Это останется с нами - Виржини Гримальди
– Вижу, ты меня пока не простила. Знаешь, я и правда много думал – времени хватало. Мы будем очень счастливы втроем. Это мальчик?
Я киваю. На глаза набегают слезы.
– Назовем его Луи. Как моего деда. Я освободил кабинет, устроим там детскую. Наша встреча – феноменальная удача. Родственные души – огромная редкость, Ирис. Я все понимаю: чем ближе свадьба, тем сильнее тревоги. У меня они тоже были, но в одном я уверен: мы созданы друг для друга. Иногда бывает так, что люди, которые слишком сильно любят, причиняют друг другу боль. Я помогу тебе собрать вещи, и мы вместе вернемся домой. Будешь допивать?
Я подношу стакан к губам и делаю глоток. В последнее время я часто думала о Жюли, девушке, с которой познакомилась во время учебы на кинезитерапевта. Как-то раз она пришла на занятия с зашитой бровью и подбитым глазом и попыталась убедить нас в том, что якобы случайно ударилась о дверь, но потом сказала правду: накануне ее избил дружок. Не впервой, но на этот раз особенно жестоко. Жюли вернулась жить к родителям и подала жалобу. Позже они помирились, о чем мы узнали совершенно случайно. Однажды она объяснила, что любит этого парня. «Ну да, он грубый, но и внимательный, щедрый и веселый и обещал пройти курс управления гневом». Мы больше не виделись, и я не знаю, остались они вместе или все-таки расстались, но хорошо помню, как тогда рассуждала. Я не понимала Жюли и даже осуждала ее. На взгляд со стороны было очевидно, что он не исправится, что она полностью в его власти, хотя ничто не может оправдать подобного обращения. Со стороны не всегда виднее. Когда живешь с кем-то, труднее быть категоричным, что очень опасно. Видишь человека каждый день, знаешь все нюансы характера, позволяешь счастливым воспоминаниям смягчать обиду и прощаешь то, что прощать никак нельзя. Я смотрю на Жереми и вспоминаю, как он целовал меня, вернувшись с работы, как бывал ласков, если я грустила, как шептал нежные слова, стоя у меня за спиной в ванной, как мы устраивали пикники на пляже. Все это имело место – как и его жестокость.
– Вместе мы никуда не поедем, Жереми, – говорю я, поставив стакан на столик. – Все кончено, свадьбы не будет, я остаюсь в Париже.
Он сжимает мне руку.
– Прошу тебя, Ирис! Я знаю, что налажал, но признай – ты не оставила мне выбора! Как я, по-твоему, должен был реагировать? Ты все еще не оправилась от смерти отца, что вполне естественно, и часто нуждаешься в помощи, чтобы успокоиться. Это непросто, но делается для твоего же блага. Сама знаешь, только я понимаю тебя по-настоящему.
Раньше его идеи сразу вытеснили бы мои собственные, но теперь, по прошествии месяцев, я ясно вижу детали, которых ни за что не заметила бы, живя с ним. Жереми ведет себя как грубый кукловод. Он расковыривает мои раны и пытается убедить, что, кроме него, их никому не залечить. Он умело подорвал мою веру в себя, и я почти готова была признать, что никто другой не захочет иметь дело с такой, как я. Жереми – пироман в форме пожарного.
– Подумай о ребенке, – продолжает он, еще сильнее сдавливая мои пальцы. – Ты понятия не имеешь, сколько сил и средств придется тратить на воспитание малыша! Одна ты ни за что не справишься. И вообще, ты не имеешь права лишать сына общения с отцом!
Он говорит и говорит, все громче и громче, но я его больше не слышу и не вижу. Мой разум переместился в Ла-Рошель, в комнату отдыха моего кабинета кинезитерапии.
Семь месяцев назад
Не знаю, как дождаться вечера. Он с ума сойдет от радости. Не могу насмотреться на две голубые полоски, возвестившие радостную новость: «Вы беременны, срок около трех недель!» Это наверняка случилось месяц назад, после нашего похода в японский ресторан. Мы поспорили из-за посетителя, сидевшего за соседним столиком. Жереми был уверен, что тот на меня «пялится», я разубеждала его, пыталась отвлечь, но он зациклился, дома присоединился ко мне под душем и удивил непривычной грубостью.
Уже много дней я чувствовала себя ужасно усталой. Даже едва не задремала на сеансе с малышом Тимео. Кроме того, у меня случилась задержка, и я поделилась с Корали, затаив в душе надежду. В обед коллега сходила в аптеку и купила для меня несколько тестов на беременность. Честно говоря, я не верила, что могла залететь: вероятность с противозачаточными таблетками стремится к нулю.
Не знаю, как сообщить Жереми. Он не любит сюрпризы, но я хочу сделать этот момент незабываемым. На прошлой неделе мы смотрели фильм по телевизору, и он прослезился на сцене родов. А еще он замечательно обращается с дочкой своего приятеля Фреда, так что отцом станет просто великолепным. Да, Жереми бывает слишком придирчивым и требовательным, но всегда по делу.
Звучит мелодия «С тобой или без тебя», рингтон Жереми на моем телефоне, в энный раз за день. Я всегда отвечаю, даже если занята. Однажды я забыла телефон в кабинете и ушла на сеанс, а он позвонил тридцать два раза и прислал почти столько же тревожных сообщений. Пытаюсь говорить непринужденным тоном, чтобы Жереми ничего не заподозрил, хочу обрадовать его лично, глаза в глаза.
Разговор длится две минуты, остаток дня – вечность. Никогда еще я так не торопилась домой. Жереми приходит через полчаса, улыбается, целует меня. Завтра мы уезжаем на уик-энд в Дордонь, смотреть пещеры. Я отступаю назад и задираю футболку, чтобы он прочел надпись у меня на животе: «Ребенок всходит на борт».
– Ты будешь папой, любимый.
Его улыбка становится еще шире.
– Как это так?
– Ну, твои сперматозоиды оплодотворили мою яйцеклетку, и мы скоро превратимся в родителей маленького существа, которое часто плачет и много какает.
Он смеется, приняв мои слова за шутку. Я достаю из кармана джинсов тест.
– Ты издеваешься?
Улыбка исчезла, как не было, тон ледяной. Моя радость тает, Жереми смягчается, обнимает меня.
– Нам с тобой хорошо вдвоем, мой ангел. Только ты и я. Ребенок отдалит нас друг от друга, можешь быть уверена. Я люблю тебя, ты – меня, и мы ни в ком не нуждаемся.
Моя голова плотно прижата ладонями к его груди, в кулаке я держу злосчастный тест.
– Я думала, ты обрадуешься.
Он резко отталкивает меня, и я едва не падаю, зацепившись за ковер.
– Даже не пытайся сделать меня виноватым, – холодно роняет он. – Мы часто об этом говорили, и я ни разу
