жалуемся. Откажусь от своего именья и пойду жить в деревне с бедными, буду работать с ними, научусь работать руками и, если нужно бедным мое образование, буду сообщать его им, но не через учреждения и книги, а прямо живя с ними по-братски.
– Да, я решил, – сказал он, вопросительно взглядывая на своего отца, который был тут же.
– Желание твое доброе, – сказал отец, – но легкомысленное и необдуманное. Тебе представляется всё столь легким потому, что ты не знаешь жизни. Мало ли что нам кажется хорошим! Но дело в том, что исполнение этого хорошего очень бывает трудно и сложно. Трудно идти хорошо по битой колее, но еще труднее прокладывать новые пути. Их прокладывают только люди, которые вполне созрели и овладели всем тем, что доступно людям. Тебе кажется легким новый путь жизни потому, что ты не понимаешь еще жизни. Всё это – легкомыслие и гордость молодости. Мы, старые люди, для того и нужны, чтобы умерять ваши порывы и руководить вас нашим опытом, а вы, молодые, должны повиноваться нам, чтобы воспользоваться нашим опытом. Твоя жизнь деятельная еще впереди, теперь ты растешь и развиваешься. Воспитайся, образуйся вполне, стань на свои ноги, имей свои твердые убеждения и тогда начинай новую жизнь, если чувствуешь к тому силы. Теперь же тебе надо повиноваться тем, которые руководят тобой для твоего блага, а не открывать новые пути жизни.
