Теория хаоса - Ник Стоун
– Бекки, ты не…
Она подняла руку, чтобы остановить Шелби. Затем она продолжила:
– Да, все случилось дерьмово. И да: у Энди есть свои демоны, с которыми надо бороться. Но у кого их нет, Шелби? Разве не всем нам нужен второй шанс в тот или иной момент времени?
Глаза Шелби сузились, когда она начала понимать, к чему клонит сестра. Она, очевидно, была права: большинству людей требовался второй шанс. Или даже третий. Включая Шелби…
Но этот случай и был чем-то вроде второго шанса для нее, разве нет? Она перестала быть осторожной и дала себе сблизиться с кем-то даже после последнего случая.
И все повторилось.
Были ли обстоятельства другими? Точно да. Но результат практически не отличался: провал в памяти, швы на теле, госпитализация, смена лекарств и трудный (все еще продолжающийся) подъем из бездны короткого замыкания в ее мозге. Какой человек в здравом уме снова даст себе попасть в такую ситуацию?
Шелби помотала головой.
– Бек, то, что я знаю наверняка, – это то, что мой страх стал явью. Уолтер хороший парень, но я правда пропустила мимо себя несколько тревожных сигналов, которые сейчас у меня прямо перед глазами. Что не дает мне снова пройти по этому пути.
– Но, Шелби, люди меняются.
– Да, я знаю. Но как именно они поменяются, невозможно предугадать, – продолжила Шелби. – Не то чтобы это что-то значило: он скоро уедет в Род-Айленд, где, я уверена, он встретит достаточно замечательных девушек. Мы оба можем просто… двигаться дальше.
Бекки посмотрела на Шелби. Явно не соглашаясь с ее словами.
– Как дела у Триш? – Шелби было нужно сменить тему разговора. Она отлично справлялась с тем, чтобы избегать мыслей о всем случившемся с Уолтером, но в последнее время ее было очень легко заставить плакать. Если так продолжится, к чему, как она чувствовала, все шло, ей придется лечь в кровать. А ее целью было оставаться на ногах до самого вечера.
– О нет, дамочка, – ответила Бекки. – Ты не будешь так просто лезть в мои отношения только потому, что отказываешься исправить свои. Не выйдет.
Шелби засмеялась.
– Ты невыносима.
– А ты трусиха.
Это был удар ниже пояса. И Шелби знала, что Бекки это понимает. Но она решила не вестись на это.
– Ладно, в любом случае постарайся оставаться живой, – сказала она.
– Да, хорошо.
– Вот увидишь, – она с трудом сглотнула. (Никаких слез, Шелби!) – Минимизировать потери для нас с Уолтером будет наилучшим решением.
Потери
Энди не ожидал от себя такой эмоциональности. Но видеть спину своей матери в наполненном вещами грузовике, отъезжающем от единственного места, которое ты всегда считал домом, было необыкновенным занятием. После всего, через что бывшая конгрессменша Крис Криддл заставила пройти свою семью, Энди думал, что будет более… черствым.
Особенно после того, как отец попросил повременить с переездом до отправления Энди в колледж. Что случится всего через несколько дней. Ее (явный) отказ – и впечатление «я недостаточно хорошая для поездки», которое она производила, – сыпали еще больше соли на рану.
По крайней мере на одну из них. Сейчас Энди не мог сосчитать их все. Было настоящим чудом то, что он до сих пор не нашел бутылку и не напился до беспамятства. Можно с уверенностью сказать, что прошедший год выплеснул на Уолтера Эндрю Криддла больше утрат и страданий, чем он мог себе вообразить. И каждое из событий было связано с людьми, у которых было две Х хромосомы.
Сначала он расстался со Стефани (и Коннором – который, насколько он знал, был маленьким человечком с ХХ хромосомами). Потом Эмма. И потом он, вероятнее всего, начал терять контакт с мамой, когда она лишилась отца, но теперь она будет далеко от него и физически.
В гуще всего этого его нашла Шелби… и он, как идиот, смог и ее потерять. Что было больнее всего… хотя он и пытался следовать совету Маркуса: «Чувак, не парься по поводу этой девушки». В этом случае слова звучали разумно, тем не менее Энди был уверен, что Маркус посоветовал это ради сохранения его эго, чем ради уважения к решению Шелби.
Но это было нелегко. Крайне нелегко. Он отчаянно хотел поговорить с ней о всех событиях с матерью, и недостаток ее успокаивающего присутствия заставлял его чувствовать себя бегущим по полю боя, усеянному минами, полностью голым и без возможности защитить себя. Отец всеми силами пытался его поддержать, но ему, очевидно, нужно было справляться со своим горем, поэтому Энди старался не добавлять им обоим трудностей.
– Давай пойдем внутрь, сынок.
Услышав голос папы, Энди осознал, что габаритные огни маминой машины давно пропали из виду. Он просто стоял и смотрел на пустую улицу.
– Нам нужно тебя собрать.
– Что, если я не хочу ехать? – Энди был сам удивлен вырвавшимся словам.
Похоже, папа был тоже удивлен.
– Что?
Энди повернулся и посмотрел в его голубые глаза.
– Что, если я не хочу учиться в Университете Браун, папа?
– Хм… давай не будем говорить об этом прямо посередине лужайки?
Пока они возвращались в дом, Энди обрел уверенность. Он был уверен, что отец его поймет. Он всегда понимал.
– Давай поболтаем на кухне, – сказал папа.
– Ладно.
Папа пододвинул к Энди стул, когда они вошли.
– Теперь, – сказал он, занимая свое место. – О чем ты думаешь, сынок?
И снова, вопреки собственным ожиданиям, как только Энди открыл рот, из него начало вырываться множество чувств, о которых он не подозревал.
– Что, если я не хочу ехать туда, пап? – снова сказал он. – Я решил поступать в Университет Браун только потому, что это альма-матер мамы и она хотела этого. К тому же это очень далеко, и мне не нравится оставлять тебя здесь в одиночестве. А зимой там будет очень холодно… ты знаешь, как я отношусь к снегу.
– Энди?
– Да?
Отец накрыл руку Энди на столе своей.
– Ты расстроен, сын. Признаться в этом нормально.
И с этим все меняется. Энди совершенно не помнил, как это произошло.
Но следующим его воспоминанием оказываются отцовские руки, обнимающие его, пока он всхлипывал, как новорожденный. Из носа текут сопли, и все лицо и глаза в воде. Папа гладил его по спине, но, когда Энди поднял глаза и увидел, что его старик тоже плачет, это пробудило в нем полностью новое чувство.
– Как она могла просто бросить нас? – произнес Энди. – Как она могла просто взять и уйти, как будто мы вовсе и не семья? – Да, он
