Красные облака. Шапка, закинутая в небо - Эдишер Лаврентьевич Кипиани

— Как — засовывают голову в воду всю целиком?

— Ну да, так что ничего уже не видят и не слышат. Если в это время к пьющему подберется зверь — прощай!

— Ну, если звери будут дожидаться таких удачных минут, то передохнут с голоду.

— Верно, — улыбнулся Виталий. — Например… Налейте мне, если можно, еще стакан… Спасибо. Например, египтяне никогда не засовывают голову целиком в Суэцкий канал, они пьют воду обыкновенным способом, но империалисты почему-то думают, что Египет ничего не видит и не слышит и надеются застигнуть его врасплох.

— Думаете, они начнут войну?

— Не знаю… Пока, пожалуй, они больше пугают, но мой дядя уже готовится в путь.

— Ваш дядя?

— Он лоцман. Англичане грозятся отозвать всех лоцманов-иностранцев с Суэцкого канала, чтобы расстроить его работу Возможно, что уже и отозвали.

— И на смену им едет ваш дядя?

— Да, и еще многие другие. Он уже собирался на пенсию, но гут получил назначение.

Виталий поблагодарил продавщицу минеральных вод, поправил галстук перед узким, высоким стенным зеркалом. Оба вышли из магазина.

— Затевать войну из-за денег, из-за прибылей? — сказал с презрением в голосе Джаба. — Нет, уж лучше, по-моему, пусть бы войны начинались из-за прекрасной женщины, как в старину.

— Суэц для колониалистов не только деньги и прибыль. Вместе с каналом они потеряют влияние в арабских странах.

— Это все из той же песни. Война — из корысти?

— Очень уж прозаической ты изображаешь войну.

— Очень… Бедняжка война! Обидели!

Проспект сиял огнями. Ночь как бы плавала на поверхности этого моря света, где-то между крышами и звездами, не достигая улицы. Воздух был напоен нежным запахом блеклых листьев. С горы Мтацминда сбегали сломя голову крутые улочки и, с трудом сдержав свой разбег, останавливались перед самым проспектом. На перекрестках было прохладно, и прохожие не задерживались здесь, как обычно, встречая знакомых.

— Ну вот, а эту прелесть я и забыл снять! — Виталий, поставив ногу на низенькую ограду газона, смотрел на здание оперы.

— Снимете завтра утром.

— Театр вечером получается лучше. Посмотрите, сколько народу перед входом! — Виталий достал фотоаппарат, поднес его к глазам, потом несколько раз переменил место. — Ничего не выйдет! — сообщил он наконец Джабе. — Эти чертовы провода лезут в кадр, куда ни стань. Придется попробовать сверху.

— Сверху?

— Ну да, — Виталий обернулся, посмотрел на пятиэтажный дом, высившийся перед ними. — Завтра к началу спектакля приду сюда и поднимусь на крышу. Сейчас неохота, устал.

Джаба вдруг почувствовал слабость во всем теле. Они стояли перед домом Дуданы.

— Ну, пока, Джаба, пойду теперь к себе…. Большое вам спасибо, вы потеряли из-за меня целый день. Что говорят грузины при прощании?

— Мшвидобит.

— Значит, мшидоби, Джаба.

Джаба засмеялся.

— Ладно, завтра научите! — Виталий пошел по улице и уже издали, обернувшись, махнул на прощание рукой.

Джаба стоял прикованный к месту. Украдкой оглядывал он этажи, балконы дома — вскидывал и сразу опускал голову. Вдруг он понял, что не удержится, поднимется туда. Совершенно явственно вообразил, как Дудана открывает перед ним дверь. Сердце у него на мгновение перестало биться.

«Пусть думает, что я невежа, тупица, бестактный болван… Пусть думает что угодно… Лишь бы ее увидеть».

В парадном на этот раз, кажется, было светлей. Медленно шагал он по ступенькам, не веря, что слышит звук собственных шагов. По лестнице поднимался как бы кто-то другой — невежа и тупица.

«Притвориться, что я пьян… пьяней, чем на самом деле? Еще испугается! Может, ее и нет дома… Не ночует здесь… Сама ведь говорила!»

Мысль эта придала ему смелости. Он постучится и, не дождавшись ответа, уйдет. Потом когда-нибудь расскажет ей, как приходил в гости. Дудана, разумеется, будет удивлена.

«Как, сразу, на другой день?»

«Да, на другой день».

«Будь я дома, все равно не впустила бы».

«А я и не стал бы врываться… Посмотрел бы на вас и ушел».

«Ну, а как объяснили бы, зачем пожаловали?»

«Придумал бы что-нибудь… Спросил бы, не забыл ли у вас вчера фотоаппарата».

Джаба стоял перед высокой дверью из темного дерева. Из-за двери волнами, приглушенно доносился женский смех. Замирала одна волна и тотчас набегала другая. Джаба протянул было руку к двери — и вновь опустил ее. Так он стоял, не решаясь постучаться. Вдруг он подумал, что совершает страшную глупость: гораздо проще прийти сюда завтра вместе с Виталием — и случайная встреча состоится почти наверняка. Можно будет попросить Дудану как-нибудь поснимать проспект с ее балкона. Все получится совершенно естественно и обойдется прекрасно. Надо только потерпеть до завтра. Обрадованный этой мыслью, он повернул было назад, как вдруг услышал щелканье ключа в замке. Кто-то отпирал изнутри входную дверь. Джабе послышался голос Дуданы.

«Откроет и вскрикнет от неожиданности… Бог знает, что может подумать».

Он бросился к двери и постучал в нее громко, нетерпеливо, как бы уже не в первый раз.

Ключ замер в замке.

— Кто там? — послышался неуверенный женский голос.

— Мне нужно Дудану… Она дома?

— Дудана! Дудана! — Голос отдалился от двери. — Дудана, тебя кто-то спрашивает.

У Джабы дрожали колени.

Дверь приотворилась, выглянула Дудана. Наверно, она ожидала увидеть кого-то знакомого; при виде Джабы выражение лица ее сразу переменилось.

— Ах!.. А я думала…

— Здравствуйте, Дудана.

— Здравствуйте… Мне показалось…

— Извините, что беспокою вас в неурочный час…

— По., пожалуйте! — Она распахнула дверь перед Джабой. За дверью жались к стене еще две девушки.

— Спасибо, Дудана… Я, собственно, думал, что вас нет дома, и потому…

Девушки засмеялись.

— Войдите, — голос у Дуданы стал совсем спокойным.

«Боже, как она красива! Я совсем забыл, что она так красива».

— Нет, нет, спасибо… Видите ли, вчера… Не оставил ли я у вас вчера крышки от объектива? Извините, что я…

— От объектива?

— Ну да, от фотоаппарата. Круглая, черная крышка из пластмассы…

— Не знаю, — Дудана посмотрела назад, в неосвещенную комнату. — Может быть, и оставили, я поищу… Входите.

— Дудана, я пошла. Значит, завтра в семь часов продолжаем! — сказала светловолосая девушка с узкой талией и стройной, высокой шеей.

— А ты, Натела? — Дудана схватила за руку вторую девушку. — Ты-то ведь останешься? Куда же ты?

— Я через полчаса вернусь.

— Вовсе ты не вернешься, знаю… Дядя убьет меня, если я и сегодня тут не переночую.

— Вернусь, вернусь, не бойся. Только прогуляюсь немного, — Натела окинула Джабу быстрым взглядом.

От Джабы не укрылось смущение Дуданы.

— До свидания. Если эта