Если однажды зимней ночью путник. Том III - Итало Кальвино
— Только один человек откроет нам истину: автор.
— Вот и спроси у него. На правах друга…
— Бывшего друга.
— Ведь ты скрывалась от Мараны у него?
— Какая осведомленность!
Больше всего тебя бесит ее насмешливый тон. Решено, Читатель, ты поедешь к автору. А пока, повернувшись к Людмиле спиной, ты начинаешь читать новую книгу под старой обложкой.
(Хотя не совсем старой. Полоска «Последний бестселлер Сайласа Флэннери» загораживает предпоследнее слово названия. Достаточно приподнять ее, и ты видишь, что этот роман называется не так, как предыдущий — «В сети перекрещенных линий», а немного иначе — «В сети перепутанных линий».)
⠀⠀
⠀⠀
В сети перепутанных линий
озерцать, мыслить. Всякая умственная деятельность отсылает меня к зеркалам. Согласно Плотину, душа есть зеркало, отражаясь в котором идеи высшего разума порождают материю. Возможно, именно поэтому для раздумий мне нужны зеркала. Я собираюсь с мыслями лишь в присутствии отраженных образов, словно моя душа нуждается в модели для подражания всякий раз, когда приводит в действие свои умозрительные, спекулятивные свойства. (Спекулятивные — в самом широком смысле этого слова, ведь я одновременно мыслитель и делец, ну а кроме того — коллекционер оптических приборов.)Стоит поднести глаз к калейдоскопу, как я чувствую, что моя мысль, повинуясь встречным движениям разнородных по цвету и форме осколков, составляющих правильные фигуры, мгновенно упорядочивается, и мне отчетливо приоткрывается непрочность стройной конструкции, распадающейся от легкого постукивания ногтем по стенке трубочки, дабы смениться новым узором, в котором те же разноцветные кусочки слагаются в иное единство.
Когда еще в отрочестве я осознал, что созерцание глазурных садов, кружащихся вихрем на дне зеркального колодца, воодушевляет мою склонность к практическим решениям и рискованным замыслам, я начал коллекционировать калейдоскопы. Сравнительно недолгая история этого устройства (калейдоскоп был запатентован в 1817 году шотландским физиком сэром Дейвидом Брюстером, сочинившим, помимо прочего, «Treatise on New Philosophical Instruments»[4]) ограничивала мою коллекцию узкими хронологическими рамками. Однако вскоре я заинтересовался антикварной редкостью куда более ценной и впечатляющей: катоптрическими приборами семнадцатого века, миниатюрными театрами всевозможных видов, в которых фигура множится в зависимости от расположения зеркал. Я намерен восстановить музей, созданный иезуитом Афанасием Кирхером, автором «Аrs magna lucis et umbrae» (1646)[5] и изобретателем «полидиптического театра», где около шестидесяти маленьких зеркал, вделанных внутрь большой шкатулки, превращали ветвь в дубраву, оловянного солдатика в войско, книжечку в библиотеку.
Перед началом заседаний я показываю мою коллекцию деловым партнерам: они смотрят на эти диковинки без особого интереса. Им и невдомек, что я воздвиг свою финансовую империю по принципу калейдоскопа и катоптрических приборов, умножая, как в зеркальном отражении, фирмы без капитала, наращивая кредиты, упраздняя чудовищные убытки в мертвом пространстве иллюзорных перспектив. Мой секрет, секрет моих непрерывных финансовых побед в то время, как повсюду бушевал кризис, биржу лихорадило, одна за другой лопались сотни компаний, был прост: я никогда не думал непосредственно о деньгах, сделках, прибыли, но лишь об углах отражения, образующихся между блестящими пластинами, установленными под разными углами.
Я хочу размножить собственный образ. Только не подумайте, что я страдаю манией величия или делаю это ради самолюбования. Напротив, среди несметного количества иллюзорных призраков самого себя я пытаюсь скрыть истинного себя, приводящего их в движение. Поэтому, если бы я не боялся быть неправильно понятым, я бы полностью облицевал зеркалами одну из комнат моего дома по проекту Кирхера и тогда мог бы ходить по потолку вниз головой и взлетать выспрь из глубин пола.
Эти строки призваны передать холодный блеск зеркальной галереи, в которой отражаются, переворачиваются и плодятся немногочисленные фигуры. Моя фигура расходится во все стороны, двоится на каждом стыке и ребре, чтобы сбить с толку моих преследователей. У меня тьма-тьмущая врагов, и я вынужден постоянно от них убегать. Думая, что настигли свою жертву, они поразят лишь стеклянную поверхность, на которой возникает и рассеивается одно из многих отражений моей вездесущей личности. Я и сам преследую моих несчетных врагов, неотвратимо надвигаясь на них бесконечными шеренгами и вставая на их пути, куда бы они ни направлялись. В отраженном мире враги полагают, будто взяли меня в кольцо, но только я один знаю расположение зеркал, и стоит мне захотеть — опять стану неуловим; они же будут натыкаться друг на друга, сбиваясь в беспорядочное стадо.
Пусть все это отразится в моем рассказе через подробности финансовых операций, эффектные сцены заседаний правления, панические телефонные звонки биржевых маклеров; через обрывки карты города, страховые полисы, изящный ротик Лорны, когда она бросила ту фразу, задумчиво-непреклонный взгляд Эльфриды, мелькающее наложение разных лиц, сетчатую карту города, крапленную крестиками и стрелками, мотоциклы, удаляющиеся и пропадающие за краем зеркала, мотоциклы, сходящиеся на моем «мерседесе».
Когда я понял, что меня стремятся похитить не только банды профессиональных преступников, но и мои главные компаньоны и конкуренты в мире большого бизнеса, я сказал себе: у тебя один выход — размножиться, сделаться вездесущим, дать противникам как можно больше возможностей совершать покушение и тем самым уменьшить вероятность твоего захвата. Я заказал еще пять одинаковых «мерседесов». Целый день они выезжают из бронированных ворот моей виллы в сопровождении мотоциклетного эскорта телохранителей. В машине сидит неразличимая фигура в черном — я или один из моих двойников. Возглавляемые мною фирмы — это всего лишь названия: за ними ничего не стоит; они расположены в совершенно пустых, взаимозаменяемых помещениях; поэтому мои деловые совещания всегда проходят по разным адресам, а для пущей верности я каждый раз меняю их в самый последний момент. Гораздо щекотливее обстоит дело с моей внебрачной связью. Два, а то и три раза в неделю я встречаюсь с разведенной женщиной по имени Лорна. Ей двадцать девять лет. Обычно наша встреча длится два часа сорок пять минут. Для безопасности Лорны нужно было тщательно скрыть ее местонахождение. Тогда я стал назначать сразу несколько любовных свиданий, чтобы никто не понял, где моя настоящая любовница, а где фиктивные. Каждый день я и мои двойники наведывались в разное время на частные квартиры, разбросанные по всему городу: там их неизменно ждали привлекательные женщины. Сеть подложных любовниц позволяет мне скрывать настоящие встречи с Лорной и от моей жены Эльфриды, которой я представил всю эту подтасовку как необходимую меру предосторожности. Сама Эльфрида не особо прислушивается к моим советам создавать как можно больше шума вокруг ее передвижений, чтобы
