Жених по объявлению - Виталий Яковлевич Кирпиченко
— Не признаю я таких законов! — выкрикивал Василий. — Лучше бы мне умереть, а она пусть бы жила, она же ничего хорошего в жизни не видела, туфель хороших не сносила. — И тут же, оторвав голову от рук, совсем трезвым и спокойным голосом поведал другу: — Она перед смертью призналась, что родила меня от цыганского барона.
— Бредила в горячке, а ты принял все за чистую монету, — слегка отстранившись, посмотрел Мишка на друга. — Лицо у тебя совсем не цыганское… оно и не русское какое-то…
Проснувшись на следующее утро после поминок, Василий восстанавливал в памяти все, что было в эти дни. Вспомнились и слова матери о цыганском бароне. «Это точно, я — отпрыск барона. Все за то. Морковь в супе не терплю, люблю красное, волосы на висках курчавятся, после выпивки хочется рвануть рубаху на груди! Куда уж больше-то?!»
Завертелась жена, зевнула протяжно.
— Как тихо и пусто, — сказала она, увидев, что и Василий лежит с открытыми глазами. — Вот и нас так когда-то не будет, будет пустота и темень.
— Хватит тоску нагонять, — оборвал ее Василий. — Ты лучше скажи, что она говорила о цыганском бароне? Я понял, что она родила меня от него.
— От кого — от него? — не поняла Мария.
— От кого, от кого! От барона, вот от кого!
— С чего это ты взял?
— Ну не приснилось же мне! — взорвался Василий. — Ты же рядом стояла, когда она сказала, что я родился от барона!
— Ничего такого она не говорила, — упрямо стояла на своем жена.
— Как не говорила, если говорила?! И ты рядом была и все слышала!
— Ну, помню, пыталась она что-то сказать, я поняла, что она хотела, чтобы мы купили у цыган на поминки барана.
— Что ты мелешь! Она сказала: «Василий, ты родился от цыганского барана». Тьфу ты! Забила мне голову! От барона!
— Про барона она ничего не говорила, это я хорошо помню! — не сдавалась жена. — А вот про барана, да, говорила. Я поняла, что на поминки он ей был нужен.
— И что, по-твоему, я родился от цыганского барана?
— Нет, от козла! — зло сказала жена, соскочила с кровати и затопала босыми пятками к туалету.
На работу Василий не пошел ни в понедельник, ни во вторник, ни в среду. В четверг, не спеша шагая, гадал: «И где она подцепила этого барона? Он, наверное, с сединой в бороде, высокий, статный, кудрявые волосы до плеч, в руках семиструнная гитара или скрипка, рубаха красная, сапоги блестят… Я больше в мать внешностью, а душа у меня его, цыганская. Как-то чуть не прокутил всю зарплату, правда, зарплата — одно название, и тем не менее. Почему-то после первой же рюмки петь и плясать дико хочется. Эх, завалиться бы куда-нибудь на тройке с бубенцами, в санях с медвежьей шкурой, а рядом чтобы цыганочки с талиями и бедрышками так влево-вправо… А к гитаре как меня тянуло в юности! Нет, внешность это еще не все, нутро — вот что главное! Удаль чтоб! И эх!»
Дорога домой не была долгой, но и за это короткое время Василий успел «накрутить» себя до предела. У него из головы не выветривались упреки директора и его прихвостня Олега, уволить грозились, гаденыши!
— Катились бы куда подальше! — сказал он громко, а потом оглянулся, нет ли кого поблизости. — Тоже мне капиталисты задрипанные! Плевать я на вас хотел! Кузнецом у цыган я в тысячу раз больше заработаю, вот так-то! Цыган не купишь, председатель! — Последняя фраза, как законсервированная, хранилась с давних пор в его голове, она из старого кино, и вот теперь в самую пору выскочила. — Я без вас проживу, да еще как проживу, даже если не бароном по наследству возьмут, а простым кузнецом. А вот вы без меня попробуйте! — Этими словами Василий определил свою дальнейшую судьбу.
Недалеко от дома дорогу ему перешла цыганка с босым ребенком.
«Это знак!» — решил он и приостановился, глядя на них. Остановилась и цыганка.
«Зов крови, не иначе, — опять промелькнула мысль. — Наверное, здорово схож с родителем. Вот и поверь после этого, что нет судьбы».
— Красавчик! — обратилась к нему цыганка, приближаясь плывущей походкой. — Дай погадаю. Все тебе расскажу. У тебя…
Василий хотел уж, было, сказать, как и раньше говорил в таких случаях: «Что было, то знаю, что будет — узнаю», но почему-то не сказал, язык не повернулся, и ум в холодец застыл. Он подошел к гадалке, и, как в тумане, проявлялась она частями: черные глаза, большой рот, темно-коричневая кожа лица, потная шея с полосками морщин, сухие жилистые руки…
— У тебя будет красивая и счастливая жизнь, — говорила цыганка, удерживая Василия за рукав, хотя в этом не было никакой нужды, он и так был в ее власти. — Тебя ждет богатство и слава. Поверни сюда ладонь. Вот линия жизни, она долгая и полная счастья. У тебя скоро будут изменения в судьбе, ты женишься на молодой, богатой и красивой девушке, у тебя будет трое детей. Все девочки.
Василий был ошарашен таким неожиданным сообщением. Конечно, оно не плохо, чтобы рядом была молодая да красивая, чтоб и поцеловать было приятно и прочее… Но чтобы жениться на ней, это уже слишком. Куда эту-то девать? Плохо ли хорошо, но двадцать лет… в унитаз их не спустишь. Конечно, оно всякое бывало, чего тут говорить, но чтобы развод? Это уже слишком…
— У тебя на сердце большая тайна, — добивала его гадалка-ясновидица, не обращая внимания на ребенка, который теребил ее за юбку. — Скоро ты узнаешь, какой ты большой человек!
«А я что говорил, а она: баран, козел…» — надул жилы на лбу Василий, и к цыганке:
— Скажи… э-э, дорогая, как тебя? Кто у вас баран? Э-э, барон?
— Какой баран? — уставилась цыганка, прервав поток хвалебных слов.
— Да не баран, а барон! Слушать надо ухом, а не брюхом! — повысил голос Василий. — Как его зовут? Сколько ему лет? Адрес?
— Зачем тебе? — подозрительно прищурилась цыганка.
— Да так… один родственник, тоже из цыган, — залепетал Василий, — его разыскивает.
— Зачем он ему? Какой цыган? Почему он у тебя спрашивает? — посыпались градом вопросы.
— Да сын у вашего… барона… есть… Мать ему об этом сказала и сразу умерла. Не успела назвать имя и адрес, — выпалил с жаром Василий.
— Не ты ли этот сын? — В глазах цыганки засуетились, захлопали в ладоши бесенята.
— Ну я! — признался Василий и почувствовал какое-то двоякое состояние: ему хотелось приказывать
